ЛОБКОВ. Китай будет осваивать Россию не по «крымскому сценарию»?

20/05/2014 - 20:36 (по МСК) Павел Лобков

Павел Лобков, экономист Марсель Салихов и президент клуба китайской культуры Ирина Головина — о том, чего ждать от горячей российско-китайской дружбы.

Их много, они только и ждут, что кто-то из великих держав подскользнется. Нету русского, который бы не знал приписываемую Мао притчу про обезьяну, которая сидитна дереве и ждет, как тигр и слон добьют друг друга, чтобы стать царем леса. Старшее поколение вспомнит черную неблагодарность китайцев, которым строили заводы и снабдили атомной бомбой, а они, ревизионисты такие, стали раскалывать советский блок, а потом и вовсе распахнули объятия хитроумному Киссинджеру и Никсону.

«Катюша» и «Война священная» — хор самой большой армии в мире знает все сакральные песни русских и поет их почти без акцента. В наших квартирах стоят их холодильники, в которых лежат выращенные ими огурцы и капуста. Китай — единственная страна, получившая от Владимира Путина в 2004 году территории в Приамурье. Китай — недостижимая мечта для национальной гордости (вот бы нам такой рост производства), но когда спросишь соотечественника, готов ли он работать, как китаец, можно напороться на грубость. Верить китайцу? Ни за что, он только и думает, как оттяпать кусок от нашей щедрой родины. Обмануть китайца? Невозможно: исторически подкованные вспомнят, как англичане два раза устраивали с Китаем, а из всех товаров они больше всего любили твердую валюту.

«Нам никто не нужен. Возвращайтесь к себе. Забирайте свои подарки!», как сказал в 1793 году император Цяньлун послу короля Георга III. После этого англичане подсадили Китай на свой ближневосточный опиум и развязали две войны. Но Гонконг, отвоеванный тогда, все равно, выражаясь словами Путина, вернулся в порт приписки в 1997 году.

Осторожность и даже настороженность — главные чувства, которые возникают у русского при слове «Китай». Это, конечно, если не говорить о китайских вазах, китайском фарфоре и прочих безделушках.

Так получается, что мода на Китай приходит в Россию на сломе веков — это называется шинуазри. Шинуазри Владимира Путина получилось уж слишком искренним: впервые китайские компании получили доли в стратегических предприятиях, таких как Пусгидро и Удоканское месторождение меди. Нефтегазовые контракты, которые по подсчетам правительства выгодны, а с точки зрения оппозиции, приносят «Роснефти» убытки до 2 миллиардов долларов в год. И даже будут строить московское метро.

Неужели «крымнашество» идет в Китай потому, что Запад все суровеет, задолженность российских компаний растет, и попросить больше не у кого.

Если китайцы все это понимают, то какие условия выставят? И не поменялась ли диспозиция у дерева Мао — обезьяна уже слезла с ветки и ждет, когда на нее свалится ослабевший медведь?

В студии Дождя Марсель Салихов, специалист по китайской экономике.

Лобков: Вот эта затяжка с переговорами по газу – это какая-то тактика? Потому что пресс-секретарь Дмитрий Песков сегодня целый день говорит: «Переговоры идут, прогресс достигнут», а соглашения все нет. Это так нетипично для Китая, потому что китайцы обычно выходят на публику со своими партнерами, говорят, что все, готово, осталось поставить только красивую печать.

Салихов: Такое уже несколько раз происходило, когда контракт вот-вот должен быть подписан, но он так и не был подписан. По сути, это повторение той же самой истории.

Лобков: А в чем суть? Почему невозможно заработать нефтяным газовым компаниям на Китае? Почему, если проект, то под вопросом даже, убыточен ли он или хотя бы выходит в ноль, почему никакого огромного эффекта не получается?

Салихов: Почему? Удается. По поставкам нефти контракт «Роснефти» довольно выгодный, «Роснефть» хорошо зарабатывает и рассчитывает на дальнейшее увеличение поставок. С «Газпромом» все сложнее, с газом, потому что все никак не удается договориться по цене. По сути, это единственный вопрос, по которому не удалось найти понимания с китайской стороной.

Лобков: А почему? По европейской цене, как я понимаю, они не готовы ни в какую, да?

Салихов: Видимо, да. Конкретные условия, конкретные цены, о которых идет речь, не раскрываются, потому что идут переговоры. Недавно Дмитрий Анатольевич Медведев вроде как сказал, что речь идет о 360-400 долларов, это примерно европейский уровень цен. Как точка отчета некоторая, какие примерно могут быть альтернативы для Китая, если они не покупают наш газ, они покупают где-то еще. Он покупают газ у Туркмении примерно по 320-340, соответственно, они покупают сжиженный газ тоже в диапазоне 400.

Лобков: А возможно предположить вообще, что вот Россия в сложном положении с точки зрения репутации на Западе, что действительно кредиты серьезные у российских предприятий, набранные на Западе. Есть Восток, есть концепция «Россия – не Европа», которая вроде как в букву не отлилась, по крайней мере, долго фигурировала в виртуальном пространстве. И вот на всем этом китайцы открывают объятия и приглашают на максимально выгодных условиях сотрудничать. Это по-китайски? Это китайское поведение – воспользоваться непростым положением давнего партнера? Или они не обращают внимания?

Салихов: Как вы справедливо заметили, Китай придерживается очень прагматичных позиций и, в первую очередь, исходит из своих собственных интересов. Мнение Запада, санкции Запада, которые вводятся в отношении России, российских компаний, они Китай волнуют в той степени, в какой можно на этом получить дополнительную выгоду. Соответственно, с точки зрения Китая, который заинтересован в том, чтобы получать сырьевые ресурсы, диверсифицировать свои источники поставок, это создает возможность, чтобы заключать новые контракты, получать новые возможности.

Лобков: Вообще, если говорить о китайской экспансии, мы говорим сейчас о том, что Китай, они этого не скрывают, прибирают к рукам Африку с ее залежами природных ресурсов. Каждый китайский лидер - и прошлый, и, по-моему, уже Си Цзиньпин - каждый раз организовывает тур по Африке, это Зимбабве, это Конго, это другие страны, где есть много ресурсов, в особенности разных редких металлов, которые нужны для промышленности. Там, насколько я знаю, организуются некие зоны, которые окружаются фактически китайскими частными армиями, там идет добыча. Им абсолютно все равно, например, в Судане они могут добывать нефть, им все равно, нарушаются ли права человека, используется ли детский труд и тому подобное. В результате они колонизируют Африку фактически. Сейчас есть ли какие-то попытки у Китая, воспользовавшись сложным положением России, двинуть на Дальний Восток, освоение?

Салихов: У нас в России есть некое опасение, боязнь перед Китаем, что мы станем придатком Китая, продадим ресурсы, и Китай захватит Дальний Восток. Это в массовом сознании.

Лобков: Я и излагаю точку зрения массового сознания.

Салихов: Если смотреть на фактическое состояние дел, то пока каких-либо значимых шагов и каких-то значимых вещей не произошло. Пока вообще больших инвестиций Китая в Россию вообще нет. Я, честно говоря, не знаю таких.

Лобков: Ну как же? Сегодня подписаны «РусГидро», первый раз стратегическая компания переходит частично, понятно, что не контрольный пакет, в собственность китайской, не знаю, это государственная или частная компания. Кроме этого, насколько я понимаю, Удоканское медное месторождение, это «Ростех» совместно с «Металлоинвестом», с Усмановым, они продают часть Китаю. Это впервые, насколько я понимаю, вообще такое, когда месторождения и такие стратегические отрасти уходят хотя бы частично в китайские руки? Во мне патриот сразу начинает…

Салихов: Вы знаете, это нормальная практика, нормальный бизнес, привлекать средства, чтобы реализовывать. На тот же Удокан, на тот же малый СПГ нужны миллиарды долларов, у Китая есть эти миллиарды долларов, они их готовы предоставить на достаточно благоприятных условиях. Почему этим не воспользоваться для того, чтобы что-то сделать и заработать на этом?

Лобков: Какое основное опасение, та самая подсознательная боязнь китайца, что он с улыбкой приходит…

Салихов: А какие политические условия? Я, честно говоря, не знаю.

Лобков: Но почему-то же Владимир Путин передал в 2004 году острова, и особо никто не знает почему.

Салихов: Да, тут не очень понятно. Может, были какие-то секретные договоренности о чем-то, не знаю, в сфере ВПК или еще в чем-то. Тем не менее, Китай, как правило, как мне кажется, в зарубежной экспансии, как вы упоминали африканский опыт, придерживается такой позиции, что бизнес есть бизнес, ваши внутренние дела, ваша политика нас особо не касается.

Лобков: Хорошо, а эти заявления китайские во время украинского конфликта, когда Китай говорил о недопустимости вмешательства во внутренние дела Украины, имея в виду, конечно же, США, прежде всего, и Европу. Не думаю, что Россию он имел в виду. И очень сдержанное заявление по Крыму, фактически признание того, что Крым является частью России. Можно говорить о том, что фактически признали китайцы?

Салихов: Китай занимает очень сложную позицию. С одной стороны, они не могут поддержать России в полновесном ключе, сказать, что они поддерживают Россию, потому что для них это означает, что есть собственные сложные вопросы с тем же Тибетом. Поэтому, с точки зрения своей внутриполитической ситуации, они не могут. Но с другой стороны, Россия является партнером долгосрочным, союзником, поэтому какую-то степень поддержки они должны выражать и выражают. Поэтому в какой-то степени позиция «и вашим, и нашим». Это с точки зрения их интересов, они не кинулись поддерживать Россию, одобрять наши действия, это очень сдержанная, очень осторожная позиция.

Лобков: Если говорить о том, что Россия все ближе к Китаю становится по контролю над интернетом, у нас нет пока золотого щита, есть такой дырявый, главное, что о нем становится известно, по другим многим позициям. Как вы думаете, это отразится на взаимопонимании Владимира Путина и китайского руководства, или это тоже никого не волнует?

Салихов: Я не знаю. Но думаю, у нас серьезно изучается опыт Китая по контролю, каким  образом это у них устроено. С точки зрения контроля над интернетом, нам все еще достаточно далеко до того опыта, который сейчас есть в Китае.

Лобков: Когда Россия делает вид, что идет на Восток, может быть, достаточно даже демонстративно делает вид, потому что нас обидел Запад, нас обидела Европа, она нас не поняла, мы теперь Евразия. Когда все это случается, это будет оценено каким-то образом? Китаю это нужно или нет, или это тоже останется за скобками?

Салихов: По тому же газу если говорить, то наш газ Китаю нужен. В любом случае, если мы не договоримся в этом году, если не договоримся в следующем, то через 3-4 года точно договоримся, потому что у Китая не так много на самом деле вариантов. Относительно других альтернатив наш газ не такой уж и плохой, не такой уж дорогой. Поэтому не все так плохо.

Лобков: Но опять Россия выступает в качестве сырьевого придатка. Мы видим, что Китай развивается сейчас настолько интенсивно, что у нас в доме, который построен наполовину из китайских материалов, стоит холодильник, что бы на нем ни было написано, он китайский, в нем лежат огурцы. Как я недавно выяснил, они или индийские, или китайские. Если они не китайские из Китая, то китайцы вырастили их здесь. В этой ситуации Россия становится очень зависимой от Китая страной, правильно ли я понимаю? А если еще будут взяты кредиты для строительства газопроводов, как я полагаю, кредиты тоже предполагается брать в китайских банках, то зависимость усугубляется просто невероятно, в геометрической прогрессии. Это не опасно?

Салихов: Мне кажется, пока нет. У нас есть проблема Дальнего Востока, регион особо не развивается, население оттуда уезжает, жить там особо никто не хочет. Нужно заниматься тем, что поднимать экономически Дальний Восток. Только за счет бюджетных средств, госкорпораций это невозможно сделать. Нужно, в том числе, и привлекать Китай, иначе там через 10 лет на 20% население уменьшится, все уедут.

Лобков: Один из бывших губернаторов, я не буду называть его, он как раз из тех мест, мне рассказывал о том, как начинался приезд китайцев, я не хочу ксенофобией здесь заниматься, но просто я транслирую мысли, которые циркулируют. Он мне рассказывал историю о том, как первые китайцы приезжали осваивать эти поля, эти гигантские огороды, которые существуют на протяжении многих километров вдоль границы, там уже и города построены. Как только соглашения были подписаны, через мост поехали автобусы, он говорит: «Я стоял на этом мосту. Я вижу, там люди с офицерской выправкой и такие здоровые, ну не типичные, не крестьяне совсем, видно, что с выучкой определенной». Они разъезжаются, и вот такую он мне конспирологию, прошу прощения, за рюмкой рассказал: «А вот если им всем одновременно СМС-ка придет - и все». Что касается этих бытовых опасений, они существуют, существуют не только на уровне газеты «Завтра», но и на уровне вполне просвещенных людей. Что вы можете по этому поводу сказать?

Салихов: Мне кажется, что в значительной степени эти опасения преувеличены, потому что в большей степени речь идет про бизнес, про то, что нужно заниматься вместе бизнесом. На Дальнем Востоке кроме как Китая, по большому счету, и не с кем развиваться. Почему бы этого не делать? Да, если есть какие-то солдаты, люди с выправкой, то нужно решать эту проблему, не нужно сразу ставить заслон на всем Китае и пытаться уйти в берлогу свою.

Лобков: А то, что в России все больше и больше школ переходят с английского языка международного общения на китайский, который, может, станет языком международного общения следующего поколения – это политика Китая или это просто ощущение самих россиян, что лучше детей учить китайскому и арабскому, чем английскому и испанскому, с этими языками будет лучше жить и легче найти работу?

Салихов: Я думаю, что родители сами выбирают. Это в интересах детей, потому что сейчас, условно говоря, английский – это стандарт, все знают английский язык, а вот китайский язык мало кто знает. С этой точки зрения, на том же рынке труда специалист, который владеет и английским, и китайским языком, имеет гораздо более высокую ценность.

Лобков: А вы читали роман Сорокина про опричника?

Салихов: Нет, не читал.

Лобков: Там как раз описана ситуация, когда Россия очень-очень православная, все как надо, со скрепами, и при этом все абсолютно получается из Китая, все производит Китай, центр цивилизации – Китай, дороги ведут в Китай, торговля только с Китаем. Роман «День опричника» был написан лет 7 или 8 назад. Думаете ли вы, что эта антиутопия может стать реальностью?

Салихов: Честно говоря, не думаю. Есть много страхов и опасений перед Китаем, но та же экспансия Китая рано или поздно закончится. Расти на 10% в год невозможно. История таких примеров не знает. Да, была экспансия в Японии, которой так боялись Штаты.

Лобков: Прямо так же и в тех же выражениях?

Салихов: Примерно. Как показывает сейчас опыт и история, Япония, да, развилась, все хорошо, но прям совсем так, что все дороги только в Китай, мне кажется, нет.

Лобков: Как вы думаете, Америка испугается того, что Россия ужасно сдружилась с Китаем или там уже настолько произошло взаимопроникновение экономик Америки и Китая, что бояться таких телодвижений России уже никто не боится, это предсказуемо, и это не произведет психологического эффекта на наших партнеров, на которых, может, этот эффект хотелось произвести?

Салихов: Я думаю, это вполне ожидаемо, наш китайский вектор, в том числе теми же американцами. Порядок и масштабы сотрудничества экономического между США и Китаем на два порядка превосходит то, что у нас есть. Поэтому им опасаться того, что сейчас Китай задружится с Россией, особых причин для этого нет.

Пока в России идеалом высшего образования считаются громкие имена, как Гарвард или Оксфорд, китайские университеты тем не менее проникают в Россию. И наши люди тоже тянутся в Китай. Нсколько они “окитаиваются” там?

У нас на связи Глеб Федоров – он жил и учился в Китае и знает, почему россияне все чаще уезжают учиться в Китай.

Лобков: Скажите, почему вы поехали учиться именно в Китай? В чем там преимущество образования? Может, в том прагматизме, о котором мы говорили?

Федоров: Безусловно, в прагматизме. Прагматизм меня в Китай и привел. Я, как многие наши журналисты, заканчивал журфак МГУ, но у нас китайского не было. Собственно, журналистов со знанием китайского тоже, в моем окружении теперь уже их достаточно много, но имена не на слуху. Поэтому я поехал за языком. Сначала отучился здесь два года, потом на год уехал в Пекинский университет. То есть я не получал полноценного образования в роде бакалавриата, годовая языковая стажировка у меня была.

Лобков: Неужели китайский можно выучить за год? Никогда в жизни не поверю.

Федоров: Я его выучил не за год, а лет за пять. Но если сидеть ровно на попе и писать иероглифы и учить, можно более-менее свободно в каких-то сферах его применять. Когда я уехал из Китая в 2008 году, как раз перед Олимпиадой, я довольно спокойно читал газеты, понимал теле, радио. Для журналиста более чем…

Лобков: Журналист – это профессия такая необязательная, я имею право это сказать, поскольку я к этому тоже принадлежу. А есть профессии, без которых люди обойтись не могут. В этих сферах, допустим, медицина или компьютерные науки или инженерные науки – в России мы видим кризис в образовании именно в этих сферах. Многие едут в Китай учиться именно этим дисциплинам?

Федоров: Я бы не сказал, что многие, потому что, несмотря на этот кризис образования, наоборот, китайцы к нам едут и, в первую очередь, едут на точные науки – на ракетостроение, на нефтепереработку. Их не интересуют в России гуманитарные науки, а именно то, чем российское, советское образование славилось всегда. Наши едут туда, скорее, за китайским языком, за какой-то китайской спецификой для того, чтобы потом работать в Китае. У меня есть знакомый, который учится искусству в Китае, к сожалению, не помню, как называется университет. Есть люди, которые заканчивали медицинские университеты для того, чтобы потом работать именно с китайской медициной. Я бы не сказал, что в Китай ехать можно за чем-то, чего мы не получим на Западе.

Лобков: А как вы относитесь к этим стереотипам, что с китайцами опасно договариваться? Они еще идут со времен Сталина и Хрущева, что с ними опасно договариваться, что все равно они переиграют. Этот стереотип не только русский, но и британский стереотип, у американцев, насколько я понимаю, его нет, хотя он тоже во времена Буша был, что опасно с ними договариваться, все равно они где-то обойдут, где и не заметишь.

Сейчас этот бросок в сторону Китая вынужденный, потому что в Европу не очень пускают, там санкции, а Китаю все равно, и это такой вынужденный бросок будет не в пользу России. Если китайцев приглашают строить московское метро, так уж совсем глубоко в столицу закапываться, ой, не к добру. Это я такого патриота даю сейчас.

Федоров: Я бы не сказал, что опасно с китайцами договариваться. С ними просто сложно договариваться, и для того, чтобы это делать, нужно знать, как они мыслят, нужно иметь представление о культуре в целом.

Лобков: Например?

Федоров: Например, у нас был якобы спад торговли оборонкой в двухтысячных годах. Объясняли это тем, что все, что Китаю нужно было, давно уже купил, давным-давно скопировал.

Лобков: Да, есть такая точка зрения.

Федоров: Но это не совсем так, потому что для того, чтобы скопировать даже наш Су-29, нужно потратить примерно столько же времени, чтобы разработать новый Су-35. Су-35 они скопировать не могут, достать технологии не могут, поэтому они снова вернулись для того, чтобы с нами договариваться о торговле. Проблема просто в недостатке наших специалистов, которые бы эти сложные переговоры вели, которые бы знали, как договариваться.

Например, у китайцев очень давняя глубокая традиция дипломатических переговоров, многотысячелетняя традиция ведения войн. Например, один из документов, который известен, Тридцать шесть стратагем, который объясняет в 36 коротких идиомах различные стратегические приемы. Например, поднимай шум на Востоке, нападай на Западе. Если человек, специалист, который обладает именно этими культурными знаниями, ведет переговоры, то рано или поздно он договорится. Я не думаю, что это сложнее, чем наши переговоры по ВТО, просто дольше. И не нужно к ним относиться с опаской, лучше просто знать, что для китайца и для Китая не существует стратегического друга навсегда. Есть выгода. Если выгодно сейчас находится с нами…

Лобков: Глеб, а выгодно сейчас иметь дело с Россией, учитывая, что Россия сейчас очень нуждается в международной поддержке, в словах одобрения, хотя бы в каких-то дипломатических жестах? Понятно, что с Запада мы слышим только шум, в основном, и санкции,  все остальное, не очень хорошо все складывается с репутацией. Воспользуются ли этим китайцы для того, чтобы ужесточить свои условия, скажем, по той цене, по которой они готовы покупать газ, или по тем маршрутам, по которым они готовы пропускать эти газовые нитки, или, допустим, по другим чувствительным моментам с вхождением в какие-то стратегические активы, которые им интересны на территории России?

Федоров: Китайцы, безусловно, воспользуются благоприятной ситуацией, но я не думаю, что они сильно ужесточат риторику, потому что они ведут себя примерно одинаково всегда и по всему миру. Недаром этот многострадальный газовый контракт все не подписывается и не подписывается. Изначально они посчитали, сколько им было выгодно, и начали торговаться то ли с 30 долларов за тысячу кубометров, то ли сколько, ну вот тогда еще, лет 10 назад. Везде, где можно получить долю компаний, они будут везде ее получать, и будут это делать, несмотря даже ни на какие политические сложности, которые есть у России с Западом. Это стратегия Китая на долгие годы. 

На связи со студией Дождя президент клуба китайской культуры Ирина Головина.

Лобков: Насколько стереотипы о Китае распространены в России, и боретесь ли вы с ними? Можно ли с ними бороться?

Головина: Ваш звонок мне был таким же неожиданным, как то, что случилось в стране с нашим широким размахом и расширением. Что я вам мог сказать по поводу стереотипов? Я считаю, что стереотипы не должны вызывать опасения. На самом деле, эта история с Китаем, если ее проследить, то окажется, что все очень предсказуемо. Я думаю, что если передо мной выступали другие эксперты, они наверняка сказали, что Китай всегда соблюдает исключительно свои интересы. Вы, наверное, об этом знаете. Знаете, да?

Лобков: Да, конечно. Они еще об этом англичанам говорили в 1730-х годах.

Головина: Да, в общем, ничего в этом смысле не изменилось. С другой стороны, они весьма прагматичны, меркантильны, поэтому никакой там эзотерики в принципе нет. Они легко предсказуемы, если относиться к тому, что происходит в наших отношениях, всерьез, рассматривать их как наших партнеров. Личных друзей китайцы не предают никогда. Если вы умудрились стать личным другом, то они вас не предадут. С другой стороны, мы общаемся как страны, здесь мы выступаем, видимо, наравне со всеми длинноносыми воронами, с которыми Китай общается. Все, кто живет на Западе, длинноносые вороны. Это не обидно, это такое название. Чего нам опасаться? Ведут они себя очень разумно, все их шаги легко предсказать. И в чем вопрос?

Лобков: Есть стереотип совершенно другого рода. Допустим, начинается какое-то сотрудничество, и мы видим, что стоимость человеческой жизни, само ощущение стоимости человеческой жизни в Китае, наверное, все-таки меньше, чем в европейской России. С другой стороны, производительность труда невероятная, фантастическая, ни один россиянин, за исключением немногих, не может работать с такой отдачей, с которой работает китаец. Совершенно другая трудовая дисциплина. Это все не делает абсолютно невозможным взаимопонимание, потому что это абсолютно две разных культуры, в том числе на политическом уровне?

Головина: Трудоспособность, высокая производительность труда - ведь она же связана не с тем, что они какие-то машины. Да, это культура, это тянется испокон веков, но, с другой стороны, они очень серьезно относятся к тому, что они делают, они очень серьезно относятся к обучению. Вообще на то, что они тратят время, они относятся серьезно. Может быть, потому что у них высокая конкуренция, народа много – надо выбираться наверх. Но при этом какая опасность здесь для нас, для России, россиян? Опасности нет. Если бы научились делать так же, как они, нам было бы очень хорошо.

Иметь такую логику, что у соседа очень хорошая корова, в том смысле, что производительность хорошая, хорошо развиваются, значит, мы этого соседа боимся. В этом смысле Китай мало отличается от других стран, с которыми мы взаимодействуем. Бояться окружающий среды – это плохой способ. Надо как-то приспосабливаться. Поскольку я общалась с китайцами лично достаточно много, с одной стороны, чисто по-человечески, с другой стороны, у нас были какие-то общие дела, связанные с развитием федерации китайских шахмат, в России есть такая федерация, мы общались на уровне каком-то покровительственном. В принципе, я не ощущаю никаких таких вещей, они очень достойно относятся к своим партнерам.

 

Другие выпуски