Вы ничего не знали о дальнобойщиках

Кто они на самом деле
10/12/2015 - 22:12 (по МСК) Когершын Сагиева

Главный протест последнего времени — против введения платы за проезд по федеральным трассам через систему «Платон» —Когершын Сагиева обсудила с политологом Дмитрием Орешкиным и двумя дальнобойщиками, которые приехали в Москву из Санкт Петербурга и Оренбурга, Андреем Бажутиным и Алексеем Губанцовым, а также дальнобойщиком из Тюмени Владимиром Ардашовым и из Липецка — Иваном Наумовым.

Сагиева: Начнем с последних новостей. Сегодня вице-премьер Аркадий Дворкович заявил, что система «Платон» является справедливой, а введение моратория на нее не обсуждается. В «Росавтодоре» сегодня также рассказали, что «Платон» приведет к повышению цен, но лишь на несколько копеек. Это ответ дальнобойщикам, которые грозили подорожанием продуктов из-за увеличения расходов на перевозки. На текущий момент дальнобойщики организовали штаб в Подмосковье, выбрали пресс-секретаря. Ранее по всей стране прошли акции протеста. Первый вопрос нашим героям: расскажите, вы когда в Москву приехали? Сколько дней вы йже здесь находитесь?

Бажутин: Сегодня, получается, пятый день.

Сагиева: И вы тоже пятый день?

Губанцов: Да, я с субботы нахожусь здесь, пятый день.

Орешкин: Вы в машинах живете?

Бажутин: Мы — да.

Сагиева: Что планируете делать дальше?

Бажутин: Как вам сказать, что планируем. Мы пока планируем собрать автомобили сюда по возможности с ближайших регионов, потому что нам сразу этого сделать не дали. Те колонны, которые с регионов выходили, их разбивали машинами ДПС, останавливали, препятствия чинили. Те, кто смогли, те доехали, в частности, на парковку эту к «Меге» заехало всего порядка 18 машин. Больше машин туда не пустили. Но у нас машины стоят на стоянках вокруг, просто пока собираем машинки. Пока.

Губанцов: Ну и как мы уже заявляли, в данный момент идет сплоченность всего коллектива, создаваться будут в регионах сообщества водителей, перевозчиков, на местах уже.

Сагиева: А заявления Дворковича вас не смутили? О том, что «Платон», в общем-то, не собираются отменять.

Бажутин: Насколько мне известно, соотношение крупных перевозчиков и нас, частников, это 25 к 75. То есть 75 — это нас. Мы сейчас в нынешней экономической ситуации работать в принципе не можем — не целесообразно. И большинство стоит. Поэтому с кем собирается возить грузы — я не знаю, пока трудно мне понять. Сколько мы знаем перевозчиков в стране, они практически все стоят. Эти заявления, которые делают, что 700 тысяч машин зарегистрировалось в «Платоне», безусловно, эта цифра может быть. Но дело в том, что еще многие машины, которые из регионов не выпускали, которые ехали к нам, они вынуждены зарегистрироваться в «Платоне» только для того, чтобы доехать до Москвы. Работать они не собираются.

Сагиева: И сколько по времени они собираются не работать? Может быть, есть какой-то лимит? Вот мы протестуем месяц или мы протестуем неделю?

Губанцов: Мы собираемся идти до победы, пока не будет отмены «Платона» либо какого-то компромисса. Скажем, если компромисс и будет какой-то, тем не менее, мы все равно продолжим бороться и будем идти до полной отмены данного постановления.

Орешкин: Скажите, пожалуйста, в прессе все говорят, что там 200 машин, 250 машин. А на самом деле? Я так понял, что около полумиллиона таких больших машин.

Бажутин: Вы имеете в виду всего?

Орешкин: Всего и сколько вовлечено в процесс протеста.

Бажутин: Всего по России, насколько мне известно, около 2 млн. машин. Но надо учитывать, в это же входят крупные предприятия, которые работают, какое-то количество, и есть еще спецтранспорт, который в принципе не работает по «Платону». Я так думаю, что где-то 1 млн. 300 — это частники. В протесте очень трудно посчитать, сколько участвует, потому что колонны разбивали, они разрозненны, стоят вокруг Москвы. Много машин, маленькими партиями, чуть побольше. Посчитать сложно, но это достаточное количество машин. Трудно сказать.

Губанцов: Многие машины, которые протестуют, стоят у себя дома, на стоянках, не выезжают на работу.

Сагиева: Предлагаю посмотреть ролик, это выступление предпринимателя Дмитрия Потапенко на экономическом форуме, где он говорит и про «Платон», и про бенефициаров данной системы — Ротенбергов, и про то, как это — строить бизнес по-русски.

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер, Management Development Group: Здесь вопросы, которые поставлены по поводу экономики и всего остального, ну, во-первых, вызовов внешних я не вижу, извините. Работаю в Бельгии, Чехии, Болгарии и Китае, я неплохо владею информации, я там работаю 9 лет. Всем, в общем-то, мы фиолетовы, скажу прямо. Поэтому если отключить первую кнопку ТВ и изъять из нее ключевые четыре новости — то нам хохлы мешают, то нам еще кто-то мешает — то и новостей не будет. Четыре нокаутирующих удара нанесены исключительно нашими экономическими властями. Это эмбарго преступное, которое введено конкретно под передел рынка конкретными абсолютно присосавшимися к государственным чиновникам компаниями. Привело к отсутствию конкуренции и росту цен. Это запретительные и запредельные ставки кредитования, это нам не Обама их сделал. Это такой же указ об уничтожении продуктов, которые непонятно там — четырех гусей давят тракторами и далее по списку. Непонятно зачем, с показательными такими выступлениями. Это, безусловно, налог Ротенберга, который прекрасен в своей самой логике, потому что вопрос не в сумме, а в том, что уже мы трижды берем с логистической составляющей деньги. То есть у нас есть отдельно акциз, у нас есть отдельно дорожный налог, а теперь мы еще отдельный налог вводим. До этого, напомню, если кто забыл, точно так же помимо транспортеров вводили регистраторы на автомобили. И тоже почему-то не понимали, для чего это делать, но тоже штрафовали. И логистика подросла. Поэтому все эти удары — они нанесены искусственно, нашими. Тут очень хочется сказать, что когда идет речь о том, что нужно ли менять экономический курс, очень хочется задать вопрос — кому? Просто я хочу увидеть этого человека, потому что 25 лет в российском бизнесе, в целом, когда я общаюсь с государственными чиновниками, а волею судьбы я вынужден с ними общаться, у них все хорошо, у них все отлично. И поэтому замечательно, конечно, послушать очередной посыл куда-то вдаль, я его слушаю в очередной раз, а после этого приезжает к тебе налоговый инспектор и проверяет компании, которые даже, собственно, не подлежат проверке.

— Если позволите, несколько вопросов. Очень понравилась динамика вашего пламенного выступления. Я понимаю, что, наверное, вы не знакомы с тем, как те же самые украинцы вместе с немцами цивилизованными разорвали контракты и прекратили поставку газотурбинного оборудования, сорвав программу.

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер, Management Development Group: Я не из Украины, я из России.

— Можно я задам вопрос, а вы ответите. То же самое, как цивилизованная ДМГ Марисеки перестала поставлять станки в наш гражданский сектор — это как бы понятно. Я думаю, что подменять понятия ответственности проверяющих за нарушение законов — прокурорских обэповцев, прочих — наверное, нужно. Но давайте мы не будем говорить о белоснежном российском бизнесе, который не нарушает законы, и каждые три года открывать новую компанию для того, чтобы не попадать под проверки — это не самая мудреная схема. Я более чем уверен…

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер, Management Development Group: Извините, что я вас перебиваю, вы можете дальше не продолжать. Вы поймите правильно, 25 лет в каждый кабинет приходишь, и весь диалог именно так: нас лечат, как нам вести бизнес. А я, простите, веду бизнес теми клиентами за рубежом, я просто приведу простой пример — у меня проверок ноль. За этот год у меня 25 проверок, у нас 36 контролирующих органов, 600 подзаконных актов. За рубежом, чтобы открыть один и тот же бизнес, и здесь, и там, издержки в 4 раза меньше. И количество кодексов — там всего три кодекса. И почувствуйте разницу.

— Мне нравится ваш пафос, вне всякого сомнения, я просто хотел до конца сформулировать вопрос. Если бы вы действительно на зарубежных рынках работали, вы бы видели, как в цивилизованной Швейцарии цивилизованные швейцарские банкиры находят причины не отдавать те деньги, которые там размещены…

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер, Management Development Group: Я 9лет там работаю, извините.

—… под различными предлогами. А я возглавляю комиссию по противодействию коррупционных…

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер, Management Development Group: Я не знаю комиссии, я 9 лет там работаю, простите.

— В Швейцарии. И проблем там не меньше. Мне просто хотелось бы…

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер, Management Development Group: Это вам так кажется. Когда вы будете своими деньгами, руками делать, а не комиссии возглавлять, знаете, разница есть — свечку держать и руками работать.

— Последняя ремарка. Я думаю, что мне понятна разочарованность нашей оппозиции, когда дальнобойщики не вышли под политические лозунги, пытаясь решить экономические…

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер, Management Development Group: Вы меня в оппозицию не вписывайте.

— Когда мы называем законы, которые работают во всех странах мира по сбору с большегрузов, это не вызывает вопросов.

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер, Management Development Group: Трижды.

— В Белоруссии не вызывает вопросов.

Дмитрий Потапенко, управляющий партнер, Management Development Group: Подождите, трижды. Я задаю конкретный вопрос — трижды? Транспортный налог, в топливе и еще налог Ротенберга. Вы уж как-то определитесь, чтобы с этой овцы брать одну шкуру. И проблема только в этом. Если вы конкретно под конкретную контору перепиливаете всю экономику, мы это знаем.

— Все-все-все. Спасибо за дискуссию.

Сагиева: Как вы относитесь к этому ролику? Пока мы смотрели, наши герои рассказали, что они его видели. Миллион просмотров, я специально проверила по ютубу, и еще 200 тысяч просмотров у нас на сайте собрал этот ролик. Как бы вы прокомментировали слова Потапенко?

Бажутин: Мы с ним согласны целиком и полностью. Насчет миллиона просмотров — практически все наши его посмотрели. Мы согласны с господином Потапенко, он правильно сказал: трижды нас облагают. Вчера я был в «Росавтодоре», я не понимаю, правда, зачем меня туда приглашали, потому что там была рабочая группа по поводу работоспособности «Платона», что там хорошо, что там плохо, как работает. Я на самом деле не досидел до конца, я не понял, зачем я там был. Я объяснил, что мы не доехали до «Платона», мы не можем, у нас солярки не хватит до него доехать, потому что наш вопрос лежит в другой плоскости — в экономической, мы до «Платона» даже не доедем.

Сагиева: Там ярко называли Потапенко оппозиционером. Как вы считаете, он оппозиционер?

Губанцов: Как человек может быть оппозиционером, если он просто отстаивает права, свои в том числе?

Орешкин: Это называется «шить политику».

Бажутин: Мы же здесь не только как дальнобойщики, мы же еще как конечные потребители.

Сагиева: Но и вас тоже называют оппозиций.

Бажутин: Вы знаете, нас даже «пятой колонной» называют.

Орешкин: Теперь-то точно назовут. Вы знаете, на каком вы телевидении?

Бажутин: Что теперь сделаешь? Вы знаете, мы нормальные честные люди, мы, в общем-то, приехали сюда показать, сколько нас. Постараться показать — мы, конечно, всех не собрали. И попытаться достучаться, объяснить проблему нашу. Нас никто пока еще не услышал, никто не слушает. Нас просто слышат пока москвичи, по крайней мере, в Химках москвичи нас слышат. Они к нам приходят, они с нами разговаривают, они нам помогают. Они понимают нашу проблему. Мы им объясняем, что будет дальше.

Сагиева: А не обидно, что оппозицией называют тех, кто осмеливается просто критиковать и заявлять о своих правах?

Бажутин: Вы знаете, мы на самом деле об этом не задумывались. Мы так далеко от политики, от этого всего. Мы просто об этом даже не задумываемся. Нас постоянно провоцируют, каждый день. В Химках очень сложно, там каждый день провокации, каждый день кто-то откуда-то, странные непонятные люди пытаются вывести на какой-то разговор. Зачем из нас это вытягивать, если у нас этого нет? Мы об этом даже и говорить-то не будем.

Губанцов: Просто удобно стало называть всех оппозиционерами. Тех, кто говорит против власти. Но мы же не против власти, ради Бога. Мы просто против установления «Платона».

Сагиева: То есть если «Платон» отменят, то вас все устраивает.

Губанцов: Мы пойдем дальше работать, кормить нашу семью.

Бажутин: Мы говорим даже не столько про «Платон», сколько именно про взимание платы. Потому что что такое «Платон»? Еще раз повторяю, именно взимание платы. Вот эта кроха, которая уже забирает последнее у перевозчиков, наша отрасль уже давным-давно проблемная, за долгие годы поднимались цены на топливо, нам поднимали акцизы, о чем сказал Потапенко, не отменив транспортный налог, что нам обещали. И только поднимается, поднимается расходная часть. И получается, что наша прибыль уменьшалась, уменьшалась и уменьшалась. И она сжалась до такой степени, что сейчас последний удар нанесен — это все, забирают последнее. Работать смысла нет. Плюс нынешняя экономическая ситуация в стране — рост курса доллара и евро, машины импортного производства, запчасти — это все подорожало в разы, и смысла работать нет. И вы задаете вопрос — сколько мы готовы стоять. Мы что здесь будем стоять, что мы дома будем стоять — мы все равно будем стоять. Так, может, нам лучше постоять здесь, чтобы нас увидели? Нас много.

Сагиева: А экономический кризис с чем связан? Вы задумывались об этом? Почему подорожало все, почему доллар вырос.

Бажутин: Почему доллар вырос — трудно ответить на этот вопрос. Подорожало — отчасти потому что мы стоим, сейчас на рынке перевозок нехватка транспорта. Огромная армия машин стоит, не ездит. Нехватка транспорта — цены растут. На перевозки они растут. Когда нехватка транспорта, спрос рождает предложение, это очевидно.

Орешкин: Давайте, ребята, не будем подводить политику, не надо портить жизнь. У меня к вам хозяйственные вопросы. Понятно, если 1,5 или 3 рубля за километр, значит, тысяча верст — 3000 рублей, да? Примерно средний прогон какой у вас?

Бажутин: Средний пробег грузового автомобиля магистрального составляет порядка 100 тысяч километров.

Орешкин: Значит, 300 тысяч рублей.

Губанцов: Никак не те 24 километра в день, как они дают свои расчеты и говорят, что грузовик, фура в среднем в день проходит по федеральной трассе 24 километра.

Бажутин: Как пошутил наш товарищ, видимо, пытаются сделать улитку так называемую — 24 километра в сутки, вы понимаете, что такое 24 километра в сутки.

Губанцов: Машина проходит в день 800-1000 км.

Орешкин: От Москвы до Ярославля 15 дней ехать. Это я так быстро посчитал. Ладно, понятно. Меня еще интересуют такие шкурные вопросы. Понятно, что шкура — вещь дорогая, заправка — вещь дорогая. Средняя зарплата по стране сейчас, вот только что опубликовали — 30 тысяч 465 рублей, кажется. Выросла за последний год на 1,5 тысячи, на 5%. Инфляция вырастет где-то на 15%. Понятно, что идет реальное объедание этого самого денежного запаса. У вас отнимают со своей стороны. Я бы дешевле, чем за 50 тысяч в месяц, за такую штуку не сел ни за что, потому что работа тяжелая, спишь черт знает, чинишь машину черт знает как, ешь черт знает что и т.д., постоянные нервы. Доход у вас все-таки, если можно ответить, примерно в месяц какой? Я понимаю, что тонкая вещь.

Губанцов: По доходу. У меня есть здесь небольшой расчет. Мы сделали расчет на круг автомобиля из Оренбурга в Москву. Ставка дается 80 тысяч рублей туда-обратно, вы зарабатываете «грязными». Давайте посчитаем затраты. Затраты у этого автомобиля выходят: на топливо — 1200 литров топлива надо залить, по сегодняшним ценам это 43 тысячи 200 выходит.

Орешкин: Это из этих 80 тысяч?

Губанцов: Это все из 80-ти. Плюс водителю суточные 8 дней в среднем берем, это 8800, почти 9 тысяч зарплата ему. Из расчета если взять среднюю заработную плату 30 тысяч в месяц. Потом откидываете амортизационные расходы по машине — это 7 с лишним тысяч, масла — 2 с лишним тысяч, фильтры — 600 рублей, отложить на капремонт если брать — 3300. На охрану труда 800 рублей уйдет, на стоянки 1600 рублей. Плюс налог из этой суммы.

Сагиева: То есть вы в минус уходите?

Губанцов: И подходит 78 тысяч только на все это. И если еще добавить 5 тысяч, которые сегодня надо заплатить «Платону», то выходит 80 тысяч, те, которые заработал, еще нужно достать 3 тысячи и положить сверху.

Орешкин: Понятно, спасибо. Уже где-то край нащупался. Но я понял из вашего разговора, что вы не сами рулите, у вас есть какие-то водители, которым вы платите.

Губанцов: Не у всех. Лично я сам водитель.

Орешкин: Но при этом у вас есть еще какие-то люди…

Губанцов: Если говорить конкретно обо мне, я наемный даже водитель.

Сагиева: А если «Платон» не отменят, как будет ваша жизнь дальше складываться? Что вы будете делать?

Губанцов: Боюсь, что надо будет искать другую работу.

Бажутин: Если не отменят, я просто думаю, что ничего хорошего из этого не будет. Вчера в «Росавтодоре» я сказал то же самое. Представляете ситуацию: на сегодняшний день мы платим с топлива 7 рублей акциза. Это большие суммы, машины потребляют достаточное количество топлива.

Орешкин: С каждого литра?

Бажутин: Да. Сейчас мы стоим, не работаем. Соответственно, бюджет недополучает деньги. Если сейчас будет полностью работать система «Платон», ее не отменят, большое количество предпринимателей, собственников просто-напросто будут вынуждены эти машины продать, сдать в разборку. Соответственно, они снимутся с учета, с регистрации. Транспортный налог тоже уже не будет поступать. И мы все, видимо, позакрываем свои ИП и ООО. Это еще минус.

Сагиева: А чем вы будете заниматься?

Орешкин: Найдут чем. Проблема в том, что транспорт остановится.

Сагиева: Даже сейчас недопоставки.

Орешкин: Как по-другому. Если есть большегрузы, то на самолетах возить, что ли, товары?

Сагиева: Пока их просто становится меньше. 

 

 

Сагиева: Мы поговорили о том, что наши герои собираются протестовать столько, сколько нужно и абсолютно не видят никаких ограничений для того, чтобы как можно дольше оставаться в Москве. Сейчас у них есть лагерь, который разбит в Химках. У меня следующий вопрос. Все дальнобойщики говорят, что бенефициарами являются Ротенберги. Вы ведь раньше наверняка интересовались, кто это такие. Вас не смущало, что эта семья получает подряды и т.д.?

Бажутин: На самом деле, мы не вдавались так глубоко в это все. Даже этот вопрос с транспортной системой с 2011 года обсуждается. Дело в том, что мы постоянно в пути, мы постоянно в работе. Мы за рулем, мы ездим, у нас нет возможности изучать все эти вопросы так глубоко. До нас это все доносилось поскольку постольку. Нам задали вопрос: с 2011 года все это идет, почему вы только сейчас схватились?

Сагиева: Действительно, ведь эти поправки разрабатывались очень давно. Не верилось?

Губанцов: Не то что не верилось. Мы узнали, можно сказать, за полтора месяца обо всем этом.

Бажутин: Надо было более доступно нам как-то это показать, мы бы начали раньше этот вопрос обсуждать, мы бы начали раньше задумываться. Но это все было как-то так тихонечко, подводилось-подводилось. А когда 15 числа нам вывалили это как снег на голову, люди даже не поверили в большинстве своем, что это будет принято. Для нас это маразм просто.

Орешкин: Есть, я не знаю, он функциональный или номинальный, профсоюз межрегиональных водителей, дальнобойщиков. Им руководит Сергей Волощук. Он должен был, наверное, этот вопрос обсуждать с властями и с вами тоже. Это было сделано? Вы знаете вообще такого человека?

Бажутин: Я вот в первый раз от вас слышу эту фамилию. Мы много новых фамилий узнали интересных. Всякие профессиональные профсоюзы дальнобойщиков, еще кого-то.

Сагиева: Которые, оказывается, обсуждали это. Я, кстати, вспомнила, что когда еще только говорили об этом законопроекте, примерно за месяц мы созванивались с профсоюзами, и они нам говорили, что, конечно же, они в курсе, конечно, все дальнобойщики в курсе. Сейчас я впервые от вас слышу, что вы ничего не знали.

Орешкин: У нас ведь советские профсоюзы, школа коммунизма. Они организуют трудящихся на манифестации и в лучшем случае путевки им дают.

Сагиева: Сейчас в вашем лагере в 100 км от Москвы вообще кто-то из представителей профсоюза есть?

Губанцов: Никого нет.

Орешкин: А как к вам москвичи относятся? Я вчера прочитал, что в Москве, «Левада-Центр», есть такая социологическая структура, 71% опрошенных, тех, кто в курсе дела, слышали про эту истории, поддерживают дальнобойщиков. Вот вы когда с людьми общаетесь в Москве, как себя чувствуете? И как они к вам относятся?

Бажутин: Я бы хотел бы предложить вообще приехать в наш так называемый лагерь, как вы говорите, вы посмотрите, как к нам относятся москвичи. Сейчас холодное время суток, нам нужно топливо. Заводить машины, нагревать, держать аккумуляторы — у нас постоянно стоит топливо, нам привозят москвичи. Нам привозят продукты питания. Люди к нам приходят, спрашивают, чем помочь, что вы хотите. Люди приходят, с нами разговаривают, мы даже не объясняем нашу проблему, люди уже знают, что это проблема не только наша, мы ведь такие же конечные потребители, как и они. Очень много людей приходят, очень много.

Сагиева: К нам присоединяется дальнобойщик из Астрахани Виктор Захарцов. Добрый день. Скажите, участвовали ли вы в акциях протеста там, в Астрахани.

Захарцов: Нет, а Астрахани — нет. Я в тот момент был в Омске. Мне пришлось участвовать, хотя я был обломанный, на машине, но участвовал, видел все это.

Сагиева: В Москву готовы приехать, если нужно? Или ждете какого-то специального сигнала?

Захарцов: Если нужно — да.

Сагиева: Приедете?

Захарцов: Приеду. Если надо будет — приеду, последние деньги отдам, но приеду.

Сагиева: Скажите, вас впервые задели новости, впервые захотелось протестовать или все-таки были какие-то еще события, которые так же вызывали ваше возмущение?

Захарцов: Нет, впервые. Я работал на Украине на шахте, у меня профессий много. Но с такой ситуацией в жизни я впервые сталкиваюсь.

Сагиева: А как события на Украине вы восприняли, если уж вы там работали?

Захарцов: Я на шахте 10 лет отработал, но это были брежневские, горбачевские времена. Это всероссийская проблема очень большая. Это отразится не только на нас — на всем народе отразится.

Сагиева: Скажите, раньше вы интересовались политикой? До того, как появился «Платон»? интересовались новостями?

Захарцов: Я узнал буквально недели за три, что «Платон» должны ввести. И как это, чье это, мне вообще непонятно, почему мы должны такие деньги платить. Люди за ипотеку меньше платят, чем мы должны заплатить за дорогу.

Сагиева: А еще какие-то новости вас, может быть, возмущали за последнее время?

Захарцов: Да. Почему по телевидению, по основным каналам, не показывают нашу забастовку, наши митинги? Все-таки немаленькое количество людей встает против «Платона». Они встают за будущее наше, за экономику, за все. Но по телевизору почему-то вообще не показывают ничего.

Сагиева: Скажите, а как вы новости узнаете, если по федеральным каналам ничего не говорят? Вы не в Москве, вы там, в Астрахани.

Захарцов: На это есть интернет. Зайдите и посмотрите новости. Каждая автотранспортная информация за каждый день, везде — Север, Урал, Сибирь, средняя территория России — везде идут митинги, везде люди встают. Потому что за пачку сухарей работать нереально.

Сагиева: Ну а если не «Платон», вас все устраивает в вашей жизни?

Захарцов: Как бы на данный момент мы много терпим. Цены на все возросли. Страховки возросли, пенсионный возрос. Очень много. Запчасти в три раза подорожали. Конечно, тяжело. Но «Платон» — я не пойму, в три раза больше денег платить, чем все налоги.

Сагиева: Ас чем вы связываете такое положение тяжелое с точки зрения экономики?

Захарцов: Экономика — не могу сказать, это надо садиться и долго разговаривать об этом.

Сагиева: Спасибо. Получается, ваш коллега тоже узнал всего за три недели до. Вы общаетесь с другими городами? Какие еще города с вами на связи?

Бажутин: С Виктором конкретно мы не общались, но практически все города. Нам звонят из Сибири, нам звонит Урал. Скажу вам больше: сейчас на данный момент здесь, в Москве, представители уже более 50-ти регионов. Мы уже встретились, познакомились. В принципе, я бы сказал, что мы уже объединились. Еще маленький шажок — и мы объединимся совсем. Со всех регионов люди пишут, те, кто не может приехать, Виктор сказал, что он может, допустим, приехать, но те ребята, которые не могут приехать, они звонят и говорят: «Мы будем стоять и ждать, сколько угодно».

Сагиева: Просто стоять?

Бажутин: Просто стоять.

Сагиева: Ничего больше?

Губанцов: Мы будем показывать, сколько нас. Не как они заявляют, что нас всего 20 человек каких-то «серых» перевозчиков протестуют, нас намного больше.

Бажутин: Мы ведь не хотели делать никаких акций устрашения, как говорилось. Мы просто хотели подтянуть машины к Москве, выстроить их в колонны по возможности и показать — посмотрите, сколько нас.

Сагиева: Вы говорили, что тяжело было добираться до Москвы, что на каждом километре проверяли. Это стало для вас неожиданностью, что будут такие препоны чинить?

Бажутин: Собственно говоря, нет, мы к этому были готовы.

Сагиева: А вы интересовались тем, как складываются взаимоотношения полиции и тех, кто хочет протестовать в нашей стране?

Бажутин: Раньше мы никогда этим не занимались. Эта проблема нас коснулась сейчас, только нас это задело. Мы — люди другого склада.

Орешкин: Я знаю, что любой процесс в нашей стране в разных местах идет по-разному. У вас есть какое-нибудь ощущение из разговоров, из обмена информацией, в каких регионах как к вам относятся? Я убежден, что по-разному. Где-то власти жестче, где-то власти идут на договоренности. Я знаю, что на Дальнем Востоке губернатор предложил это дело отложить. Наверное, это разумно. А есть губернаторы, которые, наоборот, хотят…

Сагиева: Еще и местный налог ввести.

Орешкин: У вас можно выделить какие-то наиболее болезненные точки? Мне просто как политгеографу интересно.

Губанцов: На сегодняшний момент, насколько мы знаем, уже 72 региона, губернаторы поддерживают, чтобы ввели региональные налоги.

Орешкин: Понятно, эти деньги идут на строительство региональных дорог, а не куда-то в Москву, где Бог знает кто ими будет распоряжаться.

Губанцов: Плюс еще к этим дорогам федеральным региональные чтобы…

Орешкин: А вы по региональным ездите?

Губанцов: Естественно. У нас в Оренбургской области за Оренбург дальше проезжаешь — и там начинается региональная дорога. И по ней придется ездить, так же платить.

Орешкин: Все-таки есть, где дальнобойщикам легче работать и где тяжелее? Мне просто интересно температуру регионов прикинуть. Если вы об этом задумывались. Если нет — не отвечайте.

Бажутин: Мы на самом деле об этом даже не задумывались. Вы, кстати, сказали насчет строительства федеральных дорог и прочее, но не так давно Владимир Владимирович говорил, что некоторые губернаторы ему говорили, что собираемость транспортного налога велика, это было в телевизоре, вы все видели. И просили его, чтобы из этих средств направляли в какие-то другие направления. То есть денег было более чем достаточно. Получается, именно сбор транспортного налога был достаточен, его, видимо, столько не требовалось для строительства дорог, и они просили из этого транспортного фонда…

Орешкин: Перенаправить на региональный уровень.

Сагиева: Я знаю, что первую акцию решили не проводить в Москве, потому что ждали послания президента. Вы каких слов ждали? Что вы хотели услышать?

Бажутин: Мы мало на что надеялись, честно говоря. Мы просто ждали, мы хотели послушать президента. Но мы мало на что надеялись.

Губанцов: Мы хотели услышать хотя бы, что он в курсе, что он знает о нас. А просто, получается, нас по федеральным каналам нигде не показывают, такое ощущение, что нас нет.

Сагиева: Давайте послушаем вашего коллегу из Липецка, который сейчас на прямой связи. Иван Наумов, здравствуйте. Мы с вашими коллегами обсуждаем, оказывается, что большинство дальнобойщиков вообще не знали о том, что будет вводиться некая новая плата до тех пор, пока не пробил час. Вот вы были в курсе?

Наумов: Смысл какой: законопроект разрабатывался с 2013 года, да, были в курсе, но не думали, что у нас, как говорится, правительство пойдет на такие меры. Потому что, извините, как говорится по-русски, мы вас чуть-чуть, ребята, прогнем еще посильнее, ремни-то затяните. Законопроект подготавливался, все думали: может, все-таки одумаются, в конце концов. Тут резко система сырая выскакивает, мы ее не опробовали, ничего. Платите, ребята, платите какому-то ООО и т.д. Моментов тут очень много интересных, которые нарушают конституционные права. Говорили, когда систему разрабатывали: ребята, поставите тахографы с ГЛОНАССом, вот мы будем по ним считывать, потом будете оплачивать. А, получается, сейчас кто-то получил монополию на тахографы, теперь монополия на изобретение этих жучков, как говорится. Что будет следующим —  уже не знает ни один грузоперевозчик.

Сагиева: Очень многие дальнобойщики продолжают выходить на смену. Насколько я знаю, вы принципиально протестуете, то есть вы не работаете.

Наумов: Я лично не работаю. У нас в семье три машины было. Сейчас смысл какой? Машины мы будем продавать в связи с этой системой, чтобы как-то остаться на плаву. У нас работает один водитель, естественно, придется сокращать штат, водитель останется без работы. Но с учетом того, что сейчас работу очень сложно найти, как говорится, сами представляете, что будет, если начнут люди сокращать свой персонал. У нас есть заказчик, у нашей фирмы, который готов оплачивать, естественно, он будет выставлять это все в конечную стоимость продукта. Могу сказать, что мы занимаемся, в основном, молоком, перевозкой. Получается, молочная продукция подорожает минимум на 3 рубля.

Орешкин: У меня очень политический вопрос. Вы сказали, что, с вашей точки зрения, нарушаются конституционные права. Очень хорошо, что дальнобойщик интересуется конституционными правами. Какие права? Что вам кажется ущемлением вашего конституционного права?

Наумов: 74 закон Конституции о перевозках грузов. Таможенные сборы и пошлины не могут устанавливаться на территории Российской Федерации.

Орешкин: Я понял. Термин не тот, это не Конституция, это именно законы такие, немножко другой документ.

Сагиева: Скажите, что-то вас еще смущает кроме «Платона», что-то вызывает ваше возмущение?

Наумов: Да много чего. Когда говорят, что не хватает на ремонт дорог. Если реально строить дороги, которые будут называться дорогами, а не направлениями в России, потому что ездил немало я, Россию проехал. Мне 25 лет, я проехал Россию от Липецка до Владивостока и знаю, какие там дороги, и знаю, какие дороги от Липецка в Белоруссию, Польша, Норвегия. Могу сказать, Норвегия, которая холодная страна, там дороги рядом нигде не стояли, у нас таких дорог нет нигде. Пока у нас не начнут реально не воровать с дороги, у нас реально воруют с дороги. Если у нас выполненная дорога по ГОСТам, ни один грузовик, если он будет ходить без перегруза в 44 тонны, как у нас разрешено, он ее никогда разрушать не будет. У нас есть в Липецке на заводе дорога, построенная 15 лет назад. Участок дороги 3 километра. Ни разу его за 15 лет еще не делали. Его строили поляки. Это о чем-то, наверное, говорит.

Орешкин: Мы тут выяснили, что есть такой председатель межрегионального профсоюза дальнобойщиков господин Сергей Волощук. Вы когда-нибудь с ним имели дело, слышали эту фамилию?

Наумов: Нет, не имел. Я имел дело только с координационным советом, девочка у нас Лилия есть из Ульяновска, с Оренбурга, если не ошибаюсь, Алексей.

Сагиева: Алексей сейчас с нами, в этой студии. Спасибо.

 

 

Сагиева: Мы на самом деле пообщались по скайпу с дальнобойщиками. Практически все говорят о том, что для них стал неожиданностью этот налог. Вы рассказываете о том, что собираетесь протестовать столько, сколько нужно. Но вот у меня чисто женский вопрос: вы здесь, в Москве, жены вам не говорят: «Слушайте, ну хватит, завязывайте с этими протестами. Давайте домой, давайте другую работу какую-то искать»? Что вообще вам говорят дома?

Бажутин: Нам дома говорят: «Парни, вы молодцы». А что они нам могут сказать? У нас нету выбора, понимаете?

Сагиева: А чем семью кормить? Вот у вас сколько детей?

Бажутин: Четверо.

Орешкин: Четверо?

Бажутин: Четверо детей. Вы задаете вопрос: «Чем кормить семью?». Вот, получается, если работает система «Платон», то работа ради работы. Мне что сейчас ее нечем кормить? Что, если я выеду, буду работать — и все равно я ничего не заработаю. Мне все равно ее нечем будет кормить. Так смысл?

Сагиева: Ну а если «Платон» не отменяют, то что? Вы меняете работу или вы, не знаю, какие-то более резкие меры готовы предпринять? Я ни к чему не призываю, просто спрашиваю.

Бажутин: Мы не радикалы, ни в коем случае, мы резких мер применять не будем. Мы потихонечку все-таки стянем сюда машинки, мы покажем, сколько нас. Но если уже нас не услышат и решат не отменять «Платон», не знаю, люди по-разному поступят, может, оставят здесь их, будут стоять, они все равно уже будут не нужны.

Губанцов: Более того, что наши жены поддерживают, нас поддерживают и дети. Вот у нас в Оренбурге был такой маленький, скажем, нюанс, даже радость в чем-то. У нас один водитель, который стоял на дороге, у нас водители жили на дороге две недели, в частности, в городе Оренбурге. Ему дети, двое детей, я сейчас не помню, сколько лет им, но они маленькие — до 10 лет, плакат сами нарисовали, который у него висел в автомобиле.

Сагиева: прекрасно. Давайте сейчас поговорим с Владимиром из Санкт-Петербурга. Он тоже дальнобойщик, он выходит с нами на прямую связь, и, насколько я знаю, Владимир приезжал в Москву для того, чтобы участвовать в акции.  Расскажите, когда вы были в Москве? Как вы сюда добирались.

Дерюгин: Выехали мы 29 ноября. Выезд был тяжелый из Питера. Кто-то с площадками ехал, кто пустые, их разворачивали. Ну, в общем, по-полной там прессовали гаишники. Я зацепил тентованный прицеп и по бетоночке поехал, в общем, встретились мы там несколькими машинами, ну и забазировались в Тверской области. После Твери там немножко заподозрили их, по сути, что за нами постоянно наблюдают доблестные инспектора наши, сменяя посты, там туда-сюда, но мы же тоже не маленькие дети. Мы решили перебазироваться на другую стоянку. Тем самым, выехало 6 машин, и их же сразу же при выезде со стоянки оккупировали два патруля ДПС, милиция там подъехала и т.д. В общем, со всех начали брать расписки. Взяли расписки, спрашивали куда едут, зачем.

Сагиева: А что за расписки? Что там было сказано?

Дерюгин: А вот спрашивали: «А куда вы едете, откуда, зачем?». Ребята писали: «Едем мы из Москвы, заехали на стоянку отдохнуть. Двигаемся в сторону Питера». Ну и я конкретно написал, когда меня спросили, мол, ни про какие акции вы не знаете, ни в каких акциях не участвовали. Я сказал: «Нет. Почему? Я в акциях участвовал в Питере и конкретно сейчас еду в Москву тоже на акцию».

Сагиева: Смотрите, вы, получается, каким-то образом начали участвовать в политической жизни страны. А вообще до этого интересовались политикой?

Дерюгин: Немножко, конечно. Все смотрят телевизор, все смотрят новости, читают. Конечно, все в чем-то там принимают. Но конкретно ни в каких митингах, ни в каких шествиях участия не принимал до этого момента.

Сагиева: То есть, в общем, вас все устраивало: и внешняя политика, и внутренняя политика, и вы не задумывались о том, с чем связан экономический кризис в стране?

Дерюгин: Да почему не задумывались? Все об этом думают, об этом, по-моему, все говорят. Я выхожу из подъезда, у меня тут дядя Боря, такой мужичок живет на третьем этаже, по-моему, и вот он мне постоянно за политику говорит, ему уже все это надоело.

Сагиева: А что говорит?

Дерюгин: Дядя Боря конкретно говорит?

Сагиева: Ну вы с дядей Борей о чем говорите?

Дерюгин: О всяком о разном. Ну вот дядя Боря конкретно говорит: «При коммунистах, - говорит, - у нас жизнь была нормальная, а вот в данный момент за 25 лет, - говорит, - ничего в стране не изменилось, стало только хуже, все деградировало абсолютно: образование, медицина, все, что можно, все уничтожено». Вот конкретно такие вещи. То есть, у нас ничего не добиться, по большому счету, ничего невозможно сделать. Даже элементарно помойку вот у подъезда не убрать. То есть, они отписываются какими-то отписками, прокуратура там, ЖКХ, неважно. Ну не убирают — зачем надо? Крысы бегают такие размером с кошку. Зачем надо? Дети-то бегают, гуляют.

Сагиева: А кто виноват? Что дядя Боря говорит? Что вы с ним обсуждаете?

Дерюгин: По жизни что обсуждаем? Люди обсуждают жизнь. Что людям не нравится, то они обычно и обсуждают.

Сагиева: Но ведь митинги бывают не только у дальнобойщиков. Вот, например, врачи бастовали, учителя бастовали, много кто выходил на митинги протеста. Болотная, опять же. Вы вообще интересовались?

Дерюгин: Конечно, конечно, смотрел их.

Сагиева: Поддерживали?

Дерюгин: Поддерживали, мысленно только.

Сагиева: А почему только мысленно?

Дерюгин: Ну потому что за рулем, надо же семью кормить. Все время проводишь за рулем. Всю свою жизнь, грубо говоря, я 9 лет за рулем. То есть, я отдыхаю где-то, выгрузился там, загрузился — вот в этот промежуток где-то отдыхаешь. Бывает, на таможне где-нибудь отдыхаешь. По сути, приезжаешь домой, дома день провел, второй день под машиной или где-нибудь в автосервисе, если что-нибудь серьезное — и опять в рейс.

Сагиева: Да, спасибо. У нас на прямой связи из Санкт-Петербурга был Владимир Дерюгин. Спасибо вам, Владимир, за то, что поговорили с нами.

Бажутин: Я, пользуясь случаем, Володе привет передам. Володя ехал вместе с нами сюда в Петербург. Он стоял у нас в Химках вместе с нами. Он вынужден был вернуться обратно. Но это наш петербургский водитель, да. Он был вместе с нами.

Орешкин: Я как политолог вам скажу, что меня больше всего тревожит стремление нормальных крепких русских мужиков втянуть в политику. Они этого не хотят делать и не будет. И правильно. Потому что политика сама появится, логика простая, есть две вещи: люди впервые начали себя чувствовать налогоплательщиками. Они сами зарабатывают деньги и знают, что часть этих денег уходит государству. Вот это принципиальное отличие от Советского союза.

Сагиева: Мы пытались узнать, собственно, как они относятся к политике. Мне кажется, что мы выяснили.

Орешкин: Ну слава Богу. Для меня не очень пока ясно. Логика налогоплательщиков простая: я этому государству плачу, это государство обязано по отношению ко мне проявлять, скажем так, как минимум уважение. Это не сразу созревает. Поэтому призывать или как-то политизировать протест мне кажется неправильным, потому что мы под монастырь подводим уважаемых людей, которым потом навешают политику,скажут, что они за деньги Госдепа раскачивают лодку и Бог знает чего еще скажут.

Сагиева: Уже говорят.

Орешкин: Они сами поймут, что они, как основа экономики, уважаемые и влиятельные люди, они могут повлиять на эту ситуацию. Они повлияют. Это первое. Второе — что власть так пугает? Это впервые незнакомая для нее история с абсолютно сетевым независимым и общероссийским процессом. У них есть этот господин Волощук в профсоюзе, который сидит, видимо, в здании на Ленинском проспекте, они с ним контактируют. А он с дальнобойщиками не контактирует. Он им какие-то отчеты представляет, о чем-то говорит, и у власти есть иллюзия, что они работают с народом. С народом они не работают, это чисто верхушечная надстройка. А здесь вдруг по всей стране в целом буквально за какие-то дни образовалась совершенно независимая структура независимые люди пришли, их выбрали, они сами за себя решают — политика, не политика, идти на Дождь, не идти на Дождь. Понятно, что на центральные каналы их не пригласят, потому что их не должно существовать в информационном поле. Так или иначе, они двигаются к этому нормальному европейскому ощущению, что мы — основа экономики. Люди, а не баррели — основа экономики. И они платят налоги. И если власть не умеет с ними договариваться, тем хуже для власти. Так или иначе, придется договариваться. Если они не будут работать, остановится торговля. В Чили была ситуация, когда такие вертикальные государства рухнули под напором мелких частных налогоплательщиков, которые были дальнобойщиками теми же самыми. Я никого ник чему не призываю, я просто хочу сказать, что процесс пошел. Не потому что политики что-то говорят, дай Бог им здоровья, говорят и говорят, а потому что снизу пошло это, налогоплательщик в стране появился. И вот это самое важное.

Сагиева: Давайте каждый из вас подведет итог нашей сегодняшней встречи.

Бажутин: К сожалению, забыл фамилию человека из объединения профсоюзного. Видимо, к сожалению для него мы сейчас здесь встретились, познакомились, объединились. Буквально на сегодняшний день уже в регионах мы сами создаем региональные союзы перевозчиков.

Губанцов: Не профсоюзы, а союзы. Чтобы туда входили и наемные водители. Потом эти союзы объединятся в одну ассоциацию.

Бажутин: Сейчас мы именно этим занимаемся. 

Также по теме
    Другие выпуски