«[Власти] решили переступить через красную линию»: журналистка «Би-би-си» Сара Рейнсфорд — о том, что стоит за ее высылкой из России

Сара, я вас приветствую!

Здравствуйте!

Спасибо вам огромное, что вы нашли время для общения с нами. Скажите, какой была ваша первая реакция? Вы узнаете, вы понимаете по прибытии в Москву, что есть какие-то проблемы. Потом вы понимаете, что проблемы даже очень серьезные, потому что вы представляете угрозу национальной безопасности Российской Федерации. Потом вы понимаете, что вас оставляют в стране, но ненадолго, и предлагают собирать чемоданы. Какие мысли?

Шок сначала просто. Я не понимала, то есть я этого не ожидала, я знала, что со мной уже проблемы, потому что у меня раньше всегда была виза на год, а год назад где-то начали мне давать только на три месяца, потом на два месяца дали, и я поняла, что меня почему-то выбрали как некоего, не знаю, особого человека, журналиста, представителя «Би-би-си». Но все равно я такого не ожидала. Я была на границе, я была на паспортном контроле с моей командой, они прошли, как обычно, мы приехали из Беларуси, там были на большом разговоре с Лукашенко.

Я про это спрошу отдельно.

Приехали, да, они прошли, а меня остановили и начали там какие-то вопросы задавать, ксерокопию паспорта взяли, меня в сторону отвели. Потом, через два часа, меня позвали в офис к пограничникам и начали читать вот эту бумагу, а там было написано, что я являюсь некой опасностью для России. То есть я просто смотрела в лицо этого человека, который вот это читал, я не могла поверить. Я просто ему говорила: «Я живу в России, я журналист вообще, как я могу быть угрозой? Журналист является угрозой для России? Объясните мне, пожалуйста». Он не мог, просто сказал, что это команда ФСБ и что это решение бессрочное, и все. То есть я просто осталась в шоке. Вот самое подходящее слово, которое я могу найти для этой ситуации.

Сара, у вас сложилась жизнь в России, вы уже себя ассоциировали с этой страной, насколько я понимаю. Как долго вы здесь проработали и почему именно Россия стала для вас таким местом, где вы захотели остаться?

Я приехала в Россию в 1992-м впервые, то есть я была студенткой, я изучала русский язык, мне просто было интересно. Я приехала, тогда только распадался Советский Союз, была страна возможностей, для тинейджера это было вообще что-то необычное, конечно. А потом я начала приезжать, и в 2000 году я стала здесь работать для «Би-би-си». Я сначала была продюсером, потом стала корреспондентом.

Не знаю, и личные связи здесь у меня, конечно, такие есть, и еще просто как журналист. Это, конечно, страна очень интересная, своеобразная. Мне показалось, что, поскольку я понимаю язык, у меня тут контакты есть, я думала, что я смогу попытаться объяснить Россию миру. Я пыталась делать свою работу, объективно работать. Мне очень понравилось, я так и осталась. Последняя у меня командировка так называемая длилась семь лет, и я собиралась остаться, я не собиралась уезжать. Я не русская, естественно, я англичанка, но все-таки у меня связи очень глубокие, как я сказала, с Россией.

Надеетесь ли вы на скорое возвращение, Сара?

Надеюсь, но у меня уже написано на бумаге, что надеяться можно, но надежд на самом деле мало сейчас. Но да, когда я стояла на границе, когда мне сказали: «Вы не пройдете», я начала говорить: «У меня там муж-англичанин, у меня собачка в России, у меня там вся жизнь, квартира, вещи и так далее». Но мне сказали: «Все, вы уезжаете, мы вас депортируем, вы полетите дальше куда-нибудь, домой». Как будто у меня в Англии дом, я не знаю.

А потом, когда возникло такое некое чудо, что меня пропустили спустя двенадцать часов, у меня осталось три недели, чтобы собрать вещи, и прощаться, конечно, со всеми, и еще пытаться снимать сюжет о том, что я уезжаю, что я вынуждена уезжать, и о том, что, как я думаю, это говорит о нынешней обстановке в России. То есть я хотела своей историей рассказать немножко о том, что происходит именно со свободой СМИ в России. О том, что, ладно, со мной происходит. Я-то ничего, я уехала, ладно, я дальше буду жить, а в России что происходит? То есть я хотела своей историей, путем своей истории рассказать о том, что происходит с вами, например.

Да, вы снимали у нас, я хотела сказать, Сара как раз снимала на Дожде, уже будучи человеком, сидящим на чемоданах, приезжала сюда и разговаривала с Тихоном Дзядко, нашим главным редактором.

Вы сказали о том, что вас как бы внесли в список невъездных навсегда вроде как, да, потому что вас сказали, и мы видим это в вашем сюжете тоже, который вы в итоге выпустили, что это вроде как вечный такой запрет на въезд в Россию. Одновременно с этим Мария Захарова, официальный представитель российского МИДа, утверждает, что ваш запрет будет снят, как только будет снят запрет на въезд журналисту агентства ТАСС в Лондон. Это, мол, такая зеркальная реакция, это зеркальный ответ. Что вы по этому поводу можете сказать?

Это зеркало немножко кривое. Например, МИД говорит об одном человеке, журналисте, но долгое время они даже не говорили, кто этот человек, что это за агентство. Это было два года назад. Почему именно сейчас меня выдворяют, в связи с чем именно сейчас это происходит?

И еще против меня куча всего остального. То есть ладно, зеркально, журналист за журналиста, если это так, а я сомневаюсь. Но еще меня включили в этот список, меня в стоп-лист ввели, мне говорят, что я являюсь угрозой для России. И еще один источник в МИДе мне через другого человека говорил, что я еще включена в список, последний список санкционных лиц, британцев. То есть я якобы занимаюсь какой-то антироссийской деятельностью. Мне официально в МИДе, лично мне еще не подтвердили это, но источник хороший.

И я не понимаю, что я сделала такого, будучи журналистом, что является антироссийским. Мне кажется, это просто атака на свободу СМИ в России, и все, то есть никакого зеркала тут я не вижу.

Продолжая тему с этим корреспондентом ТАСС: почему британская сторона не может просто взять и продлить ему эту визу, чтобы вопрос решить, если позиция Марии Захаровой действительно соответствует реальности и действительно, как только будет вопрос с российским журналистом, будет решен вопрос с вами? Что вы знаете о том, как британская сторона смотрит на эту проблему?

Мне немножко тяжело отвечать, потому что в принципе визовые моменты ― это личные моменты, их обычно не разглашают, то есть не говорят, по какой причине. Но, конечно, есть какие-то проверки определенные, которые должны пройти люди, которые здесь хотят остаться, может быть, в этом дело. Может быть, человек не прошел проверку. А где этот человек вообще, собственно? Если это корреспондент ТАСС, если российское правительство так сильно волнуется насчет его судьбы, где он? Я очень публичная, вот я, меня знают, я по телевизору выступаю все время. Это, видимо, против «Би-би-си» что-то сделано было. А вот против ТАСС было сделано что-то, а где ТАСС? Что они говорят?

То есть я просто не понимаю, что происходит, но, мне кажется, это намного глубже и намного больше, чем просто корреспондент за корреспондента. Мне кажется, общий фон надо смотреть сначала, общий фон отношений между Британией и Россией. Политика, конечно, ужасная, и мне кажется, что это некий сигнал. То есть говорить о том, что выслали, не дали человеку остаться в Британии два года назад и поэтому мы высылаем корреспондента «Би-би-си»… Немножко мне не очень понятно.

Сара, скажите, вы упомянули здесь, что вам в последнее время визу начали выдавать на более короткий срок, на три месяца, на два месяца. А какие-то еще сигналы вы получали? Кто-нибудь вам что-нибудь говорил, мол, будь аккуратнее, не снимай вот это, а снимай вот то, не задавай лишних вопросов? Может быть, такие какие-то намеки вы слышали от кого-нибудь.

Нет, нет, никогда в лицо мне никто ничего не говорил. Но я думаю, что, например, интересно очень сейчас разговаривать с другими корреспондентами иностранных СМИ в России. Все немножко, конечно, тоже в шоке и немножко волнуются, потому что все поняли, что это сигнал нам всем и что если мы раньше считали, что мы немножко защищены, что есть некая красная линия, через которую не переступят, то, в принципе, кто-то решил уже переступить. Всем это понятно, все спрашивают, кто будет следующим.

А вот интересно, вы упомянули как раз, что вы вернулись из командировки в Беларусь, когда вам, собственно, стало понятно, что вам не продлевают визу. Точнее, вас выдворяют из Российской Федерации. И очень многие, не разобравшись сразу, когда стало известно о том, что у вас возникла такая проблема, Сара, подумали, что это некая месть за то, как вы вели себя, задавали вопросы на пресс-конференции Лукашенко.

Понятно, мне, например, совершенно очевидно, что связи нет никакой. Но, может быть, у вас есть какие-то тоже мысли на эту тему? Может быть, это какое-то все-таки совпадение, не совсем случайное? Что вы думаете по этому поводу?

Я не знаю. Я не знаю, я думаю, что это совпадение, конечно, потому что так быстро тоже не реагируют.

Да.

Но все-таки странное совпадение. И даже если не связано, я думаю, что все-таки это показывает связь между журналистикой, может быть, можно так сказать, и тем, что происходит, то есть связь между тем, что мы делаем как журналисты, что мы считаем нужным делать, рассказать правду, быть объективными, задавать неудобные вопросы, может быть, это связано именно с этим, а не с тем, что я задавала какие-то вопросы Лукашенко? То есть именно с тем, что мы как журналисты делаем.

С учетом того, что такая сложная сейчас ситуация в России, о чем вы сами рассказываете и чему посвящен ваш последний материал здесь, зачем вам возвращаться сюда? Вас наверняка спрашивают ваши друзья и коллеги в Великобритании: «Зачем тебе эта Россия?».

Потому что в России очень много хороших людей и очень много того, что я не успела рассказать и увидеть. У меня всегда была мечта быть московским корреспондентом «Би-би-си». Мне это удалось, и я просто не представляю себе жизнь потом. То есть я не выбрала для себя такой путь, я бы хотела все-таки вернуться, чтобы закончить именно ту работу, которую я начала, и потом самой решить, когда мне уехать.

Мне в МИДе очень мило подсказали: «Вы можете продолжить работать, писать о России извне». Я сказала: «Огромное спасибо за совет, но все-таки, наверно, вам было бы так удобно, чтобы все журналисты сидели вне России и писали, не зная ничего практически, писали о России оттуда». Но я так не собираюсь делать, я считаю, что моя работа ― это быть на месте, подходить самой к людям и задавать вопросы и власти, и обычным людям. Делать это отсюда невозможно.

Знаете ли вы что-нибудь о том, например, вели ли переговоры британские власти с российскими, может быть, британский МИД с российским, по поводу вашего кейса, как это принято сейчас говорить?

Письмо писали. Наш министр писал письмо и делал заявление. Я знаю, что из посольства очень активно связывались с Кремлем и с МИДом, пытались выяснить, пытались высказаться по этому поводу, сказать, что так нельзя, что это атака, скажем так, на свободу СМИ, выразить протест, но ни к чему это не привело. И «Би-би-си», конечно, очень активно выступало за закрытыми дверями, звонило, как бы пытались объяснить, донести до нужных людей, что все-таки это не очень дружественный шаг.

Когда я все это говорила Захаровой, она мне отвечала: «Ну, тогда пусть дадут хоть кому-нибудь визу из агентства ТАСС». То есть это такой торг, то есть они говорят: «Ладно, вам не нравится этот конкретный, пусть будет другой корреспондент».

А зачем торгуются журналистами? Я не понимаю, при чем мы, при чем журналисты? У нас работа одна.

Зеркальный ответ.

Мы не политики, мы не являемся представителями своих государств, мы просто делаем свою работу. Зачем торгуются мной или некими журналистами ТАСС? Я просто не понимаю, я не согласна с этим, я не хочу быть таким торгом.

Спасибо, Сара! Надеюсь, что в следующий раз, несмотря ни на что, увидимся с вами в Москве.

Я тоже, спасибо.

Фото: Сара Рейнсфорд / Фейсбук