Ждали и не дождались: почему Кремлю не стоит напрягаться из-за пенсионных бунтов

О пенсиях в этом году мы наверняка еще много раз будем говорить — но, честно говоря, непонятно что. Это как человек-невидимка — вот есть пальто, есть шляпа, есть шарф, а человека не видно. В нашем случае шарфом и шляпой будут вот эти сумасшедшие телепередачи про активных стариков, и эти драмы в «Единой России» с Железняком и Поклонской, и Путин, который месяц молчал, а потом высказался так обтекаемо, что многие до сих пор думают, что он против пенсионной реформы. Вот это все шарф и шляпа, а самого человека-невидимки не видно — то есть можно догадаться, что человек-невидимка расстроен и готов протестовать, но при этом никаких доказательств, что невидимка существует, у нас вообще нет.

На выходных в Москве было два митинга против повышения пенсионного возраста, и обычно ведь, когда на одну тему подряд проводятся два внешне одинаковых митинга, мы привыкли, что один из них будет настоящим, а второй спойлерским. А тут вообще непонятно, кто менее настоящий, все примерно одинаковы.

Первый митинг был коммунистический. КПРФ — ну, понятно что это такое. Ручная системная партия, у которой сейчас вообще забота одна, такая странная и вызывающая неловкость — Вадим Кумин, который делает вид, что хочет стать мэром Москвы, кандидат от КПРФ, спарринг-партнер Собянина, маленький Грудинин. Но при этом остаточная репутация, идеология, пусть и ничего не значащая, даже символика — какой бы буржуазной и ручной ни была КПРФ, в России еще долго будет много людей, для которых именно она будет ассоциироваться с социальным протестом, и если власть повышает пенсионный возраст, логично ждать, что люди пойдут протестовать против этого под красными флагами. А люди не пошли. То есть как обычно — несколько тысяч человек, все вяло, никакого огня. Как будто дежурная первомайская демонстрация.

Потом были либертарианцы, то есть это все так говорят, что либертарианцы, но сколько их вообще в России — десять человек или двадцать? Это был не их митинг, они были просто заявителями, это был митинг вот этой бывшей Болотной, то есть тех людей, которые с 2011 года, постоянно теряя в численности, митингуют под веселыми плакатами против Путина, каждый раз, однако, выбирая какую-то новую тему для этого — я не хочу, чтобы мои слова сейчас звучали издевательски, я сам был одним из них, и самый модный либертарианец Михаил Светов до сих пор называет меня тусовочкой, имея в виду ту группу медийных персон с Болотной, которая, в конечном счете, и слила протест. Нет, это люди в основном хорошие, но чего уж там — для них в российском общественном пространстве отведена понятная и безобидная резервация, проспект Сахарова — один из географических символов этой резервации, стандарт митинга именно этой политической силы давно выработан, ничем они удивить не могут, а если могут, то не сейчас, и митинг про пенсии ничем не отличался от митинга про Телеграм на том же месте три месяца назад.

И вот мы видим — власть в связи с пенсионной реформой, извините за сленг, но как тут еще скажешь, села на измену в каком-то самом показательном за все годы виде. Власть беспрецедентно нервничает и ждет протестов. А протестов нет. И тут, конечно, сплошь крамольные мысли. Может быть, общество не настолько против пенсионной реформы, как принято думать? Или обществу настолько все равно, что оно вообще ни против чего уже никогда не будет протестовать? Или Путин с его «мне тоже не нравится, но надо» оказался по-настоящему убедителен? Или эти адские передачи про стариков, которым не нужна пенсия, все-таки сработали? Что-то загадочное происходит, и об этом загадочном — моя колонка для Republic.

Пенсионная тема – беспрецедентно нервная для власти. Реформа уже сломала карьеру Сергею Железняку и Наталье Поклонской. Медийная поддержка реформы уже сейчас кажется сопоставимой с самыми суровыми предвыборными кампаниями – каждый день государственное телевидение, то и дело срываясь на какой-то совсем уж пародийный тон, рассказывает, как прекрасна активная старость без пенсии. Владимир Путин, промолчавший по этому поводу почти месяц, в конце концов был вынужден высказаться, но так осторожно, что везде в заголовках писали – «Путину не нравится пенсионная реформа». Кремлевский источник «Ведомостей» открытым текстом говорил, что реформа может быть смягчена, если протесты будут слишком активными.

Невозможно вспомнить, когда еще власть так откровенно ждала социальных протестов. Ждет – и не дожидается, и тут уже пространство для самых рискованных гипотез – то ли запас лояльности в обществе на самом деле выше, чем привыкла думать власть, то ли общество до такой степени ни во что не верит, что пенсионная тема его вообще не трогает, никто и не надеялся на пенсию, то ли трогает, но механизмов обратной связи уже совсем не осталось. В любом случае, если власть так и не дождется серьезных протестов по пенсионному поводу, то это станет для нее самой очень интересным открытием со всеми вытекающими (и, очевидно, заведомо мрачными) последствиями.