Война некрологов: Кашин о том, что не так в полемике Слепакова и Сапрыкина

«У России две беды — дураки и дороги». Классический афоризм, который, кажется, был с нами всегда — это, знаете, как хороший архитектурный новодел, смотришь и не веришь, что это построили в прошлом году, как будто он всегда тут стоял. Так вот, дураки и дороги — я сначала не поверил, но коллеги проверили по корпусу русского языка, и да, до девяностых годов этот афоризм нигде не встречается, и первое упоминание о нем — это 1989 год, монолог Михаила Задорнова «Страна героев» со ссылкой на Гоголя, которую, вероятно, сам Задорнов и придумал — Гоголь никогда такого нигде не писал.

То есть на прошлой неделе мы потеряли человека, от которого мы узнали, что у нас есть две беды, дураки и дороги.

Смерть действительно моментально разглаживает многие черты и лица, и характера, и все изыскания по альтернативной хронологии и альтернативной филологии моментально перестали иметь значение, и вообще все, за что можно было ругать Задорнова или посмеиваться над ним, тоже утратило значение, потому что его феноменальный успех в конце восьмидесятых и начале девяностых теперь стал фактом нашей истории, истории нашей культуры. Только на Украине местная публика продолжает пережевывать выдуманный навет, согласно которому Задорнов якобы смеялся над пассажирами сбитого над Донбассом «Боинга».

Я не собирался писать о Задорнове некролог, и текст Юрия Сапрыкина на смерть Задорнова — это то, под чем я подписался бы безоговорочно. Я тоже считаю главной, магистральной и роковой темой творчества Задорнова тему соприкосновения советского человека с Западом — он посвятил ей много лет, именно эта тема пришлась на годы его максимальной славы, и именно она превратила Задорнова из веселого наблюдателя в самого сурового обличителя, ставшего со временем и конспирологом, и альтернативным историком и чуть ли не родновером.

Мне кажется, это самое очевидное описание творческого пути Михаила Задорнова, которое, конечно, вообще никак не отменяет хорошую и бесспорную часть его биографии. Если бы я писал некролог, я бы написал его именно такими словами.

Но такой некролог написал Юрий Сапрыкин, и совершенно неожиданно, по крайней мере, для меня, он вызвал у поклонников и даже не у поклонников Задорнова такую реакцию, как будто Сапрыкин сплясал на свежей могиле украинский танец гопак. Получилась такая война некрологов — огромное количество лайков собрал бард из «Камеди клаба» Семен Слепаков, который в своем тексте памяти Задорнова так очень сурово обругал Сапрыкина вот буквально теми же словами, которыми Наталья Поклонская ругала режиссера Алексея Учителя. Для меня это действительно стало большой неожиданностью, слишком невинный текст Сапрыкина вызвал слишком жесткую реакцию, и понятно, что самое простое — сказать, что Слепаков неправ, а Сапрыкин молодец. Но тут, мне кажется, другое. Уже который год сверху нам транслируют новую поведенческую норму, когда во всех высказываниях прежде всего нужно искать кощунство и давать ему отпор. Эту норму действительно навязывали, ну, лет пять точно, и сейчас мы видим, что она прижилась, и для многих она действительно стала нормой. Сапрыкин эту норму, очевидно, нарушил. Другое дело, что это очень плохая норма, тоталитарная, вредная, и, я думаю, мы с ней не раз еще столкнемся и пожалеем о том, что она есть. Это касается и тех, кто сегодня ее признает. По крайней мере, представить, что какая-нибудь песня Семена Слепакова завтра покажется кому-то неприемлемой и кощунственной, теперь стало намного проще. Вот об этом моя колонка для Репаблика.

Это слово чаще всего звучит у нас как «кощунство», но на человеческий его стоит перевести как «нетерпимость», потому что в сегодняшней России, если человек говорит, что кто-то оскорбил его гражданские, религиозные или какие-то еще чувства, воспринимать это буквально не стоит – с чувствами, как правило, все нормально, они не задеты и по многим причинам даже не могут быть задеты, но культивирование поведенческой модели, в которой человек с задетыми чувствами имеет право на все, привело к тому, что, когда у нас говорят о кощунстве, на самом деле это значит что-то вроде «я хочу, чтобы тебя не было, я хочу тебя уничтожить».

Этот принцип многократно воспроизводился на самых разных официальных уровнях – он конвертировался в уголовные дела, в кампании общественного порицания, в митинги, в отключения телеканала, в блокировки сайтов, много во что. Этот принцип стал самым удобным манипулятивным инструментом, исключительно полезным и с точки зрения цензуры (она в России запрещена законом, но – «вы же понимаете»), и с точки зрения полицейщины, и с точки зрения политических интриг. Этим принципом пользуются прокуроры, чиновники, медиаменеджеры и прочие люди, у которых такая работа. У Семена Слепакова такой работы нет, он всю жизнь на эстраде, он не политик и не силовик, он просто на протяжении многих лет находится в непрерывном контакте с обществом и, как и всякий хороший профессионал на эстраде, давно научился чувствовать, чем дышит общество и чего оно ждет.

Еще пять лет назад Семену Слепакову не пришло бы в голову искать и находить кощунство в некрологах. Сейчас – приходит.