Вечный зов Сталина. Почему на самом деле никто не тоскует по вождю

Герой романа «Вечный зов», столкнувшись с необоснованными репрессиями против честных людей, рассуждал — да, конечно, посадили их несправедливо, но могло ли быть иначе? Время суровое, враги повсюду. Они ведь Кирова убили, Горького отравили, Сталина хотели убить. Эта конструкция интересна как важное свидетельство эпохи, которую одно время называли застоем, но с точки зрения осмысления отечественной истории это была такая дыра между оттепелью и перестройкой, когда факт несправедливых репрессий уже признан, но впереди еще много открытий — что и Кирова не троцкисты убили, и Горький умер сам, и Бухарин на японскую разведку не работал. Наше преимущество по сравнению с поколением «Вечного зова» состоит в том, что все открытия уже сделаны, то есть впереди, кажется, нет никакой страшной правды о Сталине, которая позволит нам взглянуть на него по-новому. Все уже известно, сюрпризы исключены, открытий не предвидится.

Более того, предположу, что и спорность сталинизма преувеличена, и если опрашивать граждан более детально, чем это делают социологи, ответы будут вполне консенсусными. Нужно ли расстреливать ни за что случайных людей в произвольном порядке? Сто процентов современных россиян ответят, что нет. Допустим ли рабский труд? Вряд ли и об этом сейчас можно спорить — конечно, недопустим. Судебная процедура, когда в течение получаса, без права на защиту и на апелляцию выносится и тут же приводится в исполнение смертный приговор — это хорошо или плохо? Вряд ли кто-то ответит, что хорошо. Должны ли родственники расстрелянных отправляться в концлагерь? Стоит ли отбирать у крестьян все их продовольственные запасы, обрекая их на мучительную голодную смерть? Допустимы ли массовые депортации только на основании принадлежности к этнической группе, когда весь народ, вплоть до малых детей, вывозится в дикую степь, и люди умирают по дороге? Или из менее пронзительного — можно ли распродавать полотна из Эрмитажа даже для того, чтобы на вырученные деньги построить какую-нибудь фабрику? Нормально ли сносить бесценные архитектурные памятники, лишая нацию ее культурного и исторического наследия? Запрещать книги и сажать в тюрьму за их чтение? Очень ведь простые вопросы. Любой современный россиянин ответит на них однозначно — нет, нельзя убивать, нельзя депортировать, нельзя сносить, нельзя морить голодом. Даже нынешние поклонники Сталина обычно не говорят, что расстреливать здорово или что лагеря это хорошо. Тогда о чем вообще споры?

А именно что ни о чем. Предмета спора давно нет. Есть как раз поколение «Вечного зова», которое застряло в своем духовном и культурном развитии где-то в начале восьмидесятых, когда Сталин считался противоречивой фигурой, которую не нужно ни очернять, ни обелять. Этому поколению, — ну, некоторым его представителям, — сегодня принадлежит Россия, а устроена она так, что привычки и предрассудки ее хозяев становятся общенациональным стандартом.

Сталин — не противоречивая фигура, Сталин — фигура однозначная. Но в том 1983 году, в котором застряли эти люди, Сталина было положено считать противоречивым. Общество уже слетало в космос, а власть ездит на телеге. Уже даже министрами и губернаторами работают люди, которые в школе проходили «Колымские рассказы» и ахматовский «Реквием», но и им, все знающим и понимающим, приходится существовать внутри вертикали, венчаемой теми, чей потолок исторических познаний упирается в выдуманную цитату про соху и атомную бомбу.

Сейчас, когда вышел этот левадовский опрос про 70 процентов сталинистов, хорошим тоном считается говорить, что на самом деле люди ищут в Сталине альтернативу нынешним безобразиям. Но это какое-то слишком сложное и недоказуемое объяснение. Эти 70 процентов — носители пассивной лояльности, люди, которые во всех опросах отвечают именно так, как положено. Почему сегодня положено относиться к Сталину с уважением? Потому что Владимиру Путину 66 лет, и его представление о Сталине сформировалось в те времена, когда дальнобойщики клеили портреты Сталина на лобовое стекло, а в школе не проходили ни Шаламова, ни Ахматову. В сегодняшнем народном сталинизме нет ни протеста, ни кровожадности — это просто архаика, которая отступит со сменой поколений во власти. Сталин умер, Сталин проклят, не бойтесь Сталина.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции