Кашин и нарушенные табу

Кашин: В каждом долгоиграющем сюжете всегда есть такой очень важный момент, когда на этот сюжет начинают обращать внимания те, кому раньше было неинтересно. В почти двухлетней истории пленения Надежды Савченко этот момент наступил совсем недавно, когда она объявила сухую голодовку, и, — я сужу об этом по многим своим знакомым, — вокруг немедленно образовалось какое-то большое сообщество людей, которым эта голодовка стала казаться воплощением всех ужасов, творимых российским государством.

Все заговорили, что вот сейчас Надежда, наверное, умрет, и это будет точкой невозврата, и что-то надо срочно делать, и вообще кошмар. Потом было интервью адвокатов Снобу, из которого мы узнали, что голодовка была как минимум не сухая, но это уже не имеет значения — людям, которым было неинтересно раньше, стало снова неинтересно, и они уже просто запомнили, что случилось что-то чудовищное.

Вот о таких людях я думаю сейчас, когда на Украине нашли труп адвоката Юрия Грабовского, защищавшего двух россиян, оказавшихся в той же ситуации, что и Савченко. Александров и Ерофеев — тоже военные, только российские, и их, как и Савченко в России, судят на Украине по уголовным статьям, как будто они обыкновенные преступники, частные лица.

Дело Савченко в нашем российском общественном мнении задало такую планку гуманизма, сочувствия — сложился в московских антипутинских кругах консенсус, что по отношению к Савченко Россия творит что-то недопустимое. И я тоже считаю, что Россия творит недопустимое, но мне представляется важным понимать, что точно такое же недопустимое творится на Украине по отношению к тем двум российским военным, и даже более недопустимое, и дело не только в убитом адвокате, но и в той, как у нас принято говорить, атмосфере ненависти, которая окружает и самих пленных, и тех, кто их защищает.

Я не хочу сейчас, чтобы мои слова звучали так, что на Украине тоже негров линчуют — это не аргумент, это не имеет значения и никак не оправдывает Россию. Просто важно понимать, что из российских гнусностей вообще никак не следует то, что Украина заслуживает того, чтобы ходить по Москве с ее флагом и радоваться каким-то успехам ее спецслужб.

Россию часто, иронически или всерьез, называют Мордором, но не надо закрывать глаза на то, что Мордор не имеет границ, и что СБУ — такая же наследница советской госбезопасности, как и российская ФСБ, и судебная система на Украине — далеко не швейцарская, и человек, которого там называют террористом — такой же террорист, как и те, кого этим словом называют у нас на Кавказе. Это не вопрос российско-украинских отношений, это вопрос того, что у нас  в головах.

Не надо искать альтернативу Путину на Украине, нет ее там, там есть только вот та неосоветская мерзость, которая то и дело прорывается в сюжетах наподобие убийства адвоката Грабовского. Вот что я хочу сказать.
А Савченко, наверное, скоро действительно обменяют, слухов об этом все больше, и вероятность обмена, — скорее всего как раз на Александрова и Ерофеева, — очень высока.

Интересно, конечно, как российские официальные лица, сказавшие столько слов об убитых якобы при участии Савченко российских журналистах, Хотя нет, неинтересно. Что мы, не знаем, что у нас вообще вся официальная риторика строится на лжи? Об этом была моя колонка для издания Rus2Web
 

Кашин: И еще одна информационная спецоперация, уже вполне пародийная — последствия нашумевшего фильма про генпрокурора Чайку, снятого Фондом борьбы с коррупцией. Там самый шокирующий момент был о том, что у заместителя Чайки Лопатина жена имеет общий бизнес со знаменитыми Цапками из Кущевской, а теперь кущевская полиция доказала, что никакого бизнеса не было, и имя Ольги Лопатиной кто-то злонамеренный вписал в реестр акционеров цапковской компании без ведома и самой Лопатиной, и Цапков. О том, что это значит, я писал для издания Слон.

Об убийстве адвоката Грабовского и бизнесе Ольги Лопатиной с бандой Цапков Олег Кашин поговорил с главным редактором издания Медиазона Сергеем Смирновым.

Следователи близки к доказательству того, что компания ЮКОС двадцать лет назад была приватизирована незаконно. «Близки к доказательству» — это дословная цитата Владимира Маркина, который, кажется, сам не понял, в чем сознался — что Следственный комитет целенаправленно ищет доказательства незаконности приватизации ЮКОСа, доказательств у них пока нет, но они очень стараются и обязательно найдут.

Маркин проболтался, или, если говорить его языком, был близок к тому, чтобы проболтаться, но это не сенсация, и я не буду делать большие глаза — мы и так понимаем, как это работает; у российского государства сейчас проблемы с бывшими акционерами ЮКОСа, акционеры ЮКОСа судятся в международном суде с Россией по поводу отъема у них и разгрома этой компании. Там огромная сумма иска, 50 миллиардов долларов, и иски такого рода — вещь не символическая.

Многие помнят, как швейцарская фирма Noga отсудила у России 27 миллионов и потом гонялась по всему миру за российским имуществом, успешно добиваясь его ареста.

Не могу не вспомнить, как по иску «Ноги» арестовали парусник «Седов», а я в тот момент был на другом нашем большом паруснике, на «Крузенштерне», и российские власти всерьез боялись, что арестуют и его, нам из Москвы пришло указание оставаться в нейтральных водах, и мы неделю не заходили в очередной порт, боясь, что арестуют и наш парусник. Вот что такое международные арбитражные иски, и вот чего боится Россия.

И понятно, что российские власти ищут разные способы избежать неприятностей с акционерами ЮКОСа — это проблема для всего государства, а когда проблема носит общегосударственный характер, то это влечет за собой такое соревнование между разными ведомствами — кто быстрее и эффективнее решит проблему.

Мы примерно представляем себе, какие инструменты для решения таких проблем есть у Минфина, какие у МИДа, и какие у Следственного комитета. Он же у нас сейчас очень влиятельное ведомство, и было бы странно, если бы он остался в стороне от этой истории. А как он работает — это мы тоже знаем, и понятно, что следователям не составит труда доказать, что залоговый аукцион в 1995 году был проведен незаконно.
Не допустить пересмотра итогов приватизации — этот принцип был священной коровой российской власти на протяжении всех послеприватизационных лет. Даже первое дело ЮКОСа, когда нефтяную компанию, собственно, отбирали, не ставило под сомнение законность ее приватизации. В 2016 году это сомнение становится официальной позицией СК, и хотя, повторю, очевидно, что это прежде всего ситуативная реакция на международный иск — но какая разница?

Все табу именно так и снимаются — в порядке исключения, по очень важному поводу, но почему-то всегда все приходит к тому, что оглянуться не успеешь, и то, что было нельзя, становится можно. Залоговые аукционы — они же не только про ЮКОС были, с них начиналась история почти всех крупнейших российских частных компаний, и если сегодня в руках СК, то есть в руках этих милых людей в синих мундирах из ведомства Бастрыкина сегодня оказывается инструмент пересмотра залоговых аукционов, то завтра им вполне может стать интересно, а все ли в порядке с приватизацией было у «Лукойла» или у «Норникеля».

Это сейчас звучит фантастикой, но вообще это буквально закон природы, как в книгах Брема — если субъектом становится человек в синем мундире, то он не остановится на одном только случае, и завтра придет в «Лукойл», а послезавтра — в «Сургутнефтегаз», почему бы и нет.
Самое смешное, что пропагандисты девяностых и нулевых были правы — пересмотр итогов приватизации для этого режима действительно может стать катастрофой.

И то, что эту катастрофу несут не леваки из подполья, не сердитые пролетарии, не Зюганов, в конце концов, а самая соль системы, Следственный комитет — это вообще-то лучше всего характеризует саму систему. В ней заложена эта логика самоуничтожения, у нее нет страховки от самоубийственных решений, она ведет себя,простите за вторую подряд отсылку к биологии, как динозавр, которому суждено вымереть. Ну и пускай ведет, на здоровье. 

Кашин: Рамзана Кадырова Владимир Путин сегодня назначил и.о. главы Чечни, пожелав ему удачи на сентябрьских выборах. Так закончилась многомесячная интрига, в которой знающие люди рассказывали нам, что Путин очень зол на Кадырова, может вообще его не переназначить, и каждый скандал наподобие нападения на автобус с журналистами две недели назад в Ингушетии, очень сильно подрывает аппаратный вес Кадырова. Как мы сегодня увидели, все у него в порядке с аппаратным весом. Я не успел написать колонку о перезназначении Кадырова, но это как раз вообще не проблема — у нас каждую неделю есть какой-то чеченский информационный повод, и на этой неделе для Дойче велле я писал о странном образе чеченского омбудсмена Нурди Нухажиева, который совсем не похож на правозащитника. 

О ситуации в Чечне Олег Кашин поговорил с членом Совета по правам человека при президенте и главным редактором издания «Кавказская политика» Максимом Шевченко. 

Кашин: Наша недавняя гостья Мария Захарова из МИДа на днях возмущалась по поводу публикаций, в которых российских политиков, чиновников и ее, Захарову, лично упрекали в злорадстве по поводу терактов в Бельгии. Она назвала эти публикации низкими и говорит, что никакого злорадства на самом деле не было. У меня тоже был текст о злорадстве, — низкая публикация в терминологии представителя российского МИДа, и простите, слова Жириновского «пусть подыхают» действительно трудно не считать злорадством. В своей «низкой публикации» я связываю это злорадство с нашим постсоветским антизападничеством, дату рождения которого мы отмечали на этой неделе — 24 марта исполнилось 17 лет со дня начала ударов НАТО по Югославии. Я считаю, что путь, который привел нас к этому «Пусть подыхают», начался именно тогда, об этом моя колонка на Слоне.

Кашин: Когда я начинал работать еще в «Коммерсанте», мой редактор учил меня, что хорошая газета — это газета плохих новостей, читателя надо пугать и расстраивать, иначе ему будет неинтересно. Я разделяю эту веру, мне такой закон кажется справедливым, но Боже мой — когда плохих новостей столько, как у нас, очень хочется плюнуть на этот закон и поговорить о чем-то хорошем.

Если хочется, то почему ты этого не делаешь? — спросит меня какой-нибудь умный зритель, и я по секрету отвечу ему, что у меня есть такое подозрение, что просто не умею. На днях я читал интересное интервью социолога Симона Кордонского радиостанции «Свобода», интервью брал такой прекраснодушный либерал, который доказывал, что в России есть гражданское общество, способное победить Путина. Кордонский спрашивает — и какая же у него позитивная программа? Либерал отвечает — чтобы все было как в Европе! Кордонский говорит — О, как интересно, а где именно в Европе — во Франции или в Бельгии?

Мне тоже кажется, что некуда бежать. Значит, через неделю ждем новых плохих новостей. Я Олег Кашин, это программа Кашин.гуру, всего доброго несмотря ни на что.​