Славянская Чечня на Кубани: чем закончится история с убийством в поселке Псебай

«Максим сменил все пять школ, которые есть в этом поселке»: что известно о жестоком убийстве на Кубани

Здесь и сейчас

06:43

Главное событие этой недели — то, что происходило в кубанском поселке Псебай, где местные подростки изнасиловали и зверски убили мать пятерых детей Наталью Дмитриеву. Как криминальная хроника превращается в социальную — ну, на эту тему есть много книг и фильмов, и понятно, что каждый раз соавторами трагедии выступают не только непосредственные убийцы, но и окружающая среда — власть, как полицейская, так и политическая, общественные нравы и общественное представление о справедливости, и несоответствие между этим представлением и тем, как все происходит на самом деле. Я уже как-то вспоминал нашего историка Владимира Козлова, много лет возглавлявшего Росархив и открывшего, без преувеличения, для мировой исторической науки, потому что до него этим никто не занимался, тему народных волнений в СССР в пятидесятые и шестидесятые; Новочеркасск с танками и массовым убийством протестующих был только предельным воплощением социально-политического контекста тех лет, когда сплошь и рядом, особенно в местах межнационального напряжения любой конфликт мог закончиться сожженным отделением милиции или разгромленным райкомом. Я, может быть, слишком привязан к советской тематике, но трагедия в Псебае действительно в какой-то момент выглядела как прямая цитата, ну не знаю, из русского восстания в Грозном в 1958 году — тоже открытый гроб с изуродованным телом, тоже массовые похороны и потом народный сход, и вот кажется, что эти люди действительно начнут сейчас все громить и наводить свою справедливость, но в российских условиях уже возникли какие-то механизмы аварийного торможения, и на фоне слухов том, что убийцы останутся безнаказанными, началось федеральное вмешательство, Бастрыкин прислал в поселок своего генерала, глава поселка ушел в отставку, ну и все как-то вернулось в мирное русло за исключением того, что вот этот эпизод какого-то запредельного ада — он теперь навсегда с этим поселком, да и не только с ним. Как-то принято оставлять эти вещи за пределами пристального внимания, но если рядом с тобой существуют люди, способные, извините за этот натурализм, намотать убитому ими человеку кишку на ногу — ну разве может от этого не быть не по себе?

И здесь предметом спора, предметом неопределенности, конечно, становится такой вопрос — это что-то системное или эксцесс, связанный с патологиями конкретных маньяков,  которые сходят с ума без привязки к окружающему контексту. И версия про маньяков, конечно, несопоставимо более удобна — ну, озверели конкретные люди, обезумели, никто не застрахован. Никто не застрахован — да, наверное, но конкретная Кубань не застрахована в большей степени. У Краснодарского края уже есть, и она не вчера сложилась, совершенно четкая и однозначная репутация, соавторами которой в равной мере выступают и Цапки с Цеповязами, и судья Хахалева, и безымянные казаки, которые именно там откровеннее всего подменяют собой закон, с чем сталкивались многие местные и приезжие оппозиционные активисты и журналисты. Кубань-матушка — это славянская Чечня, по многим признакам уже обогнавшая оригинальную Чечню, особенно если учесть, что оригинальная за последние годы уехала дальше всех в сторону тоталитаризма, а тоталитаризм много чем плох, но чем, если так можно выразиться, хорош — тем, что там кто попало не вырывает кишки случайным прохожим, это противоречит всем принципам тоталитаризма, потому что при тоталитаризме насилие локализовано в пыточных камерах и застенках, а по улицам обычно можно спокойно ходить.

И тому, чтобы считать убийц из Псебая обычными маньяками-психопатами, как раз мешает то, что слишком часто Кубань доказывала свою репутацию страшного места. И если маньяк убивает там, где царит безнаказанность, то ключевое слово тут — «безнаказанность», а не «маньяк». Поэтому убийство Дмитриевой — это чисто кубанское убийство.

О Бастрыкине сейчас говорят, что он вот-вот должен уйти на пенсию, забрав с собой и сам Следственный комитет, который вроде бы вернут в прокуратуру, русского ФБР не получилось. Но вот как раз на это положение хромой утки, в котором находится Бастрыкин, сейчас, наверное, и можно надеяться — если убийцами действительно были дети каких-то важных людей районного масштаба, ну или даже краевого, пускай федеральные следователи с ними разберутся. Ну в самом деле, это не убийство Немцова, и не кавказские какие-нибудь дела. Не Турчак в конце концов. Это просто кубанское село и простые кубанские люди — хотя бы на таком уровне российское государство может повести себя так, как того требует его же закон? Я слабо в это верю, конечно, но убийство такое жуткое и бессмысленное, что прямо хочется, чтобы Наталья Дмитриева не осталась неотмщенной.

О кубанском убийстве — моя колонка для издания Repuiblic.

Прозвучит цинично, но все было бы проще, если бы стороны противостояния в Псебае различались между собой по этническому принципу; тоже, конечно, ничего хорошего, но, по крайней мере, понятная, пусть и неразрешимая проблема – есть свои, есть чужие, прямого столкновения по множеству причин не хочет никто, и все так или иначе исходят из того, что нужно сосуществовать в рамках официальной многонациональности. А тут если и славянская Чечня, то старая, докадыровская, межвоенная, в которое все одновременно и свои, и чужие, и даже линию разграничения провести невозможно. На уровне слухов консенсус в первые дни выстроился в направлении влиятельных родителей, писали даже, что папа самого зловещего подростка однажды спас в горах жизнь федеральному вице-премьеру, и этот факт биографии страхует его от любых неприятностей на поколения вперед. Такие вещи обычно не подтверждаются, но более существенным кажется, что в них хотят верить, потому что это делает картину случившегося, по крайней мере, объяснимой, а если нет никакого вице-премьера, и если денег у родителей «тех самых» подростков плюс-минус столько же, сколько и у всех в среднем по поселку – как это тогда классифицировать, гражданская война?

Заданный вопрос подразумевает какой-то ответ, но его дать некому, потому что вообще-то нет, в этом поселке не случилось ничего, что делило бы жизнь общества на до и после. Кубань останется Кубанью, и жизнь останется прежней, и нет никаких оснований думать иначе. Просто изуродованная женщина в открытом гробу выглядит так жутко, что об этом убийстве получится забыть не сразу, а только через день или два. Виновники убийства, которые устроят всех – недоукомплектованная полиция (ночью на весь поселок дежурит единственный участковый), негорящие фонари и кафе «Ивушка», в котором наливают несовершеннолетним. И соцсети, обязательно соцсети.