Распятый мальчик украинской пропаганды: как «убийство» Бабченко отправится на кладбище сенсаций

Превращение Аркадия Бабченко в распятого мальчика украинской пропаганды стало, кажется, самым жутким стрессом для тех, кто поверил в новость о его смерти, то есть для всех, потому что поверили все. Даже люди, которые верят или делают вид, что верят в оперативный успех СБУ, выглядят обескураженными, и таких людей в любом случае меньше, чем тех, которые говорят, что нанесен сокрушительный удар по репутации журналистики как таковой, потому что теперь даже факт, кажущийся бесспорным, будет заведомо восприниматься как недоказанный, и возникают новые требования к фактчекингу — сообщение о смерти может быть достоверным, если два независимых источника видели мертвое тело в морге, если покушение — то два независимых источника нужны в больничной палате, и так далее. В одночасье стали более сомнительными многие прошлые смерти, о которых ходили разные слухи — от Березовского до Лесина. Мнимая смерть Бабченко заставила сомневаться и в этих смертях. Отдельный разговор — о репутации официального Киева, официальной Украины. Очевидно, теперь любое заявление украинских представителей на любую тему будет нуждаться в дополнительной проверке, потому что никто не даст гарантии, что перед нами не очередная спецоперация СБУ.

И, как часто бывает, чем надрывнее звучат голоса, обещающие нам вот такую новую жизнь, тем больше это похоже на вечную историю про людей, которые собираются начать новую жизнь с ближайшего понедельника, но каждый раз почему-то не начинают. Новой жизни не бывает, жизнь всегда оказывается старой, и здесь тоже, конечно, окажется. Когда нам завтра скажут, что кто-то умер, никто не бросится проверять эту новость, потому что один случай с Бабченко не может перевесить традицию, и одна дурная шутка не отменит принципа «с такими вещами не шутят» — новостям о смерти как верили по умолчанию, так и будут верить. Украина так и останется той молодой свободолюбивой страной, которая четыре года выдерживает натиск нашей агрессивной империи, и никакой скандальный провал украинских властей — если вообще считать это провалом, — не изменит картину мира людей, четыре года говорящих о российской агрессии.

Когда-то было модно ждать черных лебедей, но в нашей реальности они летают по расписанию, как самолеты, и потом растворяются в воздухе, ничего вообще не меняя. Судьбоносные новости уходят в архив, не оставляя вообще никаких следов. Мир сначала рушится, а потом предстает в прежнем виде, и этот заезженный фокус почему-то каждый раз удивляет. Когда очередной пост Аркадия Бабченко станет поводом для возмущения федеральных каналов и российских официальных лиц, кто-нибудь спросит — а помните, как его убили? И лицо общества приобретет задумчивое выражение — да, что-то было, припоминаю.

Чем громче сенсация, тем бессмысленнее громкие слова. И чем беспрецедентнее событие, тем проще его забыть. потому что в любом столкновении с привычным сильнее оказывается привычное, и если сенсация противоречит привычке, тем хуже для сенсации. Убийство и воскрешение Аркадия Бабченко — новость уходящей недели, а в той новой, на самом деле старой жизни, которая начнется с понедельника, старым новостям места не будет, и ни по чьей репутации не будет нанесен сокрушительный удар, никакое доверие не подорвется, все останутся при своем.

И, может быть, это и есть настоящая, а не из лозунгов, стабильность, когда никакой стресс, никакое потрясение на самом деле не может поколебать ничью картину мира, и когда самые громкие слова по какому угодно поводу забываются на следующий день. На кладбище сенсаций всегда будет спокойно, а чему удивляться и чему сопереживать — об этом мы узнаем завтра из новостей, которые послезавтра забудутся навсегда.

Мнение автора может не совпадать с позицией редакции