Призрак из окружения Путина

Мы давно привыкли, что наряду с живыми ньюсмейкерами в нашем информационном поле, как в замке с привидениями, вполне уверенно чувствуют себя давно умершие люди, которые при правильном освещении оказываются живее всех живых. Наверное, слишком много живых политиков такого рода, о которых и говорить неинтересно, и даже думать, приходится искать альтернативу в прошлом.

Сталин нам уже как родной, князь Владимир — тем более, а теперь в топ наших ньюсмейкеров ворвался Иван Грозный. Оказывается, он тоже спорная и важная фигура, претендующая на свое место в современной российской повестке. После открытия памятника ему в Орле все спорят, душегуб он или нет. На одном ток-шоу один мой знакомый кричал на своих оппонентов, что да, Иван Грозный душегуб, но это наш душегуб, и мы его никому в обиду не дадим. Я тоже не вижу повода спорить о его душегубстве, и интереснее, по-моему, разобраться в том, откуда он взялся именно сейчас и почему.

Это ведь до сих пор интрига — непонятно, считать памятник Ивану Грозному местной орловской инициативой или частью какого-то большого федерального сюжета. Мало ли кому какие памятники ставят в провинции — обычно все зависит от вкусов и привычек губернатора, и за каждым шагом региональных начальников не стоит искать руку Кремля. Но, кажется, рука или хотя бы палец здесь все-таки есть.

Орловский губернатор Потомский прославился еще на стадии проектирования памятника заявлением о том, что Иван Грозный своего сына не убивал, а наоборот, вез лечиться, и по дороге из Москвы в Петербург Иван-младший, к сожалению, умер. Над Потомским все смеялись, и, в самом деле, не было никакого Петербурга в те времена, но вообще нетрудно понять, откуда он взялся в речи этого губернатора.

Потомский проходит по всем бумагам как губернатор-коммунист, но это такой очень странный коммунист. Что называется, какую партию дали, в ту и вступил — он, прежде всего, петербургский каратист и дзюдоист в самом прямом смысле, а петербургские дзюдоисты — партия, которая у нас уже много лет гораздо сильнее любых коммунистов. То есть это да, такой непростой человек, ну и степень его погруженности в национальную историю, которую он демонстрировал, рассказывая о поездке Ивана Грозного в Петербург, может, мне кажется, свидетельствовать о том, что не сам он придумал ставить памятник царю в Орле.

Еще один намек на разгадку — троица московских гостей, принявшая участие в открытии орловского памятника. Александр Проханов, Сергей Кургинян и Александр «Хирург» Залдостанов — это тоже совсем не орловчане, а такие вполне политические люди из Москвы. Как правильно их охарактеризовать? Я бы назвал их дальним кругом Владимира Путина, то есть понятно, что это не его ближайшее окружение, но в годы путинского последнего срока именно эти трое стали хедлайнерами новых идеологических исканий Кремля, причем, судя по всему, не такими безмолвными исполнителями, как это было принято в прежние годы, когда в Кремле сидел Владислав Сурков, а креативной частью — они сами что-то придумывают, а потом это становится или не становится генеральной линией. У нас их чаще считают фриками, но все-таки важно иметь в виду — сегодня это самые близкие к власти производители смыслов, других там просто нет, то есть должность человека, который бы сказал — нет, нам не нужен Иван Грозный, давайте лучше поставим Емельяна Пугачева — эта должность пуста, ее просто нет, а Проханов с Кургиняном и Хирургом есть.

Еще очень важное обстоятельство — телеграмма ректора МГУ Виктора Садовничего тому же Потомскому. Садовничий пишет, что «Иван IV является одним из символов российской государственности, а время его правления вписано золотыми страницами в историю нашей Родины». Это очень категоричное высказывание, приветствие для орловского губернатора можно было сочинить гораздо более мягкое, чтобы никто не смог придраться — что-нибудь про великую и трагическую историю, про спорные имена, да что угодно, а Садовничий рубит сплеча — «золотыми страницами». Опытнейший аппаратчик, чиновник, пересидевший на своей должности вообще всех, кого только можно пересидеть, человек, уже не первый год успешно выдерживающий конкуренцию за денежные потоки со знаменитой Катериной Тихоновой — если он вдруг начинает славить Ивана Грозного, значит, он точно, на сто процентов уверен, что это сейчас не просто позволительно, но и желательно.

То есть у нас есть три косвенных улики в пользу того, что памятник Ивану Грозному — не просто орловская местная инициатива. Но при этом нет и оснований говорить прямо о какой-то кремлевской кампании в поддержку царя. Кампания — это было с князем Владимиром, когда телевизор с утра до ночи повторяет заветное имя, публичные персоны выстраиваются в очередь, чтобы сказать, как давно они мечтали о памятнике, и сам Владимир Путин увлеченно говорит о славном правителе из давних времен. С Иваном Грозным ничего этого нет, и о кремлевской кампании говорить все-таки рано.

И тогда остается открытым вопрос, кто же стоит за неожиданным прославлением Ивана Грозного? Кто оказался сильнее протестов покойного патриарха Алексия, сильнее возможного недовольства татар, ненавидящих Ивана Грозного со времен кровавейшего взятия Казани? Кто оказался сильнее историка Карамзина и художника Репина, от которых каждый русский с детства знает, что Иван Грозный был тиран и убийца? Кто этот таинственный субъект, поднимающий Ивана Грозного на знамя в 2016 году?

И мне кажется, у меня есть ответ. Этот таинственный субъект — это и есть сам царь Иван Васильевич. Нет, я не хочу сказать, что Кремль оказался замком с привидениями, и что призрак Ивана Грозного втерся в доверие к Владимиру Путину. Все проще и одновременно сложнее. Иван Грозный — это не только личность, это еще и стадия развития авторитарной власти. Пока власть далека от абсолютной, пока в ней происходит какое-то внутреннее движение и борьба, до этой стадии еще далеко, и об Иване Грозном просто никто не думает. А когда самовластие набирает силу, каменеет, заизвестковывается, наступает такой момент, когда авторитарный лидер в своей эволюции, — разумеется, с поправкой на свое время, — обнаруживает в зеркале знакомую бороду. Именно так было со Сталиным, который, каким бы марксистом он ни был, после войны вдруг решил заставить Эйзенштейна снять кино про Ивана Грозного. Именно так происходит с Путиным, пусть даже пока он сам не обращает на это внимания.

Прорыв Ивана Грозного в топ российских ньюсмейкеров — это не результат хитрого медиапланирования, это естественная логика развития власти, и, наверное, довольно тревожный сигнал. Дело не в Потомском, не в Проханове и не в Путине. Дело в самом Иване Грозном — он, лично он, становится сейчас субъектом российской политики. 

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.