Преступление в Зазеркалье: что не так с убийством Рохлина 20 лет спустя

Наша традиционная историческая рубрика — каждый раз хочется делать оговорку, что чем дольше мы живем при Путине, тем интереснее вспоминать о прошлом, чем интересоваться настоящим. Так вот, традиционное историческое — на этой неделе было двадцать лет с того дня, то есть той ночи, когда убили Льва Яковлевича Рохлина. Я не верю, что его убила жена, и верю, что он всерьез думал о военном перевороте в России. На эту тему есть целая литература, и я тоже поучаствовал в ее создании, в моей книге «Развал» есть глава о бывшем министре печати России Михаиле Полторанине, который довольно откровенно — и я думаю, плюс-минус честно, — рассказывает о своих отношениях с Рохлиным, который когда-то привлек его, как и многих других отставников к своему подпольному кружку, который, по замыслу Рохлина, должен был стать основой будущего комитета национального спасения. Полторанин рассказывал, что и Виктор Черномырдин, снятый той весной с должности премьер-министра, и даже вполне действующий мэр Москвы Юрий Лужков так или иначе помогали Рохлину и поддерживали его. Ну и масса интервью сослуживцев Рохлина тоже есть, и там много всякого типа «мы хотели поднять Кремлевский полк, передавали им оружие через Спасскую башню» и так далее.

И вот, честно говоря, я как-то много лет жил, имея в виду, что да, Рохлин готовил переворот, и его убили, чтобы этот переворот предотвратить. Кто убил —ну, тут сложно. Спецслужбы, или бандиты, нанятые спецслужбами, или бандиты, нанятые бандитами, нанятыми спецслужбами — это детали, конечно, но, по крайней мере, в свое время я даже слышал несколько раз от каких-то относительно высокопоставленных чиновников, которые так значительно говорили, что, допустим, Политковскую российское государство не убивало — Рохлина да, конечно, а после него — никого вообще.

Так вот, я много лет как-то жил, думая, что если бы Рохлина не убили, то он бы поднял армию, и что-нибудь бы началось. А сейчас сел писать к юбилею его убийства, и как-то уже по ходу писания понял, что — ну какую армию, ну как поднять, в наших условиях даже с поправкой на девяностые это все настолько опереточное, что невозможно об этом даже фантазировать всерьез. Выходят декабристы на Сенатскую площадь, каждый второй декабрист работает на охранку, каждый третий алкоголик, и все всего боятся. Уже в наше время мы что-то такое видели на примере Квачкова с его арбалетами.

И зачем тогда его убили? А вот, наверное, именно «зачем», а не «за что». Пусть это будет мое маленькое криминалистическое открытие, мотив — убили, я подозреваю, не для предотвращения переворота, а чтобы на примере человека, который никому не свой и которого никому не жалко, а Рохлин был именно таким, — чтобы на его примере показать, что власть даже в таком полуразобранном состоянии, как в 1998 году, еще на что-то способна. Это, может быть, перекликается со спорами о фильме «Дело Собчака», в котором, в частности, Глеб Павловский говорит, что власть в те времена страдала от дефицита поступков и людей, способных их совершать. И вот убийство вполне могло, мне кажется, быть таким поступком ради поступка. То есть развилка —да, но не такая развилка, что, останься Рохлин жив, был бы переворот, а более тонко — останься он жив, к Лужкову-Примакову год спустя перебежала бы не половина номенклатуры, а вообще все, и ничто бы уже Кремлю не помогло. Как-то так, мне кажется.

Ну а о том, почему эта развилка никого у нас не интересует — моя колонка для Republic.

В нашем Зазеркалье очень часто четкая официальная версия громкого преступления служит, по крайней мере, косвенным признаком того, что на самом деле все не так, как написано в материалах следствия и в приговоре, и дело Рохлина – бесспорный пример именно этого принципа, в конечном счете нейтрализующего общественный интерес к делу; если бы президента Кеннеди убили в России, то, наверное, официальные следователи тоже объявили бы, что стреляла жена, а конспирологическая общественность говорила бы о масонах, и сочетание заведомо мутных официальной и неофициальной версий дало бы самый желанный с точки зрения убийц эффект, когда общественный консенсус состоит в том, что настоящей правды все равно никто не узнает, а раз так, то лучше об этом поскорее забыть.

В России ⁠вообще невозможно снять ремейк какого-нибудь западного криминального триллера, ⁠просто механически заменив Чикаго на Москву, а детектива Смита на ⁠майора Иванова. Самые ⁠будоражащие западные сюжеты ⁠наподобие дела «Тамам Шуд» или«женщины из Исдален» в наших условиях превращаются в анекдот – это в Австралии и Норвегии один неопознанный труп становится общенациональной сенсацией на десятилетия вперед, и люди буквально поколение за поколением пытаются разгадать загадку, а у нас в каждом лесу есть свой «Тамам Шуд», до которого никому нет и не может быть дела; вот просто представьте, что мертвого человека со срезанными ярлыками на одежде нашли не в Аделаиде, а в Сочи – он ведь и в новости бы не попал; даже в деле Рохлина есть буквальная иллюстрация: три неопознанных сожженных трупа в лесополосе близ той же деревни Клоково – конспирологи считают, что это киллеры, убившие Рохлина, и потом уничтоженные в порядке заметания следов, но так ли это – даже неинтересно думать, потому что ну в самом деле, мало ли кого могли сжечь в лесу летом 1998 года.

Фото: ТАСС/Булдаков Олег