«Мрачноватый фестиваль старения»: Кашин о встрече Путина с доверенными лицами

Я много лет занимаюсь позднесоветской историей, у меня о периоде «застоя» даже есть две книги, и, наверное, могу себе позволить зайти сейчас очень издалека — как раз с брежневского застоя. Когда была эта история с танцами ульяновских курсантов, на меня самое сильное впечатление произвело полное название этого института, гражданской авиации, в котором они учатся — оказывается, институт носит имя Бориса Бугаева, причем носит его совсем недавно, с позапрошлого года. Кто такой Борис Бугаев — это интересно. Это личный пилот Брежнева, заслуженный гражданский летчик, которого Брежнев сделал маршалом авиации и назначил министром, и именно при Бугаеве советский «Аэрофлот» стал той авиакомпанией мирового значения, которую мы до сих пор знаем и любим. Бугаев работал министром очень долго, сняли его при Горбачеве, и в перестроечной прессе о нем писали как о таком одиозном персонаже застойных времен — ну, в самом деле, личный пилот, и он даже однажды приказал сконструировать для Брежнева трап-эскалатор, чтобы генсек, которому уже было тяжело ходить, мог удобно подниматься на борт своего самолета. Трап делали долго, и он был готов уже после смерти Брежнева, так и не пригодился. Тридцать лет назад Бугаева разоблачали как брежневского прихлебателя, сейчас он посмертно прославлен, его имя носит не только институт, но и, конечно, аэрофлотовский самолет.

Таких имен в разных отраслях немало. Даже Щелоков, брежневский министр МВД, которого когда-то называли коррупционером и вообще злодеем, сегодня воспринимается как исполин, создатель советской милиции в том виде, в каком она существует до сих пор, даже будучи переименованной в полицию, со временем мы узнали, что именно Щелоков тайно организовывал поиски останков царской семьи — их, если кто не знает, нашел близкий к Щелокову писатель и сценарист Гелий Рябов, действовавший по поручению министра, и еще Щелоков даже помогал Солженицыну с архивными материалами для «Красного колеса».

Чуть менее громкое, но того же ряда имя — Александр Ишков, многолетний министр рыбного хозяйства, создатель советской рыбной отрасли с океанским флотом и фирменными магазинами «Океан», из которых выросло одно из самых громких коррупционных дел восьмидесятых. Ишкова чудом не посадили, его заместителя Рытова вообще расстреляли, а самого министра Брежнев отправил на пенсию, и Ишков умер с ярлыком коррупционера, а в наше время мемориальную доску в его честь повесили на здании Росрыболовства, и это же ведомство учредило медаль памяти министра.

Есть и менее скандальные имена — Ефим Славский, много лет возглавлявший засекреченное министерство «Средмаш», которое теперь известно как «Росатом», и в «Росатоме» помнят и любят Славского, Сергей Кириенко в свое время также учредил ведомственную медаль его памяти. А Борис Бещев, возглавлявший советские железные дороги со сталинских времен до конца семидесятых, увековечен около стадиона «Локомотив», там стоит ему памятник. В этот же ряд можно поставить и Андрея Громыко, который тоже работал министром почти тридцать лет и тоже в наше время пользуется заслуженным посмертным уважением, в прошлом году его именем назвали маленький остров в Курильской гряде.

Я, как уже сказал, интересуюсь той эпохой, все эти имена хорошо знаю и как-то привык относиться к ним действительно как к таким исполинам, которых сейчас больше не делают. В перестройку их ниспровергали, при Путине их прославляют, а где правда — а черт его знает.

И вот понять феномен этих исполинов мне помог, как это ни смешно, как раз Владимир Путин — в этом году, буквально в эти дни, его срок пребывания у власти сравнялся со сроком царствования Брежнева, и имеет смысл вспомнить популярный у советских философов закон перехода количества в качество. Брежнев не любил тасовать кадры, министры у него работали десятилетиями, а если ты работаешь десятилетиями на руководящей должности, ты поневоле станешь исполином — времена меняются, прогресс неизбежен, и можно даже ничего не делать, чтобы твоим именем назвали эпоху.

Я понял это, глядя на доверенных лиц Владимира Путина — они же все крутятся около власти с самого начала путинского первого срока, они постарели вместе с ним и со страной, и, как бы ни относились, скажем, к Евгению Петросяну — он тоже эпоха, и лет через тридцать обязательно найдутся люди, которые будут восхищаться его долгой и интересной жизнью. Путинские восемнадцать лет — это уже очень долго. Мы не заметили, а, скажем, Дмитрий Медведев уже стал самым долгоиграющим постсоветским премьером России, даже Черномырдин, который, как казалось современникам, работает очень долго, был премьером меньше, чем Медведев. Сергей Лавров возглавляет МИД 14 лет, это половина всей постсоветской истории России, а если брать советское время, то дольше Лаврова министром был только Громыко. Эпоха затягивается, время идет медленнее, чем раньше, и, может быть, поэтому начинает казаться, что она скоро закончится. Об этой иллюзии, или не иллюзии — моя колонка для издания Репаблик.

Такой парадокс восприятия: к мартовскому голосованию невозможно относиться всерьез как к какому-то реальному историческому рубежу, это пустая формальность с заранее подготовленным результатом, ничего интересного; и при этом вот именно в эти остающиеся до 18 марта недели почему-то все свойства и признаки затянувшейся эпохи начинают выглядеть такой уходящей натурой, и кажется бесспорным, что это все не навсегда и что новое время уже где-то совсем близко.

Наверное, здесь есть какое-то рациональное объяснение – однообразные ритуалы, неизменные от года к году, воспроизводятся не так, как должны воспроизводиться милые и бессмысленные государственные традиции (ну вот как в монархиях или даже как в СССР), а маскируются под нечто живое и непредсказуемое: выборы, выдвижение, доверенные лица, – и именно в предвыборные недели это противоречие становится наиболее острым, эпоха поворачивается к нам своей витринной стороной, и все ее самые одиозные черты как будто замирают для своего последнего фотографирования, ну или просто сама мысль о том, что через шесть лет все повторится заново, настолько невыносима, что лучше смотреть на происходящее так, как будто это прощание и самое время подвести итог.

Когда Путин встречается с доверенными лицами, вывод об итогах особенно нагляден. Многие из этих лиц стоят рядом с Путиным с 2000 года, это прежде всего касается всяких народных любимцев из кино, театра или телевидения, и, когда все начиналось, все они были на восемнадцать лет моложе. Восемнадцать лет – это срок. Тем, кому тогда было за шестьдесят, теперь под восемьдесят, и мрачноватый фестиваль старения не спасают даже новые лица, которые, будучи помещенными рядом со стариками, сами делаются старыми, да кто там новый – Стас Михайлов, Владимир Машков? Андрей Колесников в «Коммерсанте» цитирует свой разговор с одним из доверенных лиц, 72-летним Евгением Петросяном. Петросян рассказывает Колесникову анекдот о губернаторе, который дал квартиру женщине, не дозвонившейся на прямую линию к Путину, и хохочет. Что может быть инфернальнее?