«Завтра от этой социальной группы не останется вообще ничего»: как Кремль изжил либеральную общественность

Как уже не раз было сказано, я каждый день — ну, почти каждый, — пишу колонки и думаю о судьбах родины. И должен сказать, что колонки писать очень трудно без общепризнанного толкового словаря — недавно я уже писал о размытости термина «оппозиция» в наших условиях, когда формальных оппозиционеров из думских партий никто не воспринимает всерьез, и термин оказывается блуждающим, им называют кого угодно вплоть до поклонников Кирилла Серебренникова. Ну и вот как можно писать о чем-то, используя слово «оппозиция»? Вначале надо словарную статью написать. Еще одно очень сложное слово — «либералы», «либеральная общественность». Это слово часто все используют, но как правило, оно звучит в третьем лице — люди чаще спорят с какими-то воображаемыми либералами и очень редко выступают от либерального имени сами. И это тоже какой-то очень серьезный дефект нашего общества, когда в роли либеральной его части выступает во много выдуманная сущность, то, чего на самом деле нет. Или есть? Либералы, кем бы они ни были, всегда где-то рядом, всегда есть какая-то средневзвешенная либеральная точка зрения, с которой хочется соглашаться или спорить, но выловить ее носителя почти всегда невозможно — каждый из тех, кого называют либералом, хоть чем-нибудь, но отличается от этой средневзвешенной точки зрения. И есть гипотеза, что либералы, о которых все говорят — это какая-то совсем виртуальная условная единица, то есть вот буквально — берем покойную Новодворскую и на основании ее системы взглядов оцениваем всех остальных, и кто попадает в радиус 0,4 Новодворских, тот и есть либерал.

Аудиторию Дождя принято считать либеральной, но я уверен, что если провести ее нормальное исследование, окажется, что и левых в ней хватает, и националистов, и сторонников Путина, и много кого еще. Скорее всего, сторонников Путина будет большинство, потому что их у нас везде большинство. Но мне почему-то не приходит в голову, когда я на Дожде, обращаться к сторонникам Путина. И вот что это такое — предрассудок, условность, или что-то рациональное? Ответа у меня нет, но отсутствие ответа — традиционно лучший повод порассуждать об этом в колонке. Как всегда, для Репаблика.

Пока это еще имеет значение — на чьей стороне либеральная общественность. Даже сейчас, в самом подавленном состоянии, лишенная всех политических возможностей она еще сильна и в медиа, и в художественной среде, и в формате, термин очень неточный, но другого нет, «народной дипломатии» как в международных вопросах, так и во внутренних — GR-возможности «системных либералов» хоть и дискредитированы, но не уничтожены — и некоторые члены СПЧ, и те, кого Путин ценит по культурной линии, до сих пор в состоянии достучаться до власти, по крайней мере, в самых скандальных случаях государственного произвола.

И все это должно сопровождаться ремарками «пока», «все еще», «до сих пор». Либеральная общественность — уходящая натура, главная сила которой — инерция. После убийства Бориса Немцова его место осталось вакантным навсегда, потому что среди либеральных оппозиционных лидеров больше не осталось обладателей такого резюме, как у Немцова, и взяться им неоткуда в принципе — Немцов был губернатором и вице-премьером, а сейчас губернаторы и вице-премьеры совсем другие. Либеральная общественность не самовоспроизводится, либеральная молодежь, приходящая на место стариков, лишена самых базовых (интеллигентских?) ее свойств и больше похожа на путинских молодых технократов — посмотрите на Максима Каца. Сознательно проведенное властью уничтожение тех сред, в которых может существовать либеральная общественность, сделало гибель либеральной общественности как класса вопросом времени. Завтра от этой социальной группы не останется вообще ничего, и, наверное, разумным было бы уже сейчас подумать, как жить без нее.

Фото: Дмитрий Духанин / Коммерсантъ