Страна без больших поэтов: почему в России нет и не может быть своего Боба Дилана

Обычно, когда присуждают Нобелевскую премию по литературе, у нас начинается такая игра — кто из наших авторов мог бы оказаться на месте Марио Варгаса Льосы или Мо Яня. Значительных писателей в России сегодня немного, круг узок, поэтому на протяжении многих лет можно было слышать — а вот если бы Пелевину дали, или Лимонову, или даже Акунину — чем Акунин хуже Джона Кутзее? В списках букмекеров много лет, хоть и в статусе аутсайдера, болтается Евгений Евтушенко, и хотя поклонников в России у него сейчас исчезающе мало (мне иногда кажется, что я вообще последний его поклонник), никто не поручится, что Евтушенко когда-нибудь все-таки станет нобелевским лауреатом. Даже в прошлом году, когда премию получила Светлана Алексиевич, то есть как бы наша, пускай и числящаяся по Белоруссии, эта игра продолжилась — тех, кто радовался ее награждению, было, мне кажется, меньше, чем тех, кто был готов подобрать какого-нибудь другого, менее спорного русского писателя на ее место. Как раз примерно год назад я брал интервью у Людмилы Улицкой, и она меня даже растрогала тем, как спокойно рассказала, что о премии Алексиевич узнала от собственного сына, который сказал ей — «Мама, ты навсегда выбыла из числа претендентов на Нобелевскую премию, поздравляю». Думаю, если бы Нобелевскую премию присуждали по итогам опроса нашей литературной общественности, у Светланы Алексиевич шансов бы не было, особенно против Улицкой.

А вот в этом году, когда премию дали Бобу Дилану, в эту игру играть уже не получается. Кто из русских мог бы быть на его месте? Правильный ответ — никто. И дело не в том, что русский язык сегодня менее значителен для мировой культуры, чем английский. Дело не в языке.

С Бобом Диланом у нас чаще всего сравнивают Бориса Гребенщикова. Есть целые научные работы, авторы которых выявляют интертекстуальные связи между Диланом и Гребенщиковым, тем более что во многих случаях это не очень сложно, найти присутствие великого американца у нашего великого русского — и «Стучаться в двери травы», и «Ключи от моих дверей», и даже «Поезд в огне» — этих вещей не было бы без Дилана, но у меня язык не повернется называть Гребенщикова вторичным по отношению к Дилану — это другое, это художники существуют в одном и том же пространстве и говорят на одном и том же языке, который не русский и не английский — а их. Но принципиальная разница между ними двумя не в том, что один стучался в двери небес, а другой — в двери травы, а в том, что Дилан у американцев — системообразующая фигура национальной культуры, безусловная величина, духовная скрепа и да, великий поэт, а наша система координат попроще, и Гребенщиков в ней — не более чем деятель шоу-бизнеса. Он даст концерт и получит за него деньги. Другой роли у нас для него нет.

И это ему еще повезло, потому что других наших Диланов не было и в шоу-бизнесе — Башлачев не пел на стадионах, а Летов и Янка Дягилева не выступали в новогодних концертах по телевизору. В русском андеграунде, музыкальном или литературном, нет богемного очарования — там мрак и тоска, там в мокрой постели голое тело нашли, черный отдел, и ходит дурачок по лесу — я помню, как в одном некрологе про Егора Летова было написано, что его жизнь все-таки удалась, потому что под конец жизни он смог купить собственную квартиру. Когда успехом для поэта считается то, что он перестал быть бездомным — какая уж тут Нобелевская премия, в самом-то деле. Да и сейчас, когда ни Башлачева, ни Летова уже нет и дать им премию никто не может — попробуйте представить, какими словами нужно будет согласовывать памятник кому-нибудь из них и какова вероятность того, что согласующие чиновники поймут эти слова. В Новосибирске мемориальную доску на доме, где жила Янка Дягилева, согласовывали так, будто это доска памяти даже не Маннергейма, а самого Гитлера — можно ли ее вешать, все ли правильно поймут, не обидится ли кто-нибудь? Почтовая марка с Виктором Цоем в России была выпущена в серии «Легенды российской эстрады» — хорошо, что есть эта марка, плохо, что нет серии, в которой Цой смотрелся бы уместно. А Высоцкому, если кто помнит, посмертную Государственную премию в 1987 году дали за роль Жеглова, потому что по формальной классификации Высоцкий был актером, а поэтом не был. Его знаменитое выступление в «Кинопанораме» было показано в сюжете о хобби известных актеров — Гафт пишет эпиграммы, Богатырев рисует, а исполнитель роли Жеглова, видите ли, поет песни под гитару. Илья Резник у нас поэт, Высоцкий — нет.

Именно поэтому, а вовсе не потому, что мы провинциальны или вторичны по отношению к англоязычной мировой культуре, у нас нет и не будет своего Боба Дилана.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.