Побег Шалтая-Болтая: как хакер в Эстонии поможет элитам в России

То есть подразумевается, что после 2014 года работать за идею они перестали, и человек почти открыто об этом говорит, и понятно, что он имеет в виду — по поводу более поздних лет мы знаем из разрозненных утечек в прессе, что у «Шалтая» к этому времени были уже и кураторы из ФСБ, и большие деньги, и массивы информации, которые им кто-то передавал в готовом виде, а в 2014 году их никто не ловил за руку, и поэтому они могут говорить, что работали за идею. Вообще в каждом, наверное, криминальном сюжете есть такой герой, про которого ты понимаешь, что он водит тебя за нос, но доказать это невозможно, поэтому приходится делать вид, что веришь. Вот и Глазастикову — давайте поверим.

Я надеюсь, что эстонцы дадут ему убежище, и что с помощью многочисленных интервью и публичных выступлений он сумеет создать себе репутацию российского диссидента, боровшегося за правду и потому вынужденного бежать из страны. Это действительно будет правильно и справедливо, и дело даже совсем не в «Шалтае-Болтае», просто так получилось, что именно Александру Глазастикову приходится протаптывать эту дорожку, на которой мутный человек, связанный со спецслужбами, может превратиться в политического беженца. Похожий путь недавно проделал бывший депутат Госдумы Денис Вороненков, который еще вчера был лояльнейшим думским деятелем, голосовавшим за все самые одиозные законы, а теперь тоже эмигрант, дающий на Украине показания против Виктора Януковича и рассчитывающий на признание в качестве прозревшего беглеца. И я тоже надеюсь, что и у Вороненкова все получится.

Сооснователь «Шалтая-Болтая» — Собчак: «ФСБ обещала гарантировать нам безопасность». Первое видеоинтервью Александра Глазастикова

Мы все про них понимаем, и трудно отделаться от ощущения, что они не вполне с нами честны — и сейчас, и раньше, но это не имеет значения. На самом деле очень важно, чтобы у самого нечестного человека, неважно у кого, хоть у полицейского осведомителя, хоть у влиятельного политика была эта возможность — добежать до эстонской или украинской границы и превратиться там в смелого разоблачителя и диссидента. И Вороненков, и Глазастиков, и те, кто придет после них, делают очень важное дело — если у них все удачно сложится, и если из России будет видно, что этот способ работает, то это станет надеждой для многих людей, о которых мы пока в этом контексте не думаем. А сколько их таких — чиновников и офицеров спецслужб, менеджеров госкомпаний и губернаторов, министров и заместителей министров — тех, кто сегодня, находясь внутри властной вертикали, начинает нервничать, ждет отставки или ареста, или просто от многолетней такой жизни возненавидел всю эту систему и хочет ей отомстить? Это прозвучит отвратительно, но у всех у них должна быть работающая возможность перебежать, как Глазастиков, через границу и сказать доверчивым эстонцам, что перед ними старый борец с системой, готовый сражаться теперь за европейские ценности, не прячась за российским мундиром.

Мы просто не отдаем себе отчета, что этим людям, которых мы видим из года в год на съездах «Единой России», или на постановочных встречах в кабинете Путина, или еще где-то вплоть до того самого дна, на котором обитают хакеры и пранкеры — им всем не хватает возможности вырваться из системы, убежать куда-нибудь, освободиться. Когда у плохих людей нет возможности убежать, они дерутся до конца, как та самая загнанная в угол крыса, которую в своем первом интервью воспел Владимир Путин.

И если несчастный хакер докажет, что даже с такими нехорошими стартовыми данными, как у члена группы «Шалтай-Болтай», можно стать беженцем и спастись от тюрьмы, то, может быть, это станет вдохновляющим примером для новых Гайзеров и Улюкаевых. У людей должна быть возможность выбора, и сегодняшняя российская элита ее лишена в принципе — да, понятно, что они богаче нас, и жизнь у них веселее, чем у нас, но они несопоставимо несвободнее нас, все — и министр, и депутат и хакер. Поэтому давайте болеть за Глазастикова, пусть эстонцы ему дадут убежище, и пусть он будет свободен. Когда у рабов системы появляется возможность вырваться на свободу, это и перед обществом открывает перспективы освобождения, как бы смешно это ни звучало.