Кашин и жуткая конспирология: «распятые мальчики» американских СМИ, почему надо отпустить сторонников Мальцева, и Путин, который будет всегда

В сериале «Утиные истории», который сейчас вроде бы будет продолжен, был такой эпизод, когда Скрудж Макдак нанял очень бодрого маркетолога, и этот маркетолог рекламировал нечто под названием «стимулятор Пэп». Рекламная кампания получилась очень удачная, и в городе все мечтали попробовать стимулятор Пэп, сходили с ума. Но что такое стимулятор Пэп не знал никто, в том числе и сам маркетолог, придумавший это название. В конце концов пришлось срочно изобретать какую-то, что ли, жевательную резинку, которая удовлетворила бы невероятный спрос на несуществующий товар.

И это, мне кажется, самое точное описание того, чему готовились — «не ждали, а готовились», — сторонники Вячеслава Мальцева по всей стране. Человек придумал дату — 5/11/17 — и превратил ее в бренд, все знали, что 5 ноября что-то будет, и хотя оснований ждать революции, конечно, не было, даже у меня иногда мелькала мысль — ну а чем черт не шутит, если люди так уверенно говорят именно об этом дне, может быть, прогноз окажется самосбывающимся.

Не оказался, конечно. Вместо революции — массовые аресты растерянных взрослых мужчин, которые не ждали, но готовились непонятно к чему. Говорят об уголовном деле по терроризму, хотя терроризма там, как можно догадаться, нет — там нет вообще ничего кроме зрителей канала Вячеслава Мальцева. Об этом человеке я время от времени пишу второй год подряд, и, как и для других комментаторов, Мальцев остается для меня загадкой — человек из мира «Одноклассников» прорвался прошлым летом в большую политику, провалил выборы ПАРНАСа, и потом исчез, эмигрировал, ну и как раз его эмиграция, его пребывание во Франции выглядит особенно неприятно на фоне того, что происходит с его сторонниками в России. Уехал, так не агитируй — такой вполне базовый принцип, по крайней мере, для нашего времени, времена Ильича давно прошли.

Я был одним из тех, кто считал подозрительным давнюю связь Мальцева с Вячеславом Володиным — двадцать лет назад в Саратове они оба были вице-спикерами областной думы, и то, что Мальцев шел в Госдуму именно на тех выборах, которые организовывал со стороны Кремля Володин, мне кажется не простым совпадением. Особенно если учесть, что именно после ухода Володина из Кремля у Мальцева и его сторонников начались неприятности. Все выглядит именно так, что это был проект, который после ухода Володина свернули.

Зачем это было нужно — ну, наверное, небольшая радикализация перед выборами всегда кому-нибудь нужна, и, может быть, если бы все так и было по-володински, то сейчас мы бы наблюдали за захватывающим противостоянием сторонников Мальцева и государства. Вместо противостояния случилось вот это — когда люди полны решимости, но не знают, чего хотят, зато полиция знает, и следователь уже шьет дела своей машинкой Зингера. В неожиданно открытую, даже в нарисованную на стене форточку провалились несколько сотен случайных людей, которых никто не знает и которых никому не жалко.

Эти люди чем-то похожи на ополченцев Донбасса — тоже хотят чего-то хорошего, но не знают, чего именно, и в конечном счете становятся жертвами. Когда власть сажает своих врагов или тех, кого она считает своими врагами, то глупо обращаться к ней с просьбами о гуманности. Но здесь ведь не враги, здесь действительно случайные жертвы прошлогодней политической интриги, и если сейчас — а речь, повторю, идет о сотнях задержанных, — их будут сажать на реальные сроки, это будет безумием. Поэтому в колонке для Republic я, по-моему, впервые в жизни прямо обращаюсь к власти с просьбой пощадить этих людей.

За четыре месяца до президентских выборов затевать массовое политическое уголовное дело, явно несоразмерное тому, что делали и даже что способны были сделать его фигуранты – это будет самым ярким проявлением самоубийственной неадекватности системы, готовой нагрузить себя сотнями политзаключенных (и тысячами их родственников, друзей и знакомых) по, в общем, выдуманному поводу. Это будет самая негативная политизация той части общества, которая традиционно находится вне привычных для современной России групп риска («креативный класс», «школота» и т.п.). Это будут массовые репрессии без повода, смысла и сверхзадачи; не делая вида, что Российская Федерация правовое государство, стоит обратить внимание, что именно политическая целесообразность этих арестов сейчас равна нулю – и Мальцев давно списан, и оппозиционная повестка строго перпендикулярна тому, что в головах у сторонников Мальцева, и даже с точки зрения воспитательного эффекта такие репрессии ничего не стоят, они в лучшем случае докажут оппозиционно настроенной публике, что за Мальцевым идти не стоит, и публика подумает – действительно, лучше пойти за Навальным.

И именно сейчас, пока задержанные еще не превратились в арестованных, власть (политическая, не полицейская; понятно, что это вопрос Кремля, а не районных ОВД и судов) находится перед выбором: или дать разрастись ненужному, бессмысленному и вредному большому уголовному делу, или, символически наказав какими-нибудь сутками за хулиганство самых радикальных революционеров, проявить здравый смысл, предвыборный разум и простое человеческое милосердие, пренебречь новыми звездочками на погонах для силовиков и премиями для судей и распустить по домам всех, кого задержали 5 ноября. Этот тот случай, когда не зазорно обратиться к Кремлю с прямым призывом – ну серьезно, отпустите их всех, это же и вам самим прежде всего будет полезно и выгодно.

Давно хотел что-то сказать о западной прессе, и прежде всего об американской прессе, которая всегда была для нас, русских журналистов, таким сияющим градом на холме, и вдруг оказалась новым изданием нашей отечественной газеты «Не дай Бог» — пока объектом атак этого «недайбога» был Трамп, это еще можно было списывать на то, что это не наше дело, и что в Америке такая политическая традиция, когда журналисты занимают сторону и не боятся быть партийными. Я сам об этом спорил с коллегами в прошлом году и чувствовал себя неуверенно — ну в самом деле, не нам критиковать американцев, мы довольно дикая провинция, к тому же живущая под авторитарной властью, а они высшая лига. Я могу сказать о себе, что вот на днях на CNN в программе Аманпур давали на экран мою цитату с портретом, и мне было приятно, это признание, и когда я пишу для Нью Йорк Таймс, это очень почетно, и я этим горжусь. Но даже несмотря на это — уже невозможно делать вид, что все нормально.

Когда они мочили Трампа, это ладно, но когда они начали мочить Путина — мы же тоже примерно тем же и занимаемся, мы можем сравнивать. Расследования о денежный тайнах российской власти, о ее подпольных войнах и бизнесах, о том, как там на самом деле все устроено — в России несмотря на всю цензуру этот жанр пока еще нормально развит, есть РБК, есть «Ведомости», есть «Новая газета», есть, в конце концов, Навальный — ну да, не очень много, и можно было даже предполагать, что наша расследовательская журналистика — это такая кустарщина в сравнении с западной.

А сейчас, когда они занялись российскими темами, становится ясно, что кустарщина, причем во многих случаях прямо такая совсем халтурная и стыдная — это у них. Я не могу адекватно оценить достоверность их расследований о Трампе или Кевине Спейси, но могу оценить их расследования о наших бизнесменах. Когда газета пишет, что человек действует в интересах Кремля, потому что он взял кредит в ВТБ, это или халтура, или сознательная манипуляция, и я не знаю, что хуже.

То есть знаю. Хуже всего то, что это не разовый провал, а система, потому что на протяжении всего года мы читали то про подмосковную «решалу» Наталью Весельницкую, которая якобы выступает как агент Кремля на переговорах с людьми Трампа, то про певца Эмина Агаларова в этой же роли, то про российского агента Манафорта, который считается российским агентом на том основании, что он работал на Януковича. А вспомните истории про расследование «Медузы» о российских хакерах, которое потом пересказал американский журналист и получил за это Пулитцера — ну что это вообще за безобразие?

Был бы я Маргаритой Симоньян, я бы этому, конечно, радовался — Маргарита и ее коллеги много лет ссылаются на несовершенство западных мейнстримовых СМИ, доказывая, что наша пропаганда ничем не хуже. Но если мы вообще против пропаганды и манипуляций, то нынешняя активность западных СМИ на российском направлении очень удручает — до сих пор можно было смотреть на них как на образец, к которому мы стремимся, а сейчас это стало гораздо труднее. Я не очень понимаю, какими словами правильно говорить об этой проблеме, чтобы не лить воду на мельницу Маргариты Симоньян, но говорить, мне кажется, надо. Колонка для Republic.

Существует наивное представление о сотрудниках пропагандистских СМИ как о прожженных циниках, готовых во имя своей ипотеки называть белое черным, но кто разговаривал хотя бы с одним из таких людей, тот знает, что цинизм там если и есть, то совсем другого рода – не «я совру, потому что ипотека», а «я скажу то, что соответствует государственным интересам, потому что это везде так – мы служим России, CNN служит США, а «Би-би-си» вообще государственная». Люди из независимых СМИ, слушая такое, конечно, всегда посмеивались, но время показало, что правы были именно они – те, кто говорил, что «везде так». По крайней мере своих распятых мальчиков именно западная пресса с ее высочайшими стандартами подарила нам за эти полтора года слишком много, чтобы можно было их игнорировать. И если про нашего распятого мальчика, про которого рассказывал «Первый канал», с самого начала было все понятно и никто в него не верил, то жуткие конспирологические истории про Россию, поставленные теперь на поток в западной прессе, делаются еще более жуткими от того, что ты можешь понимать, что все это чепуха, но твое понимание не значит вообще ничего в сравнении с бесспорной репутацией этих газет и телеканалов, которая вообще никак не пострадает от того, что сколько-то российских читателей и зрителей перестанут им верить. У нас действительно нет ни морального, ни какого-то еще права критиковать западных гигантов – мы слишком мелки, провинциальны и отсталы, и это не тот случай, когда нужно кому-то вернуть исправленную карту звездного неба. Просто, наверное, пришло время отнестись к этой карте как к подделке, а что там в небе на самом деле – да черт его знает.

Ну и главная историческая дата этой недели — столетие великого Октября. Я нарочно использую старомодную советскую формулу, потому что даже сейчас при всем нашем антисоветизме и всех часто забавных умолчаниях официальных лиц именно большевистский переворот и последовавшая за ним семидесятилетняя эпоха остается самым важным в нашей истории, она по-прежнему влияет на нашу повседневность и в жизни частных людей, и в жизни государств, и как-то уже понятно, что простым сносом памятников и переименованием улиц эту проблему не решишь.

Большой текст на эту тему я написал год назад, он назывался «Невыносимый день рождения», можете его поискать, за год ничего не изменилось — я писал, что нынешняя власть хоть и хочет наследовать всему русскому прошлому и прежде всего Российской империи, остается реальной наследницей именно советского государства, и боится себе в этом признаться, и это противоречие давит и на власть, и на людей. В этом году ничего такого я писать не стал, добавить нечего, зато поучаствовал в конкурсе таких сочинений в жанре альтернативной истории на тему того, что было бы, если бы большевики проиграли.

Это, конечно, такой игровой и, значит, несерьезный жанр, но иногда несерьезность позволяет сказать вслух то, что трудно сказать прямо. Большевики принесли нашему народу неисчислимые беды. До сих пор идут споры о количестве непосредственно убитых большевиками, но в любом случае речь о миллионах людей, а если считать жертвами и тех, кто умирал формально своей смертью и формально на свободе — но от голода или от переработки, да даже и погибших на войне, которые очень часто погибали чисто советской смертью, когда разбрасываться жизнями даже по незначительным поводам было в порядке вещей. И давно общим местом стало фантазировать, сколько бы нас было, если бы не большевики — триста миллионов, четыреста, полмиллиарда?

Я выбрал 400 миллионов, но тут тоже есть цена вопроса. Если бы русские победили большевиков, то невозможно представить себе моментальное национальное примирение. И как раз игровой формат конкурса литературных фантазий стал для меня оптимальным способом высказать такую очевидную, но очень страшную гипотезу. Если бы мы победили большевиков после трех или четырех лет красного террора и военного коммунизма, была бы неизбежна массовая месть. И невозможно представить себе точную и справедливую массовую месть. И учитывая самый очевидный, так сказать этнический фактор — в гротескной форме его на этой неделе показали по телевизору в сериале «Троцкий», — я просто не сомневаюсь, что в случае победы мы бы , — мы, русские, — устроили такой огромный всероссийский погром с огромным количеством самых невинных жертв. То есть те, о ком мы привыкли сожалеть, остались бы живы и дожили до старости — ну не знаю, поэт Клюев, поэт Введенский, — а молодой художник Шагал сгнил бы в расстрельном рву в Витебске и потом проходил бы по категории «забытые имена».

И дальше уже самая простая проекция на нынешнюю восточную Европу. Спустя сто лет, когда поколения сменились, а потом еще раз сменились, нам было бы очень стыдно за то, что сделали наши прадеды. Мы бы каялись и рефлексировали. Всем 400-миллионным народом. Вот об этом моя фантазия. Она вышла в специальном проекте на сайте Инлиберти.ру.

И кто-то должен был это сказать первым вслух: может быть, именно тогда, когда наши прадеды прогнали и поубивали всех большевиков, Россия лишилась шанса на свое великое будущее. То, что мы пренебрежительно называли утопией, было нашим счастливым билетом, который мы сами, собственными руками, выбросили в помойную яму, а потом залили кровью невинных. Все, чего наше общество добивалось на протяжении века, — восьмичасовой рабочий день, право на оплачиваемый отпуск, на охрану труда, право женщин на равную мужской оплату труда и на участие в выборах, — все это мы могли получить еще тогда, в самом начале двадцатых. Электрификацию страны мы закончили только в пятидесятые — есть ли более наглядный показатель нашей отсталости?

Когда в обществе одновременно возникают тема нереализованных возможностей и тема покаяния, общество погружается в кризис. Мы поняли вдруг, что прожили этот век зря. Официоз продолжал бубнить про красный террор и про международных террористов, но это уже ни на кого не действовало: вся страна читала новую биографию Ленина, написанную Львом Данилкиным, и вздыхала по ленинской России, которую мы потеряли.

Памятник Горькому у Брестского вокзала, конечно, поставили, но это было уже время новых споров: о памятнике Ленину, для которого уже и место выбрали — на Калужской площади, у пересечения Садового кольца с Якиманкой. И бронзовый Ленин в Москве, конечно, будет, а еще будет мемориал памяти всех убитых и замученных в годы антоновского террора. Его поставят на Лубянской площади, возле Института национальной памяти. Наше общество повзрослело и готово к покаянию. Весь 400-миллионный русский народ чувствует ответственность за прошлое и верит, что оно не повторится и не вернется.

У моего любимого политического героя Андрея Турчака очередной карьерный взлет, он стал вице-спикером в Совете Федерации, и ходят слухи, что после Валентины Матвиенко именно он займет ее место, а там, добавлю от себя, и до преемника недалеко. Я всерьез верю, что именно моя история сделала положение Турчака во власти таким особенным, и с наслаждением наблюдаю за тем, что с ним сейчас происходит. Если бы его тихо сняли, и он бы уехал на Лазурный берег, это было бы гораздо более скучно. Надеюсь, он будет преемником. Это программа Кашин гуру, я Олег Кашин, мы встретимся через неделю на Дожде.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции