Кашин о настоящей национальной идее

Путинские экскаваторы добывают патриотизм по тому же принципу. Вообще что такое национальная идея — это то, что объединяет людей, собравшихся на какой-то земле, устроивших на ней свое государство, готовых поддерживать это государство своими налогами и жизнями, если война. Путин на вопросы о национальной идее отвечает единственным словом, которое ничего не значит — «патриотизм», но я понимаю Путина. Потому что если говорить всерьез о том, что нас объединяет на российской земле, то и Путин покраснел бы от неловкости. Даже Путин.

Первым объединяющим свойством всех россиян я бы назвал терпение. Тут ничего оригинального нет, за терпение русского народа поднимал свой знаменитый тост в сорок пятом году еще Иосиф Сталин, это известные слова, и вполне точные — терпение нам свойственно точно так же, как свойственно оно было нашим недальним предкам семьдесят лет назад. И что важно — что терпение было подкреплено мощнейшей системой полицейского подавления, без которой еще неизвестно, как бы все вышло на самом деле. И хотя в нашей России заградотрядов и «Смерша» нет, индустрия народного терпения отлично развита и у нас, и тоже никто не знает, насколько терпелив был бы наш народ без полицейской и административной систем, существующих только для того, чтобы россияне терпели.

Эта система обеспечивает вторую составляющую нашей национальной идеи — страх. В своих страхах не принято признаваться вслух, но чего уж там, государство у нас страшное, и его взаимодействие с гражданами, по крайней мере, во многом строится на страхе. Страх прохожего, останавливаемого полицейским на улице, и страх учительницы, которая не хочет быть уволенной и поэтому, когда ее сажают считать голоса в участковом избиркоме, она не обращает внимания на нарушения. Страх жены офицера, погибшего или попавшего в плен где-то под Луганском, и если сказать об этом вслух, то будет плохо. Страх бизнесмена, который давно понял, что при необходимости у него все без труда отберут, ну и так далее — просто представьте себе Российскую Федерацию без страха. Это фантастика.

Но в России есть сколько-то тысяч людей, которые живут по каким-то другим, не нашим законам. Да, им тоже свойственны терпение и страх, но это другие терпение и страх, не те, что у нас. Их терпение — это когда ФСО не выпускает в туалет во время съезда «Единой России». Их страх — страх лишиться власти и сверхдоходов, страх стать простыми людьми. Правящий класс, номенклатура, государственные люди, как угодно — их изоляция от остального общества, перпендикулярность их интересов интересам остального общества, непроницаемая стена между ними и обществом — это еще одна составляющая нашей национальной идеи, и если всерьез искать национальную идею для сегодняшней России, то надо, я думаю, ориентироваться на опыт тех народов, которые жили под чужой властью в чужих империях. Какая здесь может быть национальная идея, подумайте.

Вот что нас на самом деле объединяет — наш страх и наше терпение, и наше равенство в бессилии перед подавляющей силой не нашей власти. Это и есть наша национальная идея, и разумеется, никакой Путин никогда не сформулирует ее вслух. Поэтому официальный поиск национальной идеи никогда не выйдет за пределы пустых разговоров о патриотизме ради патриотизма. Любой содержательный разговор на эту тему в современной России всегда будет антигосударственной крамолой.