«Бастрыкин, встречающийся с БГ — это как большевики в Эрмитаже»

Меня, конечно, тоже, как и всех, расстроила фотография Бориса Гребенщикова с Александром Бастрыкиным и сопровождающий ее безумный маркинский пресс-релиз. Почему расстроила — ну как, Гребенщиков живет в том русском мире, в котором хочется жить и мне, а Бастрыкин — в другом, в котором жить совсем не хочется.

И мы знаем, как реагировать на ситуации, когда какой-то уважаемый деятель искусства делает что-то недопустимое с гражданской точки зрения, и как на это реагировать — алгоритм, в общем, известен. Мы расстраиваемся, начинаем относиться к такому человеку хуже, кто-то обязательно скажет, что теперь этот человек вычеркнут из списка приличных людей. Уверен, что кто-то именно так и скажет о Борисе Гребенщикове, тем более что совместная фотография с Бастрыкиным — это уже не первый эпизод из коллекции подобных фотографий от Бориса Грызлова до Михаила Саакашвили. Как любит говорить всякая политическая молодежь — зашквар.

Но я сейчас это говорю, и сама эта фраза — «вычеркнуть из списка приличных людей» просто не встает рядом с именем Бориса Гребенщикова. По крайней мере, у меня не получается построить эту фразу. С кем угодно получилось бы, а с Гребенщиковым — нет, потому что, даже если предположить, что какой-то список приличных людей существует, Бориса Гребенщикова в нем и так нет. Ну, вот представьте, список напечатан на бумаге. Бумага лежит на столе. Стол стоит в комнате. Комната — в доме. Дом — на фундаменте, и вот в этой конструкции Борис Гребенщиков — это и есть фундамент. Фамилию из списка вычеркнуть можно, это несложно. А вот фундамент — его можно только взорвать, и я к этому не готов и не буду готов.

Гребенщиков — один из немногих наших современников, кого можно назвать не деятелем нашей культуры, а ее создателем. Наше общество крайне лицемерно, великими у нас обычно принято называть не тех, кто этого заслуживает, а актеров или писателей, доживших до глубокой старости и на основании возраста, по выслуге лет, получивших право говорить какие-нибудь трогательные глупости в юбилейных интервью. Гребенщиков — человек не из этого ряда, ему слегка за шестьдесят, у него выходят новые песни, которые кому-то кажутся удачными, кому-то нет, но в любом случае он участник актуального культурного процесса. И при этом он классик, и даже те, кто его не любит и не воспринимает — даже они, сами того не замечая, живут под его воздействием.

Ты не любишь БГ, а любишь Земфиру, или Ваенгу, или Стаса Михайлова — но все русские музыканты, которые пришли после него, хотя бы слышали его музыку, и их музыка была бы невозможна без его музыки. Да даже не в музыке дело, вот сейчас вы читаете мою колонку на Дожде, а я люблю БГ, то есть и через меня он на вас влияет.

Бастрыкин и Гребенщиков настолько несопоставимые величины, что их встречу вообще можно признать выдуманной, воображаемой — на самом деле Бастрыкину кажется, что он встречался с БГ. Вот Путин недавно встречался с «Девочкой с персиками» на выставке художника Серова, тоже есть фотографии, но они вообще не имеют значения ни для судьбы Серова, ни для его знаменитой картины. Бастрыкин, встречающийся с БГ — это как большевики в Эрмитаже, или немцы у Эйфелевой башни, то есть смотреть на это да, неприятно, но не надо забывать, что Эрмитаж и даже Эйфелева башня — это вечное, а кто там на их фоне фотографируется — да какая разница.

Однажды после встречи с Борисом Гребенщиковым я пошел встречаться с одним российским политиком и говорю — вот, виделся сегодня с БГ, он мне что-то такое мудрое сказал. Политик поморщился — да что твой БГ может сказать, мурзилка он. Мурзилка — это имеется в виду, что с властью в хороших отношениях и не поддерживает оппозицию. Ладно, я даже с этим соглашусь, но важно понимать, что если он мурзилка, то тебя, меня или еще кого-то, да почти всех, просто нет.

Я, мне кажется, неплохо представляю себе людей, готовых предъявлять Гребенщикову какие-то моральные претензии по поводу его политической неразборчивости — таких людей много среди моих знакомых, это журналисты, активисты, какие-то люди из фейсбука, и что их на самом деле объединяет, этих составителей списков и предъявителей претензий — я могу представить себе свою жизнь без каждого из этих людей, а без Гребенщикова не могу.

Это, может быть, не очень этически безупречная позиция, но я уверен, что автор песни «Серебро Господа моего» имеет право на что-то, на что не имеет права никто из нас. Если я пойду обниматься с Бастрыкиным, это будет некрасиво с моей стороны, а БГ от этой фотографии хуже не станет и то сияние, о котором говорил герой фильма «Асса», не померкнет.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.