Сооснователь Baza и экс-замглавреда Life Никита Могутин: «Все общество превратилось в одну гигантскую желтую прессу»

Еще без особенного повода, по крайней мере, по итогам существования первых месяцев проекта Baza, который вырос из бывшего, ну, не бывшего, он продолжает существовать, Mash, а Mash вырос из LifeNews, я давно хотел поговорить с кем-нибудь из Baza и позвал сооснователя проекта, Никиту Могутина, чтобы обсудить, на самом деле, как сказать, этот очередной виток развития российских медиа, когда какой-то канал в Telegram или на Яндекс.Дзен оказываются и влиятельнее, и скандальнее традиционных СМИ. Никита, здравствуйте.

Здравствуйте.

На самом деле, просто когда я репощу вас у себя там, не знаю, в соцсетях, почему-то меня все спрашивают «А вот, может быть, тебя Арам Ашотович просит?» или еще что-то. Как раз начать хотел бы с этого. Стоит ли за вами Арам Габрелянов? Потому что, насколько я понимаю, у него сейчас такое положение Короля Лира, когда все проекты, созданные им, оказались в чужих руках, а вы как бы его давний соратник, ученик, и поэтому вот интересно, что у вас на самом деле.

Нет, на самом деле за проектом Baza стоят четыре человека, это Толя Сулейманов, Саша Потапов, Рауль Смыр и я, Никита Могутин. Да, мы действительно, что здесь…

Но все дети Арама?

Что здесь скрывать, мы птенцы Арама Ашотовича. Но рано или поздно все птенцы выпархивают, в нашем случае, наверное, вываливаются из гнезда. Собственно, это совершенно наш проект. Сразу скажу, мы с Арамом Ашотовичем в нормальных человеческих отношениях, разошлись хорошо, миром. Но все когда-то меняется, всему когда-то приходит конец.

Смотрите, на самом деле что меня удивляет как бы и вызывает недоумение в вашем нынешнем положении в медиа-пространстве. Окей, вы наследники LifeNews, наследники газеты «Жизнь». У газеты «Жизнь» и всех проектов, которые из нее выросли, всегда была, во-первых, такая довольно жесткая религия лоялизма, то есть всех обижаем, Путина не трогаем, и во-вторых, были очень добрые и особые отношения со спецслужбами, силовиками, милиционерами, всеми этими людьми. И сейчас, когда у вас появляется какая-то очередная публикация, я сам понимаю, что задумываюсь, не ФСБ ли вам это слило, и не стоит ли за этой атакой на кого-нибудь какая-нибудь силовая структура. Я понимаю, что вы не это подтвердите, но, по крайней мере, что вы об этом хотите сказать?

Не, на самом деле очень классно, что вы об этом заговорили. Вы просто сказали такую фразу «ведомства, спецслужбы» как некое такое обобщение, на самом деле никогда, сколько я себя помню, я проработал реально в Life достаточно долго, никогда у нас не было хороших отношений с этими ведомствами, таких крепких. Наоборот, мы всегда были им поперек горла, как гость в горле. В это сложно поверить реально, но, скажем так, специфика работы в те времена это была работа не с ведомствами, а с отдельными людьми.

Дача взяток, прямо скажем, подкуп. Или нет?

Я не могу сказать ни да, ни нет, я никогда не давал взятку, во всяком случае, на работе (на дорогах дело другое). Собственно, в чем заключалась работа? Твоя задача узнавать информацию первым, а задача ведомства, чтобы ты эту информацию первым не узнал, чтобы оно само отработало эту информацию. Более того, большинство ведомств в России, 99,9%, 100% ведомств в России, не хотят, чтобы люди бесконтрольно узнавали об их деятельности, поэтому мы реально им мешали, мы реально были им вредны.

Но на самом деле я лично и ряд моих коллег оказывались несколько раз под ударами этих ведомств, когда наши телефоны вскрывались, когда я понимал, что мои переписки пытаются читать. К счастью, я достаточно прошарен в определенных компьютерных моментах, в IT, поэтому я понимаю, что и где можно писать, что и где нельзя писать, о чем можно, о чем нельзя, и как понять, что тебя реально «ломают», причем «ломают» упорно. Собственно, с тем же самым сталкивались мои коллеги, это явно не подходит на то, что мы как-то дружили со спецслужбами и с какими-то ведомствами.

Что касается сейчас, собственно, какой-то целенаправленной работы по так называемой «агентской» базе по информаторам, у нас нет, мы вообще немножко про другую историю. Мы для себя решили, что та страница перевернута, такая новостная история для нас в большей степени закрыта, нас больше интересует сейчас не первый фланг, а реакция на него, что было дальше, последствия, раскрыть максимально подробно информацию, рассказать историю.

Удивительно, но теми же словами когда-то о своем преимуществе перед LifeNews говорил Сунгоркин, главный редактор «Комсомолки», что они пытаются оперативно, в смысле вы тогдашние, а мы пытаемся, значит, в глубину погружаться.

Они погрузились в глубину, здесь спорить сложно.

Вы пытаетесь конкурировать с «Комсомолкой» сейчас, или все-таки с кем?

Я не вижу смысла конкурировать с «Комсомолкой», либо с кем-либо вообще из существующих сейчас в России изданий, поскольку все российские издания сейчас проникнуты такой глобальной идеей работы с читателем на ниве эмоций, но при этом никто из редакторов и журналистов реально на самом деле не умеют воодушевлять людей, они могут лишь пугать людей, стращать, возбуждать в них похоть, ненависть. Мы же хотим попробовать нечто более тонкое, не попробовать, а уже работать.

Слушайте, а этот язык Mash, который я всегда хвалю, или, как правильно сказать, ругаю, в общем, когда вы пишете «дедулька переходил дорогу и типа улетел в рай к ангелам», условно говоря, кто это придумал? Кто придумал этот новый новостной язык, который на грани развлекательных соцсетей или какого-то уличного базара.

На самом деле, могу сказать, я, но это родилось еще и в процессе какого-то коллективного, у нас был несколько авторов, когда мы начинали Mash. Нам было, на самом деле, я уже не раз рассказывал, что мы телеграм-канал вообще не собирались как-то развивать, раскачивать, я просто завел «телегу» Mash и решил, буду туда, как говорится, пописывать, «в стол». Неожиданно стол открылся, из него все выпало, и все набежали, стали читать и смотреть. Мы поняли, что подобная подача востребована людьми. Собственно, вот так оно и…

Мной тоже. Слушайте, а Mash все-таки почему? Потому что Арам Ашотович?

На самом деле это такая история, я вам первому о ней расскажу. У меня есть две дочки, одну зовут Александра, другую Стефания, а фамилия у них Могутина. Поэтому M, A, S, а дальше я уже просто подбирал буквы.

То есть это все ваше семейное? И теперь это ваше семейное в чужих руках, правильно я понимаю?

Ну, собственно, можно и так сказать. Меня это мало волнует, главное, что я вижу, что у ребят все хорошо, они справляются. Более того, они достигают гораздо большего, чем мы с ними смогли достигнуть в свое время, поэтому…

Ну да, скажем, канал Рен тоже уже долгое время не имеет отношения к Лесневской, но ее имя до сих пор в этом названии. На самом деле тоже вопрос, который меня беспокоит уже лет пятнадцать, с момента знакомства с вашей редакцией. Лоялизм таблоида, насколько он противоречит принципу таблоидной журналистики, которая, как мне кажется, и как у нас в Англии принято, должна вскрывать язвы, прежде всего, власти? А российские таблоиды устроены иначе, это такой воинствующий лоялизм.

Давайте начнем с того, что мне ужасно не нравится слово «таблоиды» в классическом понимании. Вот что мы имеем в виду, что вы имеете в виду, когда говорите слово «таблоид»?

Ну, буквально «желтая пресса», которая гонится за скандальными и вызывающими эмоции заголовками, часто публикует непроверенную информацию, но также часто оказывается и первой, и наиболее подробной, по сравнению с более какими-то респектабельными СМИ.

То есть, если вытащить из этого самое главное, это некое издание, которое старается максимально возбуждать у человека эмоциональную составляющую, так?

Ориентируется на низменные инстинкты. Вот я это сказал и понял, что в России низменный инстинкт — это лоялизм, это правда.

Да, в чем-то. А на самом деле, по классике, я вот уже сейчас об этом говорил, по классике таблоиды работают, это просто, с теми самыми низменными инстинктами — показать голую женщину на третьей полосе, рассказать о том, как умер ребенок, чтобы ты испугался за своего, показать какое-то уродство, трагедию, несчастье, чтобы ты обнял своих близких и подумал, хоть бы со мной такого никогда не случилось. Это просто, пугать людей просто. Вот подобные животные эмоции, они примитивны, но на самом деле российские СМИ убили таблоиды. Все российское общество неожиданно таблоизировалось абсолютно.

Да, конечно. Конечно.

Просто даже если вы посмотрите, вот ведомства российские, МВД, СКР, Генпрокуратура, вот скажите мне, зачем Генпрокуратура взялась расследовать уголовное дело Дятлова? Вот зачем им это нужно?

Нет, везде троллинг конечно же. Главные тролли, не знаю, Захарова, Песков и так далее, это все понятно, безусловно.

Конечно. Почему? Потому что это на самом деле пресс-службы ведомств стали теми же самыми таблоидами, их задача максимально привлечь максимальные эмоции и внимание людей. Да, ок, это понятно, но функции-то их на самом деле немножко в другом. Так вот, возвращаясь к обществу, все общество превратилось в одну гигантскую «желтую прессу». Но общество выхолощено, эмоциональная составляющая у людей выхолощена, то есть если вы откроете новостную повестку десять лет назад и сейчас, она примерно, в общем-то, одинакова, убили…

Не сказал бы, не сказал бы. Опять же, этого пласта в стиле «Пушков высмеял кого-нибудь» или «В сети обратили внимание на пьяного Порошенко», такого не было тогда.

Понятно, это новообразования, такие небольшие или большие раковые опухоли.

Огромные, уже огромные.

Огромные, да, огромные раковые опухоли. Но на самом деле, вот честно, я как журналист, который очень долго проработал в новостях, я очень понимаю, откуда вообще все это родилось. Изначально, понятное дело, это пошло с пинка кого-то из АП, а давайте, у нас вот есть сейчас враг Порошенко, давайте мы расскажем, как над ним все смеются, это все понятно, это все логично.

Но я знаю, как работают новостники, вот ты сидишь, несчастный журналист, у тебя за месяц не вышло ни одного материала. И ты думаешь, блин, где мне достать тему. Смотришь, раз, а кто-то написал, ха-ха, Порошенко опять пьяный как собака. И что дальше? Пьяный как собака, пользователи соцсетей высмеяли президента Украины. Вот так оно и рождается на самом деле.

Сейчас это уже как такой автоматизм у достаточно ленивых журналистов, я это просто очень много раз видел сам, своими глазами, как прибегает новичок «Вот, посмотри, как там смеются в комментариях». Ну, смеются, хорошо, молодцы, им весело, а ты здесь при чем? Ну вот же, посмотри, давай об этом напишем. А я понимаю, ему просто не о чем писать, у него нет, ну не о чем, ну нет ничего другого.

Мы тоже, действительно, я вот сейчас подумал, что вас вот этот жанр не касается, вы немножко вне. За то, что у вас бросается в глаза, и что злые языки говорят, вот вы, допустим, «мочите» какого-нибудь депутата, не помню кого, вице-спикера Лебедева, по-моему… Сына Жириновского, это у вас было?

Теперь это еще у проекта, сегодня проект вышел с расследованием.

Вот, смотрите на самом деле, тоже говорят, что это есть ваш потенциальный или уже источник заработка, кого-нибудь «мочить», чтобы следующий заплатил за блог. Вот тоже, понятно, что никто на это не говорит «да», но все-таки, насколько такие слухи имеют под собой почву.

Давайте начнем с того, что у нас сейчас заработков примерно ноль, и вообще зарабатывать мы не собираемся в ближайший год, вот это прямо серьезно. У нас денег сейчас достаточно для того, чтобы существовать комфортно, но в достаточно стесненных условиях. Это первое. Второе, зарабатывать рэкетом, это, возможно, методика девяностых, нулевых, начала десятых, но сейчас эта тема уже не совсем работает. Почему? Потому что гораздо лучше, гораздо больше ты можешь заработать на своих идеях. Я вам прямо скажу, как только мы выпустили вот это самое расследование про Лебедева, очень в необычной форме, если вы видели, мы там сделали сайт а-ля booking.com, бронировать виллу, это как спецпроект.

Да-да.

Буквально в течение двух часов ко мне постучалось крупнейшее рекламное агентство в России, которое есть, оно зарубежное, постучались и спросили: «Можем ли мы вас включить в список наших потенциальных подрядчиков для наших клиентов? У нас несколько запросов на подобные спецпроекты». Нас интересует вот сейчас, вы можете верить в это, можете не верить, нас интересует сейчас в первую очередь реализация того, чего не делает никто. Паразитировать на вот этих слухах, сплетнях, на «мочилове» кого-то, господи, это можно бесконечно это все, но ты умрешь, так ничего не создав и не сделав. Хотите верьте, хотите нет, перед вами проект, в котором собрались люди, которые хотят что-то сделать. Возможно, впервые в жизни хотят сделать что-то хорошее, стоящее, в первую очередь.

Здесь я верю. И как раз тогда совсем такой неудобный вопрос из серии «вообще-то за это я или кто-то другой должен вам платить за консультацию». Вы, не знаю, знаете или нет, у Дождя, у всех сейчас какая-то турбулентность, никто не понимает, как быть и что делать. И у Дождя сейчас, если вы видели этот заголовок, оптимизация от слова оптимизм, канал снова хочет стать оптимистическим. Вот вы, как на самом деле крутейший медийщик, что бы вы посоветовали Дождю, чтобы он стал самым модным каналом?

Что бы я посоветовал Дождю, чтобы стать самым модным каналом снова? Я даже не знаю, что посоветовать Дождь, чтобы стать самым модным каналом, поскольку я не верю в телевидение.

Телевидение, наверное, да, перемещается в интернет. Окей, Дождю в интернете, чтобы он, не знаю, чтобы он мог конкурировать с вами, допустим?

Мне сложно, на самом деле, если честно, мне сложно ответить на этот вопрос, Олег, честно, потому что я такой человек, я немножко существую в иной парадигме интернета, и телеканал Дождь ее касается лишь очень по касательной, поэтому я даже глубоко… Ну просто даже не смогу ничего сказать сейчас.

А это получается та же опять вечная история про очень жесткое сегментирование российского общества, когда не может быть всеобщего продукта, который интересен всем. И понятно, что да, аудитория Дождя и аудитория Baza немножко разные. Так?

Ну, не совсем так, не совсем так. Например, когда мы запускали и делали Mash, на определенный момент, когда мы там стали выстреливать, аудитория Mash и Дождя достаточно сильно пересекалась. Просто у нас даже цель была, мы перед собой ставили определенную цель, попасть во внимание людей, которые вообще в принципе не воспринимают телеграм-каналы те же самые, или паблики как способ, как средство получения информации. Мы, собственно, этого достаточно быстро достигли.

Здесь немножко даже в другой, другие сегменты, есть те, кто работает на условный телевизор, ВГТРК, Первый канал, НТВ, и для них интернет — это побочный продукт, это какой-то несчастный нелюбимый сын, где-то их странички в социальных сетях, куда они нагнали своих несчастных миллионы подписчиков и по итогам у них там полтора лайка на каждую страницу. А есть те, кто целенаправленно работает в интернете, разница в том, что в интернете ты на передовой, ты один на один со своим читателем, со своим потребителем, и тебе любой, абсолютно любой человек может мне в личку написать очень плохие вещи, чем, собственно, многие не преминут воспользоваться. А когда ты работаешь на телеке, ты где-то далеко, и зрители все внизу, и открыв рот, слушают, что ты там произносишь.

Ну мы с вами так и познакомились, когда я где-то вас или ругал, или что, и вы ко мне в личку приходили и говорили «Олег, а что не так?». Меня это трогает, как потребителя, на самом деле.

Я тогда очень часто это делал, потому что я тогда мониторил гигантское, как тот же, не к ночи будь помянутый, караульный, мониторил гигантское количество каналов. И везде, где про нас что-то начинали писать, я сразу же связывался с админами, просто понять вообще, что происходит.

Здесь я согласен, всегда прямой разговор, как Путин в фильме «Свидетели Путина», молодой Путин говорил, что если бы у меня была возможность поговорить с каждым из 140 миллионов, то я бы всех убедил. На самом деле, спасибо, вы, не знаю как вы это почувствовали, но вы меня сейчас тоже выручаете, потому что я тоже постоянно думаю, куда развиваться и мне, и тем СМИ, где я сотрудничаю. И собственно, может быть, когда-нибудь мы вместе полетим к звездам. Спасибо большое.