Кашин и страна мучеников: рай Путина, ад Керчи и чистилище Золотова

Тема недели, конечно, шутинг в Керчи, но я не стал про него ничего писать, потому что — ну, здесь можно только резонерствовать, а свежие могилы — не лучший фон для такого занятия. И вот я с позиции человека, который решил не резонерствовать, хочу обрушиться на людей, которые наоборот, решили использовать керченскую трагедию как удобный повод прикрыть свое неловкое, и даже, скажем прямо, позорное положение. Это стыдно, это некрасиво, это не по-людски.

И, если это еще не понятно, я имею сейчас в виду нового спикера Росгвардии Валерия Грибакина, генерал-майора, между прочим, который знаком моему поколению журналистов по нургалиевским временам, когда он был пресс-секретарем МВД, а буквально позавчера стал официальным представителем Росгвардии. Дебют Грибакина на новом месте — это публичные комментарии по поводу ответа Навального Золотову. Собственно, все комментарии и сводятся к тому, что никакой реакции на выступление Навального не будет, потому что Навальный кощунственно выступил именно в тот день, когда страна прощается с жертвами керченского расстрела, и в этот суровый день Росгвардия и лично Золотов заняты всякими скорбными делами, им не до Навального.

Это, конечно, вранье даже формально — в золотовском ведомстве нет ни похоронных агентов, ни спасателей, ни криминалистов. Росгвардия — это про охрану объектов и про разгоны митингов. И ни Золотов, ни Грибакин в эти дни не в Керчи, они там, строго говоря, и не нужны. А если не только формально — понятно, что и в любой другой день Грибакину и его новому шефу Золотову было бы нечего ответить Навальному, то есть трагедия в Керчи для Грибакина — просто удобный повод уйти от ответа. И да, использование такого повода — это и есть настоящее кощунство, и Бог его видит, пусть Грибакин не сомневается.

Проблема советского человека: почему Путин все-таки перестал бояться и полюбил бомбу В новой колонке Олег Кашин реагирует на слова Владимира Путина о возможной ядерной атаке против России, сказанные на Валдайском фо...

Я тот еще фанат Навального, но его ответ Золотову — это прямо выдающееся политическое высказывание, образец жанра, придраться там не к чему, возразить нечему, упрекнуть не в чем. То есть понятно, что Золотов — легкая мишень и сам по себе с его биографией, его двусмысленным статусом, когда профессиональный бодигард вдруг приобретает самоощущение боевого генерала, на которое не имеет, в общем, никакого права. Это во-первых. А во-вторых - с Золотовым именно в последнее время что-то непонятное происходит, он откровенно суетится, он подставляется, и его обращение к Навальному, и тем более та история на Красной площади с обезоруживанием террориста, над которым все смеялись, а потом золотовский пресс-релиз, над которым все смеялись еще громче — в общем, Золотов в последние недели ведет себя совсем не так, как уверенный в своих силах высокопоставленный чиновник, а наоборот — как аппаратный смертник, понимающий, насколько отчаянно его положение и все равно, как та лягушка в молоке, пытающийся его исправить. А таких людей, конечно, можно топтать ногами, что Навальный, в общем, и делает.

Строго говоря, вот так и можно сформулировать основную возможную претензию к Навальному — его героями становятся те, на кого можно нападать вот с учетом этого неуловимого аппаратного климата, когда вокруг очередного человека во власти вдруг образуется вакуум, а сам он начинает нервничать и суетиться. Так было с Медведевым, так было с Шуваловым, так было, может быть, даже с Чайкой, и совершенно точно так происходит сейчас с Золотовым, который, очевидно, уже окончательно не справился с ролью строителя и руководителя новой большой силовой структуры, и Росгвардию уже можно закрывать и возвращать обратно в МВД — ну, не получилось.

О крушении Золотова — моя колонка для Репаблика.

Полемика с Навальным – это финальный эпизод драмы Золотова, начавшейся, как можно предполагать, с главной его ошибки, которая заключалась в том, что в нашем, да и в любом авторитаризме с позиции человека, физически приближенного к первому лицу, уход на повышение невозможен, это в любом случае будет неизведанная даль с заведомо невыгодными условиями, потому что все твои представления о собственной силе, влиянии, об отношении к тебе окружающих, основаны на опыте вот этого физически приближенного человека, а когда ты перестаешь им быть, все отношения придется выстраивать заново. И (а это уже вторая и тоже очень серьезная ошибка) в таком неустойчивом положении последнее дело – пытаться создать новое силовое ведомство, это как попытаться с нуля завоевать позиции на каком-нибудь самом жестком рынке типа водочного или оружейного – там ведь и убить могут. Российские силовики и так непрерывно воюют между собой, щепки летят во все стороны, то Никандров, то Дрыманов, а тут появляется такой Золотов, ничего, в общем, кроме спины Путина, в жизни не видевший, и думает, что теперь он станет равен Бортникову, Колокольцеву и Бастрыкину – вот они обрадуются, конечно.

То есть в колючие объятия Навального Золотов попал уже будучи в значительной мере раздавленным и уничтоженным. Близость к Путину поменял на нуждающийся в подтверждении статус одного из топовых силовиков, политических союзников, если не считать Хинштейна (да и тот уже сбежал в Госдуму) примерно ноль, аппаратный вес невелик, влияние сомнительно – настолько легкая мишень, что Навальному и стараться особенно было не нужно, даже если атака на Золотова была его личной и ничьей больше инициативой (что тоже, между прочим, недоказуемо – хотя к этому-то все давно привыкли и каждый просто верит в то, что ему больше нравится). Золотов сейчас – тот, в отношении кого политически позволено все, и Навальный этим в любом случае пользуется по максимуму. Но, в отличие от всех предыдущих объектов атак ФБК, Золотов – первый по-настоящему опасный человек. Ни от Медведева, ни от Чайки, ни от Шувалова нельзя было ждать неконвенциональных ответных ходов. От Золотова их ждать – нужно. Эмоционально неустойчивый человек, обладающий достаточными связями и в силовой, и в чеченской, и, если считать покойного Романа Цепова криминальным авторитетом, в криминальной среде, не может не быть источником повышенной физической опасности, и его даже хочется предостеречь: Виктор Васильевич, Навальный – последний, кто виноват в ваших проблемах, все началось гораздо раньше расследования про морковку, и вымещать свою обиду на Навальном будет и несправедливо, и контрпродуктивно и даже опасно – вы отомстите, а вас посадят, с вашим-то везением.

Работая вот в этом публицистическом жанре, я, конечно, смотрю по сторонам, и — да вы, наверное, и сами видите, как меня болтает туда-сюда, а почему — потому что нет четкой системы координат, она сломалась, я сам понимаю, что не могу себя найти на карте, скажем так, общественной мысли, но не потому, что у меня сломался компас или навигатор, а потому что системы координат нет. Чтобы быть оппозиционным автором, надо кому-то оппонировать, да? Вот я хочу оппонировать власти, то есть должен существовать какой-то лагерь провластных авторов, с которыми можно было бы спорить, ругаться и так далее. И вот недавно я в очередной раз об этом задумался и понял вдруг, что таких авторов нет. Нет людей, которые бы отстаивали путинскую точку зрения в чистом виде. Ну, буквально один Песков, да и все — но он не пишет колонок. А кто пишет, у них у всех какие-то особенности, и реально — сами поищите и удивитесь, — нет никого, кто воспевал бы Российскую Федерацию в том виде, в каком она есть, восторгался бы ее многонациональностью, устройством экономики, минскими договоренностями, кадровой политикой Кремля, чем угодно.

Удивительно, но на всех вот таких смыслопроизводящих позициях в прокремлевских СМИ или политологических конторах сидят — ну такие оппозиционеры, которые ругают так называемый экономический блок правительства, требуют признания или присоединения ЛНР и ДНР, предлагают, как Соловьев, восстановить смертную казнь, выйдя для этого из соответствующих международных структур, и так далее. А самый такой пропутинский мейнстрим сейчас — это советские реваншисты в стиле газеты «Завтра». Когда обсуждали ту женщину-министра из Саратова с ее «макарошками», редактор РИА «Новости» написал статью о том, что она обидела главного человека в России, и этот человек не Путин, как вы подумали, а Винтик, то есть такой самый одиозный сталинский термин, обозначающий маленького человека и сводящий его роль к глубоко технической и утилитарной. Вот этот загробный сталинизм заполнил сейчас все — государственную прессу, государственный интернет, государственное телевидение, по которому профессор МГИМО Платошкин рассказывает нам, что анекдоты про Чапаева придумывало ЦРУ, чтобы лишить нас народных героев и превратить в таких ужасных людей, как тот парень с ружьем из Керчи. Это был процесс, который занял не один год, но сейчас он, я думаю, уже закончился, потому что куда уж дальше — сейчас пакет лояльности Путину состоит из лояльности Ленину, Сталину и Брежневу, и это, с одной стороны, поразительно, а с другой — а где им еще искать точку опоры? Нет больше ничего, а если нет, то просто нельзя быть за Путина, но против Ленина и Сталина.

Среди нынешних оппозиционных либералов много тех, кто поддерживал Путина или прямо работал на Кремль в начале нулевых — работали совсем не только за деньги, я неплохо знаю многих из этих людей, у них была очень подробная и очень даже убедительная система объяснений, основанная в том числе и на ценностях — о сильной руке они мечтали как о самом логичном способе превратить Россию в Запад, или остановить риски советского реванша, или провести экономические реформы — да вы, наверное, помните, да и целая партия, СПС, на этом однажды построила свою предвыборную кампанию. Вот этот круг — в котором и Гельман, и Павловский, и Чубайс, и Толстая, и много кто еще вплоть до, я не знаю, Ивана Давыдова, этот круг тогда был, наверное, основой всего — откуда-то оттуда такое выражение, «производить смыслы», и вот именно они, пропутинские либералы, производили 18 лет назад смыслы в таких объемах, которые не снились вообще никому, даже Илону Маску. А теперь этих людей нет. Как, знаете, коренные народы моей малой родины — пруссы, курши, — растворились в немцах и литовцах, полностью ассимилировались и исчезли как сущность, так и пропутинские либералы растворились или в пропутинских сталинистах, или в антипутинских либералах.

И вот как раз один из таких людей — выдающийся режиссер-документалист Виталий Манский, я действительно очень его люблю, — снимал 18 лет назад агитационный фильм про Путина для ВГТРК, а сейчас, уже будучи фейсбучным антипутинским либералом и по сути — политэмигрантом, он в Риге живет, и свой фестиваль «Артдокфест» туда же увез — сейчас он на том же материале снял антипутинский фильм «Свидетели Путина», который пока мало кто видел, но который должен быть, мне кажется, очень обсуждаемым и скандальным. Я посмотрел его в Лондоне, и понимаю, что вам, которые его не видели, моя рецензия нужна не очень — но это и не рецензия, это попытка понять, что стало с этими людьми и могло ли быть иначе. В конце концов, и Дождь когда-то многие люди воспринимали как промедведевский канал, правда же?

Моя статья о пропутинских либералах и фильме Манского — на Репаблике.

Для Манского советский реванш символизирует гимн Михалкова (это уже съемки второго фильма для той же ВГТРК – теперь к первой путинской годовщине у власти), и он говорит Путину, что возвращать гимн не стоило, потому что против него многие деятели искусства, а они ведь совесть нации. Путин уверенно отвечает, что «эта совесть не чувствует той трагедии, которую пережил народ», и вспоминает ту женщину из Ленска, которая просит вернуть ей ее 1980-й. «Люди должны почувствовать, что у них не все отняли», – говорит Путин, и Манский уже гораздо менее уверенно возражает таким довольно людоедским тезисом: «Им доживать, а нам жить». Путин в ответ вспоминает своих родителей: «Вы что, хотите, чтобы было, как будто они не жили?» Манский теряется и молчит. Путин воспринимает его молчание как свою победу и говорит, что «всех невозможно убедить, к сожалению – в стране 140 миллионов человек. Если бы я с каждым поговорил лично, то убедил бы». Манский: «Но я остаюсь при своей точке зрения по поводу гимна». Путин: «Зря».

18 лет назад все приличные люди были за Путина, теперь все приличные – против, и режиссер Манский просто один из них. В 2000 году пропутинский мейнстрим состоял из продвинутых демократов, поверивших в то, что спасти демократию может только авторитарная сильная рука. Пропутинских советских реваншистов тогда, наоборот, не было. Спустя 18 лет пропутинский мейнстрим – именно прохановщина, алтари и ракеты, а пропутинских либералов как класса теперь не существует в принципе, и это можно, конечно, списать на тысячу или сколько их там было частных прозрений, как у Виталия Манского, но нет же, это именно коллективная судьба; люди, которые исходили из того, что кому-то доживать, а именно им – жить, не могли не проиграть. А Манский показывает, что единственным, кто это понимал в 2000 году, был Путин, и это не советский реванш, берущий верх над демократическим будущим, а реванш вполне народный и низвергающий конкретную социальную группу – ту, которая почему-то решила, будто демократия – это власть демократов.

И еще вернусь к фильму Манского. Там в ключевой сцене Никита Михалков с отцом. То есть нет, начну с другого, с феминизма. На этой неделе о нем опять много спорили, я следил за спорами, а потом увидел Михалкова —ну и понятно, что, если мы спросим, в кого он такой, то самым очевидным ответом будет — в папу, вот в этого вечного деда, который написал три гимна для Сталина, Брежнева и Путина, то есть такой беспрецедентный коньюнктурщик. И очень мало кому придет в голову смотреть на Никиту Михалкова как на — вообще-то! — правнука Василия Сурикова, то есть одного из, может быть, трех величайших русских живописцев, автора «Утра стрелецкой казни» и «Боярыни Морозовой». А почему? Потому что Михалков — потомок Сурикова по матери, а в нашем патриархате это что-то второстепенное, вот отец — другое дело. Я, конечно, и сам отец, и феминисток скорее не люблю, но за Михалкова с Суриковым мне немного обидно. А это программа «Кашин. Гуру» — обиды недели, так сказать. Я — Олег Кашин, встретимся через неделю на Дожде, всего доброго.