Кашин и силовики

Кашин: Полковник Захарченко, о существовании которого мы узнали неделю назад, выглядит настолько фантастически, что я не удивлюсь, если никакого полковника вообще нет, и его придумали, чтобы всех нас удивить или расстроить в том смысле, что до чего же мы все ничтожны на его фоне. Миллиарды рублей наличными и еще сотни миллионов долларов на швейцарских счетах, сотни квадратных метров самой дорогой московской недвижимости — если так живут полковники, то что говорить о генералах?

В «Комсомольской правде» я прочитал версию, что деньги, изъятые у Захарченко, могли быть общаком российских оппозиционеров, готовящих в Москве майдан. Эту же версию повторяют многие патриотические блогеры во главе с классиком советской журналистики Максимом Соколовым. Я думаю, никто из этих людей не верит в версию про оппозиционный общак, но я понимаю, зачем российской пропаганде понадобилось именно такое объяснение — оно переводит историю полковника Захарченко на понятный пропаганде язык, и да, это получается нелепо, но просто представьте, как это выглядит с точки зрения лояльного власти наблюдателя — Боже мой, полковник антикоррупционного управления хранит дома миллиарды, это что же получается, у нас власть до такой степени коррумпирована?

Если бы лояльные власти люди всерьез верили, что власть у нас честная, то, я думаю, им на этой неделе было бы тяжело вплоть до депрессий и суицидов. Нам в этом смысле проще, и в колонке для издания «Слон» я постарался без надрыва описать ситуацию с миллиардами полковника Захарченко.

Кашин: Иногда в новостях из-за границы мелькает что-то такое — какой-нибудь героической служебной собачке, почтовому голубю или даже пингвину, приписанному к королевскому полку, присвоили очередное воинское звание или дали орден, и перед животным выстраивается почетный караул, все умиляются — такая славная старинная традиция. У нас она тоже есть, но у нас она менее славная, потому что вместо собачек и пингвинов у нас люди.

Я совсем немного и очень давно имел отношение к военно-морской среде, и могу вспомнить, как офицеры, выслуживавшие свое звездочки пусть не на войне, но где-нибудь на Крайнем Севере, реагировали на появление эстрадных артистов в военной форме с офицерскими погонами — человек поет, но он при этом полковник.

Дирижер военного эстрадного ансамбля — генерал. Другие генералы шли к своим погонам через дальние гарнизоны, через войну, через ад, а этот машет палочкой — и тоже генерал. То есть мы понимаем, что бывают генералы и генералы, и один из генералов второго типа на этой неделе стал героем захватывающей скандальной хроники — я имею в виду, конечно, Владимира Маркина, певца, телеведущего и писателя, который сначала попался на плагиате в своей книге о громких преступлениях, ругался, потом извинялся, потом вообще говорил что-то невообразимое — что чужие раскавыченные цитаты в его книге вызваны тем, что он ее не писал, и во всем виновато издательство.

На таком фоне информация об отставке Маркина выглядела вполне естественно, и это тот случай, когда хочется позлорадствовать — слишком самодоволен всегда был этот Маркин, слишком крутым хотел казаться, оставаясь при этом, в общем, совсем не генералом. Моя колонка о нем на сайте Rus2Web — из тех моих текстов, которые я помню, это, наверное, самый злорадный. Я понимаю, что злорадство — не самое благородное чувство, но ничего не могу с собой поделать. Вот эта колонка.
 
Кашин: Когда заговорили об отставке Маркина, сразу же возникли разговоры и об отставке Бастрыкина — это логично, пресс-секретарь всегда повторяет судьбу своего шефа, и у Бастрыкина тоже была именно такая траектория — от немногословного серьезного силовика до героя скандальной хроники. Все помнят историю с вывозом в лес заместителя главреда «Новой газеты» Сергея Соколова, все помнят политические дела, которые вел Следственный комитет, и которые в конечном итоге стали определяющими для его репутации.

Бастрыкин хотел быть русским Гувером, но не смог им быть, и, если он действительно уйдет, я не поручусь и за судьбу самого Следственного комитета — слишком плотно она привязана к персоне Бастрыкина. СК — это его детище, и вполне может оказаться так, что это ведомство без него вообще окажется никому не нужным. Что-то похожее было с Госнаркоконтролем, который тоже создавался как личный проект Виктора Черкесова, потом был личным проектом Виктора Иванова, а теперь его просто нет — и как и не было, никто и не вспомнит. Зато сейчас можно наблюдать, как рождается Национальная гвардия, и она ведь тоже личный проект, личный проект Виктора Золотова. Есть Золотов, есть Росгвардия, нет Золотова — нет Росгвардии. Я сейчас, конечно, перефразирую скандальную формулу Вячеслава Володина — есть Путин, есть Россия, нет Путина, нет России. Над Володиным, когда он это сказал, все смеялись, но ведь так оно и есть — другое дело, что это не повод для гордости, а большая беда для России. Об этой беде применительно к Александру Бастрыкину я написал для Дойче велле.
  

Все политические слова, которые можно было бы сказать об ожидаемой отставке Александра Бастрыкина, уже были сказаны самыми разными комментаторами, и мной в том числе, после отставки Сергея Иванова. Да, очевидно, политическая судьба Владимира Путина дошла до той неизбежной у правителей такого типа стадии, когда старые друзья и соратники начинают раздражать. Те, кто помнят тебя не таким солнцеликим, как теперь, те, кто могут обратиться к тебе по имени и даже на «ты», те, кто даже при соблюдении всех положенных аппаратных норм нет-нет, да и позволят себе что-нибудь, что прозвучит так, как будто равный разговаривает с равным. Александр Бастрыкин был старостой на курсе Владимира Путина. Вы помните своего старосту? Вы уверены, что вам будет приятно видеть его тогда, когда вы достигните высшей власти? Вот и Путину может быть неприятно.

Этот круг отставников — от Виктора Черкесова и Виктора Иванова и до нашего времени, — пополняется медленно, но неумолимо. Во власти уже нет Бориса Грызлова, нет Сергея Иванова, нет Владимира Якунина, о котором когда-то даже ходили слухи, что он тоже может стать преемником Владимира Путина. Я когда-то работал в ежедневной газете, в которой была, да и до сих пор есть, рубрика, где известные люди поздравляют известных людей с днем рождения. В этой рубрике Анатолий Чубайс дважды с интервалом в пять лет поздравлял Владимира Путина. Первое поздравление начинается словами «Дорогой Володя, поздравляю тебя». Второе — «Уважаемый Владимир Владимирович, поздравляю вас». Чубайс умный, Чубайс понимает, но и Чубайса рано или поздно отправят на пенсию.

Политологи в последнее время много говорят об усилении влияния Сергея Чемезова — оно стало особенно очевидно после назначения главой кремлевской администрации Антона Вайно, у которого отец работает в чемезовских структурах. И на месте Сергея Чемезова я бы не радовался своему усилению и даже слухам об усилении, а боялся бы этих слухов, потому что вообще-то это не очень круто остаться последним влиятельным старым другом Владимира Путина в ситуации, когда Путин избавляется от своих старых друзей. Последний вообще всегда рискует пострадать сильнее остальных. Образно говоря — он выходит последним, и закрывающаяся за ним с размаху дверь может сбить его с ног. В какой-то момент в политических кругах стало модно говорить о табакерке — имеется в виду самый знаменитый дворцовый переворот в царской России, свержение Павла Первого. Мода на такие разговоры прошла, потому что мы видим, что если и происходят в нашей власти дворцовые перевороты, то их жертвами становятся как раз чиновники уровня Иванова или Бастрыкина, и табакерка почему-то всегда оказывается в руках Владимира Путина.

Интересно говорить о войнах силовиков, но перед нами, помимо войн, еще и явная смена поколений во власти. Организованная смена правящего поколения — это что-то китайское, даже на моей памяти это происходило в Китае уже трижды, когда последовательно менялись все политические лидеры, включая самого главного, и на их место приходили более молодые. Так бывает, когда есть устойчивая политическая система, не зависящая от персоналий — у нас такой системы, как мы понимаем, нет.

Если поколения меняются под контролем и по инициативе бессменного лидера — это эксперимент другого рода, более драматичный и более рискованный. Я часто и давно спорю с политологами, у которых всегда есть какая-нибудь научная теория, объясняющая российский авторитаризм. Можете считать нашу программу таким антинаучным заповедником, но я продолжаю настаивать, что формулы, описывающей наше государство, не существует, и ее не существует именно потому, что никакого государства на самом деле и нет, не успели построить, не подумали, не захотели. Вместо государства у нас — только Владимир Путин, вокруг которого группируются разные силовики и люди с деньгами, находящиеся в России в прямом смысле этого слова проездом — понятно же, что никто из них свое будущее и свою судьбу с нашей страной связывать не собирается. Конечно, есть книги и об экономике гангстерских группировок, и о закономерностях наркотрафика, но я не уверен, что подмена государства и подмена политики частными лицами и их частными интересами вообще может быть объяснена тем языком, которым принято говорить о государствах. О политике в России должны писать не политологи и даже не я. О политике в России должны писать поэты. «Мы живем, под собою не чуя страны», — что-нибудь в этом роде, мне кажется.

Кашин: Как-то уже привычным стало в больших политических сюжетах, будь то Болотная или Украина, что по мере развития этих сюжетов накал споров доходит до того, что обязательно с кем-то приходится ссориться, и потом не разговаривать годами. У меня в социальных сетях репутация скандального и конфликтного человека, но нет, я на самом деле очень болезненно переживаю каждую ссору даже с полузнакомыми людьми. Эта предвыборная кампания для меня лично была уникальна тем, что за время ее я вообще ни с кем не поссорился. Для меня это такая важная веха, что я хочу ею похвастаться, и вам тоже всем желаю мира и счастья. Это программа Кашин гуру, я Олег Кашин, встретимся через неделю на Дожде.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции