Кашин и кризисы недели: Крым без света, Турция без россиян

Олег Кашин: На этой неделе нельзя совсем обойтись без высказывания о Турции, и вот пускай это будет мое высказывание, и больше ничего. Мы много лет жили в программе «Время», а теперь нас хотят поселить в «Международной панораме», чтобы пенсионеры в трамваях говорили о звездной войне — и мне это не нравится. Дело не в том, что я не хочу изображать из себя эксперта по международным вопросам, а в том, что чем больше у нас говорят о глобальной политике, тем больше я уверен, что все происходящее — политика внутренняя, непрерывный спектакль, который продолжается много лет и по ходу действия которого нам навязывают какую-то совсем дикую систему координат. Когда-то надо было определяться, за геев мы или против, был «закон Димы Яковлева», были всякие истории про православие, потом начались бандеровцы, а теперь какой-то совсем космический уровень — ты за Турцию или против, отличный вопрос и очередная точка невозврата, после которой почему-то все останется по-прежнему. Вот об этом я написал для издания «Слон» — настаиваю на том, что российская так называемая внешняя политика — на самом деле внутренняя.

В апреле прошлого года, когда начинался Донбасс, я в каком-то из текстов сравнил происходящее с фильмом «Кто подставил кролика Роджера» — такое, помните, кино с реальными актерами и реальными пейзажами, в котором участвуют двое или трое нарисованных персонажей. Вот так было прошлой весной — в сюжет с реальным майданом, реальной Украиной и реальным Донбассом вмешались нарисованные бандеровцы и нарисованная русская весна — и потом началась реальная кровь. Продолжая эту метафору, могу сказать, что нынешние приключения России на Ближнем Востоке — это уже не «Кролик Роджер», это «Приключения капитана Врунгеля», когда реальных героев уже нет, все нарисованные, и пейзажи нарисованные, и дома, и только море настоящее. Вот у нас, по-моему, уже эта стадия — нарисованная геополитика, нарисованные глобальные интересы нарисованной великой России, и настоящего совсем немного — только сбитые самолеты и погибшие люди, гражданские и военные. О Тарковском был такой слух, что он на съемках «Андрея Рублева» сжег корову, все его за это ругали, хотя про корову была неправда. На съемках нашего мультика про Россию в глобальной политике сжигают настоящие самолеты с настоящими людьми, такое жестокое кино.

Это странно прозвучит, но самый яркий образ этой недели — погруженный в темноту Крым. Апокалиптические предсказания по его поводу звучали с самого начала его новейшей российской истории, с прошлой весны, но, как всегда у нас бывает, сама катастрофа случилась так неожиданно, как будто о ней вообще никто не думал. Лояльные Киеву крымскотатарские активисты взорвали четыре опоры ЛЭП в Херсонской области, и полуостров погрузился во тьму. Коммерсантовская фотография, на которой крымчане, стоя толпой на темной площади, смотрят Путина по огромному телевизору, очевидно, питающемуся от аварийного генератора — эту фотографию, я уверен, будут печатать в учебниках истории.

Есть много поводов возмущаться поведением украинской стороны, но я как раз не хлчу ругать украинцев, они да, вот такие, анекдот про «понадкусываю» в свое время не зря был придуман. Да и, в конце концов, украинцы действительно не обязаны заботиться о Крыме, а вот Россия — обязана, и то, что именно российские власти не позаботились об энергоснабжении Крыма — по-моему, это самое важное в этом энергетическом сюжете. Ему я посвятил колонку на «Слоне».

Еще раз скажу, что никакой сенсации в этом нет — российскому государству традиционно плевать на благополучие своих граждан, российское государство на том и стоит, что ему в принципе нет дела, как себя чувствуют его подданные. Год назад в Севастополе висели плакаты — «Да хоть камни с неба, мы на родине». Камни с неба по-настоящему начались сейчас, а если учесть, что единственная страна, кроме России, с которой у Крыма до сих пор было морское сообщение — это Турция, и крымский начальник Аксенов уже распорядился прекратить это сообщение — можно представить, как тяжело будет крымчанам дальше. Дальнейшая судьба полуострова — это соревнование между Россией и Украиной на тему того, с кем из них Крыму будет хуже. Стоит признать, что одинаково стараются обе стороны.

На этой неделе все ездили в Екатеринбург. Кажется, один я не ездил, а так — все побывали на открытии Ельцин-центра, точнее, музея, входящего в мемориальный комплекс памяти покойного президента РФ. Ельцинские торжества на Урале, если убрать из них Владимира Путина — это такая маленькая Болотная, фрондерская манифестация части элиты, которая ищет альтернативу нынешним порядкам в порядках недавнего прошлого. Такое шестидесятничество, борьба со Сталиным с помощью хорошего Ленина — то ли наивная, то ли циничная, непонятно. Такое ощущение, как будто вернулся 2009 год — тогда политтехнологи пытались оживить знаменитую Татьяну Дьяченко, какие-то мои знакомые даже вели за нее ЖЖ, и ходил слух, что это такая подготовка к настоящей медведевской модернизации — многие в это даже верили. Сейчас люди из 2009 года празднуют открытие Ельцин-центра, амбиций у них, кажется, стало меньше, но разговор об эпохе от этого не становится менее важен.

Что у нас сейчас продолжается та же самая эпоха, что и двадцать лет назад — это моя любимая тема, я об этом много говорил и писал, на этой неделе, поскольку повод важный, написал еще раз для DW. Давайте послушаем.

Ну и самое, если угодно, обидное. Горбачев. У нас его принято не любить, и даже уважающие его люди чаще всего высказываются в том духе, что он был слабый и, даже желая стране добра, все развалил. Это уже устоявшаяся точка зрения, все к ней привыкли, я тоже привык, но и мне на этой неделе было не по себе, когда я читал приуроченные к открытию музея славословия в адрес Ельцина, и авторы этих славословий, перечисляя его заслуги, называли прежде всего то, что дал нам Горбачев — свободу слова, свободу религий, свободу передвижения и так далее. Больше всего меня удивила журналистка Татьяна Малкина, знаменитая героиня 1991 года, мое поколение помнит ее по пресс-конференции ГКЧП, когда она спросила, отдают ли гэкачеписты себе отчет, что они совершили государственный переворот.

Сейчас в своей статье «Мой Ельцин» Татьяна Малкина благодарит Ельцина не только за свободу слова и за свободные выборы, но даже за отмену конституционной статьи о руководящей роли КПСС и за то, что Ельцин дал нам возможность говорить о преступлениях сталинизма. А это все, как вы понимаете, на самом деле заслуги не Ельцина, а Горбачева. По этому поводу с Татьяной Малкиной у меня случился такой неприятный разговор по скайпу, вот.

Есть время откручивать гайки, есть время закручивать, — это не Екклесиаст, это Владимир Колокольцев, российский министр внутренних дел, заявивший в интервью НТВ, что ради общего блага государство должно ущемлять права и обязанности граждан, чтобы граждане не пострадали от опасных ситуаций. Заявления такого рода — сенсации в них нет, российские чиновники часто говорят что-нибудь, что явно так и рассчитано на шумную общественную реакцию. Чтобы все сразу бросились или ужасаться сказанному, или спорить с ним, находя какие-то аргументы против того, что говорит чиновник.

Но меня заявление Колокольцева взволновало как-то по-другому, по-особенному. Надеюсь, министр не обидится, если я скажу, что у меня эта ситуация ассоциируется с какой-то сказкой — шел по лесу, встретил волка, а волк тебе и говорит человеческим голосом: «Есть время для закручивания или откручивания».

Колокольцев — может быть, не волк, но и не тот, от кого ждешь философских концепций. Еще до того, как он стал министром, еще когда он работал в московском ГУВД, его называли «честным ментом» — Колокольцев и в самом деле принадлежит к тому редкому типу российских силовых начальников, у которых в биографии нет никаких загадочных страниц, влиятельных дружб и белых пятен, скрывающих неприятные тайны. Колокольцев весь на виду, от оперативника до министра, нормальный милицейский путь, как в кино. Собственно, недаром уже больше года ходят слухи о скорой замене Колокольцева его заместителем Золотовым, многолетним охранником Владимира Путина. Золотов на министерской должности — это более логично, чем просто «честный мент» Колокольцев. Но просто в каждом, даже в таком, как наше, правительстве,всегда должны быть люди, у которых основное свойство — хорошо делать свою работу, а не выступать с речами о врагах России, Обаме или бандеровцах. Колокольцев — он как раз такой технократ, я вообще не помню каких-то его скандальных заявлений.

И то, что и он вдруг открыл в себе политического философа — вот это как раз гораздо более интересная и печальная новость,чем если бы его отправили в отставку. Ну вот зачем он говорит про гайки — это он нам хочет что-то рассказать, или не нам, а наоборот, Путину? Кто адресат Колокольцева? А нет адресата. Сейчас попробую объяснить.

Мне очень нравится такая формула, которая объясняет разницу между авторитарной и тоталитарной системами. При авторитаризме есть какой-то положенный набор слов, которые произносить нельзя. То есть делай что хочешь, говори что хочешь, только не лезь вот сюда, сюда и сюда, и тогда тебе будет хорошо. Собственно, ровно так у нас и было в нулевые.

При тоталитаризме тоже есть некий набор слов, но это уже другие слова — не те, которых нельзя говорить, а наоборот — те, которые ты обязан произносить, иначе тебе будет плохо. Ну вот буквально — сказать «Хайль Гитлер», если ты в нацистской Германии, или сослаться на Ленина, если ты в СССР. Без ссылки на Ленина тебя не напечатают, ты это знаешь.

Я не хочу сказать, что у нас уже сейчас тоталитаризм, но я вижу, что выступление Колокольцева о гайках — это не высказывание, имеющее какую-то информационную ценность, а ритуал. К концу 2015 года у нас даже полицейский-технократ должен уметь произнести речь с идеологическим обоснованием политических ограничений. Неважно, что это не входит в его обязанности, неважно, что он не умеет, неважно, что он другому учился — теперь так положено. Дело не в том, что есть время закручивать гайки и время их откручивать, нет, дело как раз в том, что есть время молчать, и есть время говорить — кстати, вот это уже не Колокольцев, а как раз Екклесиаст.

Такого действительно не было еще совсем недавно, когда российские министры сидели каждый в своем кресле и чем-то там занимались, уж не знаю, полезным или вредным, наверное, вредным, но это даже неважно — они, по крайней мере, не претендовали на то, что у них какая-то особая миссия, наполненная высшим смыслом. Теперь они начали играть в миссию, и это уже совсем другое качественное состояние государства. Чем больше проблем у России, тем больше новых слов они придумают и произнесут — собственно, об этом, а вовсе не о гайках сообщил нам Владимир Колокольцев.

На следующей неделе у нас наверняка будет много поводов поговорить об Эрдогане, и наверняка не только о нем — новые враги у России появляются теперь гораздо чаще, чем когда-либо раньше, и уже даже можно играть в такую игру, кто еще станет нашим врагом. Но я не хочу в это играть, я продолжаю больше интересоваться тем, что происходит у нас внутри России. Буду следить за этим, через неделю все обсудим.