Кашин и аресты, аресты, аресты: зачистка медведевских, незамеченный герой литовского дела и мастрид года

Наверное, уже по привычке, по инерции, ранжируя события недели я ставлю на первое место арест Михаила Абызова, хотя по-хорошему, таким новостям уже пора смещаться на второй план, потому что первый раз да, это сенсация, второй раз — ну, допустим, тоже, а двадцать второй — пусть будут две строчки мелким шрифтом, рутина, обыденность, да что говорить, если уже сейчас Абызова перекрыл Виктор Ишаев — первый, между прочим, в истории полпред президента, неважно, бывший или нет, которого тоже поместили под арест по коррупционному делу. Года полтора назад, когда сажали генерала Дрыманова из Следственного комитета, и он уже не в парадном мундире, а в бейсболке прятался от фотографов в клетке зала суда, я писал, что каждый российский чиновник должен иметь в гардеробе специальную бейсболку на случай, когда будут сажать, и пресса будет фотографировать клетку.

«По Медведеву уже бить некуда»: Константин Гаазе о причине задержания Абызова

Дрыманов тогда, кстати, еще до своего ареста говорил о тридцать седьмом годе, причем в таком духе, что тридцать седьмой год отдыхает, сейчас все жестче. И это очень ценная цитата с той точки зрения, что про 1937 год — это для меня, для пишущего автора, штамп, а российские чиновники и силовики обычно таких выражений избегают, хотя, очевидно, все именно об этом и думают. И — кто улюлюкает, и — кто просит передать товарищу Путину, что произошла чудовищная ошибка. Мне не нравится возражение, что сравнивать нельзя, потому что тогда убивали невинных и посторонних людей, а теперь по чуть-чуть сажают своих — несопоставимая разница масштабов понятна, но принцип все равно один и тот же. Каждый думает, что его не коснется, каждый думает, что произошла ошибка, а маховик все раскручивается и раскручивается.

Конечно, вспоминают известную присказку, приписываемую Ли Куан Ю, что для победы над коррупцией нужно всего лишь посадить трех своих друзей. Я бы ее перефразировал — Владимир Путин следует этому принципу с поправкой на то, что он готов посадить трех друзей, но не своих, а друзей Дмитрия Медведева. Все, кого сажают — Медведевские, даже Ишаев, и давайте я вот прямо сейчас пообещаю вам взять мораторий на намеки по поводу того, что Навальный тоже точечно и адресно мочит исключительно медведевских — вы все равно не верите, а ситуация при этом стала уже слишком драматичной. Я в своей колонке рассуждаю о политическом уничтожении Медведева, но есть еще одна версия, романтическая — что его как раз и зачищают, чтобы таким образом приготовить к преемничеству, такого сломленного и ни на что не претендующего. Я в такое не верю, и больше склоняюсь к тому, что, может быть, в Кремле так и воспринимают 2011 год как минуту слабости Медведева, который захотел остаться тогда на второй срок и даже что-то для этого пытался делать, и ему до сих пор за это мстят. Сердюков, Реймер, Никита Белых — вообще все, кого сажали в эти годы, так или иначе были связаны с Медведевым, вот проверьте — сел ли хотя бы один губернатор, которого назначал своим указом Путин. О драме Дмитрия Медведева — моя колонка для Репаблика.

Чем это должно закончиться? Во время очередного заседания правительства в Белый дом зайдут люди в масках и камуфляже, возьмут под руки премьера Медведева, наденут на всякий случай ему на голову мешок и уведут. Первый вице-премьер Антон Силуанов после минутной заминки займет председательское место, скажет – «Так, на чем мы остановились?» – и заседание продолжится.

Люди, в которых еще жив гнев позапрошлой весны («Он вам не Димон»), будут, наверное, радоваться и несмешно шутить в социальных сетях, ну и вообще можно заранее с довольно высокой точностью прикинуть, кто и что будет говорить в комментариях журналистам, кто и что будет писать в соцсетях, кто будет выразительно молчать – мы все друг друга давно знаем, все предсказуемые, все примерно понятные. Что невозможно представить – каких-нибудь громких голосов в защиту, «свободу Дмитрию Медведеву». Слова поддержки в его адрес и в лучшие-то годы особенно некому было произнести, а теперь-то и подавно.

«Теперь» – слово, которое соединяет нашу пока еще фантастическую сценку ареста в Доме правительства с мартовской реальностью 2019 года. Медведева еще не арестовали, но сказать ему что-нибудь ободряющее давно некому, нет таких людей.

Между тем ⁠день задержания Михаила Абызова, проработавшего шесть лет министром в правительстве Медведева – это (при всем уважении к драме самого Абызова) бесспорно трагический день именно в политической судьбе премьера. Из тюрьмы человека можно ⁠ждать. Из того положения, в котором сейчас находится Медведев – не ⁠ждут. Оттуда не ⁠возвращаются.

Якутия, мигранты и издевательство властей. Олег Кашин — о настоящем источнике всех межнациональных конфликтов в России

Кашин.Гуру

И если мы говорим о новом тридцать седьмом годе — хотя стоп, это я сейчас пытаюсь сделать натяжку, и это неправильно. Тот случай, когда привязки к нашему времени только вредят, потому что книга Юрия Слезкина «Дом правительства» сама по себе событие; вот арест Абызова событие недели, а книга Слезкина событие года. Я знаю, что он уже был на Дожде, и что на английском книга вышла уже довольно давно, но все равно готов настаивать на том, что выход этой книги на русском — большое событие, причем событие не из разряда новостей книжного рынка, а такой важный эпизод из жизни нашего общества, то есть бывают эпохальные тексты, и один из них перед нами, а какой был предыдущий — я даже не знаю, то есть самый простой ответ «Архипелаг Гулаг», но с ним книгу Слезкина и так слишком часто сравнивают, а второе и самое неправильное сравнение — с Трифоновым, «Домом на набережной».

На самом деле у Слезкина получился краткий курс здорового человека; краткий курс истории партии большевиков я имею в виду. И, насколько я могу судить, впервые история той то ли криминальной группы, то ли, как считает Слезкин, секты, которой на протяжении нескольких десятилетий безраздельно принадлежала наша страна — эта история впервые описана так точно и непротиворечиво. И если с концепцией секты еще можно спорить, то бесспорен здесь именно писательский талант Слезкина — а так-то он историк и этнолог, — но именно ему, а не каким-то прозаикам хватило и таланта, и ума изложить большевистскую историю так, что ни в одной букве там нет повода для неловкости за автора.

Слезкин написал первую настоящую историю КПСС, и это действительно очень важное политическое событие. Я вас всех призываю искать эту книгу и читать ее; мне немного неловко ее рекламировать, потому что издательство «Корпус», которое ее выпустило, связано с моим любимым Сергеем Пархоменко, поэтому я свою рецензию начал с того, что полиграфически книга исполнена так себе, сэкономили. Ну и дальше пишу про содержание — мой текст опубликован на Репаблике, как обычно.

Идея «малого народа» в «Доме правительства» деликатно переведена в почти социальную плоскость противостояния «студентов» и «рабочих»; «рабочие», то есть немногочисленные большевики великорусского происхождения, даже в Доме на набережной предпочитают дружить и общаться с обслуживающим персоналом, а не с формально равными им по классовым меркам представителями номенклатурного интернацистского большинства – и это самая корректная постановка «русского вопроса» во всей литературе на тему первых десятилетий большевизма. При этом – русский ли, еврей ли, кавказец, латыш – большевик все равно прежде всего будет большевиком, и бесстрастное перечисление родственных и любовных связей, психических диагнозов, судеб потомства, карьерных изгибов уравнивает всех героев Слезкина вне зависимости от их этнического или классового происхождения. Среди ключевых героев книги – Арон Сольц, чья кличка «совесть партии» звучит в контексте книги Слезкина сугубо издевательски – если этот упырь совесть партии, то можно представить, что это была за партия.

Фанатики – все. Моральные уроды – все. Чудовища – все. Других там не было, исключения невозможны, сочувствовать некому в принципе, но разглядеть – стоит.

Наверное, в этом секрет. Современники, включая Солженицына, не имели возможности вырваться из советского поля притяжения, как бы ни старались. Люди следующих поколений будут беспомощны в попытках понять, что это было. И надо зависнуть между поколениями, чтобы воспринимать историю большевизма как копошение на дне ямы с гашеной известью, но при этом обладать достаточным зрением, чтобы понимать, что именно там корчится в этой яме. До сих пор казалось, что пристальный взгляд без погружения невозможен. Американский профессор Слезкин доказал обратное – возможно, это повод принять его в классики русской литературы.

В новостях на этой неделе мелькало, что в Литве бывшему министру обороны СССР маршалу Язову, которому сейчас 94 года, дали заочно десять лет тюрьмы за вильнюсские события 1991 года, когда в город ввели танки, и погибли люди. Такая новость — ну, наверное, ее можно использовать в пропаганде на тему того, что посмотрите, до чего дошли эти прибалты в своей русофобии, можно просто иронизировать, потому что заочный суд за события почти тридцатилетней давности — то, без чего в любом случае можно было бы обойтись, если бы не политическая нужда. Ну, то есть тема суда над Язовым такая скорее полувиртуальная, инфошум.

В Литве вынесли приговор Дмитрию Язову. За что маршала СССР осудили спустя 28 лет

Но вообще-то главный герой этой новости — человек, которого мы с вами не знаем, его зовут Юрий Мель, и вот это уже точно не инфошум, потому что Мелю по тому же делу тот же суд дал семь лет тюрьмы, из которых он отсидел — реально отсидел, — уже пять лет. Надо сказать, что это с его стороны была, ну прямо назовем, глупость — ехать в Литву по каким-то делам, имея в своей биографии эпизод 1991 года, когда он, молодой офицер, командовал экипажем танка в Вильнюсе. Он приехал, его арестовали, продержали в тюрьме пять лет и вот сейчас приговорили к семи годам. Это вообще дурацкий жанр — обращаясь в прошлое, указывать политикам прошлого на их ошибки, но тоже есть, наверное, разница масштабов. Когда кто-то говорит, мол, а что же Крым у украинцев в 1991 году не забрали — это понятно, все из области фантастики, потому что способов забрать Крым не было, а некоторые вообще думали, что Союз распался временно и все понарошку. Осуждать за это — ну, можно, но необязательно.

Но что было вполне реалистично. Признавая независимость стран Балтии, кто мешал Москве взять у них расписку, что они не будут преследовать никаких граждан России за проступки, совершенные на территории этих стран до 1991 года. Независимость Литвы, Латвии и Эстонии признавал еще Горбачев, это осень 1991 года. Он, конечно, не подумал о будущих преследованиях — и он, нобелевский лауреат и всемирная знаменитость, патриарх мировой политики, — сегодня сам не может приехать в Литву, потому что ему там тоже грозит тюрьма. Понятно, что и Язов туда не поедет, а вот Мель поехал и сел, и сидеть ему еще два года. Офицеру, выполнявшему в 1991 году приказ.

Это не первый, не второй и не сто второй случай, когда именно люди, выполнявшие в свое время приказ на каком-то низовом уровне, в конце концов и несут ответственность за выполнение того приказа. Риск быть посаженным в тюрьму на следующем витке политического развития России входит в базовый пакет для каждого, кто по какой-то причине решил служить этому государству — в армии, еще где-то, неважно. «Родина всегда тебя бросит, сынок», — да, это уже аксиома, и я не знаю, что должно произойти, чтобы Россия отказалась от этого принципа. Когда хотите похвалить какого-нибудь честного боевого офицера, скажите ему, что он молодец — и в бою, и в мирной обстановке, и главное — что даже несмотря на риск быть посаженным завтра за то же, за что награждают сегодня, ты все равно служишь Отечеству. Этот риск, мне кажется, стоит считать главным свойством и, видимо, главной доблестью русского офицера — Отечество его бросит, предаст, он это знает, но все равно ему служит.

Об этом моя колонка для Репаблика.

С точки зрения современной России январь 1991 года в Литве – незначительный и второстепенный эпизод «крупнейшей геополитической катастрофы», для Литвы – основа национального мифа. Разница масштабов двух стран, двух историй – да, наверное, но легче ли от этого объяснения просидевшему уже пять лет в литовской тюрьме танкисту полковнику Мелю? Собственно, сама его поездка в Литву по делам характеризует неотрефлексированность событий 1991 года в российском обществе – человек поехал в страну, у которой лично к нему счеты за его армейскую службу, вообще не понимая, чем рискует. Мужик, ты приезжал сюда на танке давить каких-то врагов, помнишь? Они потом победили. Подумай, стоит ли тебе туда ехать. Не подумал. Наверное, он в этом смысле типичный россиянин – думать и рефлексировать о прошлом у нас не очень принято.

А о будущем? Все ведь сто раз изменится. Россия помирится с Украиной, или установит добрые отношения с той Сирией, в которой (кто сказал, что это невозможно?) однажды победят те, кто теперь воюет против Асада. Или в Центральноафриканской республике те, кого поддерживают сегодня российские ЧВК, уступят власть каким-нибудь своим оппонентам. Всякое бывает, мы уже миллион раз это видели – всякое бывает.

И каждый раз, когда обстановка в мире меняется, и Россия мирится со своими вчерашними врагами, конечную ответственность несет случайный танкист Мель, у которого за душой нет ничего, кроме вечной формулы «Родина всегда тебя бросит, сынок».

В Калининграде местный епископ выступил против маленьких статуй домовых в туристических местах города, ну и понятно, что это мракобесие, и последнее слово в городском дизайне должно быть за кем угодно, но точно не за церковью, и это уже настолько приевшаяся тема, что живых эмоций она не вызывает. Но я, калининградец, смотрю на эти статуэтки, мало чем отличающиеся от садовых гномов, и думаю не о мракобесии, а о дурновкусии, которое почему-то всегда сопровождает все городские украшательские инициативы. Понятно, что в споре консервативного епископа и горожан я буду на стороне горожан, но как быть с тем, что здравый смысл символизируют эти дурацкие и пошлые садовые гномики — я не знаю. Бедная наша Русь. Это программа «Кашин.Гуру», я Олег Кашин, встретимся через неделю на Дожде, всего доброго.