Как смерть пришла к власти. Колонка Кашина об убийстве Немцова

Олег Кашин: В прошлом году я немного поучаствовал в написании доклада «Путин. Война», посвященного памяти Бориса Немцова, давал по этому поводу комментарии каким-то журналистам, и на вопрос, зачем мне это нужно, я ответил, что хочу помочь Немцову в этот трудный для него посмертный период его судьбы. Меня ругали за эти слова, они, наверное, и в самом деле звучат нелепо, сейчас, спустя год после смерти Бориса Немцова я хочу их повторить — ну да, так вышло, что самый трудный для него период его судьбы выпал на то время, когда самого его уже нет в живых. Оказывается, так бывает.

В молодости я несколько раз публиковался в газете «Лимонка», сейчас ее уже нет. Во всех газетах принято писать в выходных данных — издается с такого-то года, главный редактор — такой-то, и в «Лимонке» тоже были выходные данные, только там было написано, что газета НЕ издается с такого-то числа (имелась в виду дата, когда ее первый раз запретили за экстремизм), а список редколлегии выглядел примерно так — Сергей Курехин, Наталья Медведева, то есть те, кто уже умер. И потом, когда очередной автор этой газеты умирал или, что чаще, погибал, его имя тоже вписывали в состав редколлегии. Так, например, произошло с активистом Юрием Червочкиным, которого забили до смерти бейсбольными битами люди в штатском, и после этого он тоже стал членом редколлегии «Лимонки». Да и лозунг у Лимонова тогда был, многие помнят — «Да, смерть».

Десять лет назад мне это казалось таким странным позерством, которое вообще свойственно Лимонову и его соратникам. Но сейчас я понимаю, что это было просто адекватное восприятие реальности — как человек с хорошим зрением чуть раньше замечает то, что через несколько секунд увидят все остальные. Идет смерть по улице, несет блины на блюде, — да, вообще-то она давно стала субъектом российской политики, просто не все пока это заметили. Вот есть какие-то факторы — выборы, свобода слова, уголовные дела, и есть смерть, которая стоит через запятую со всем остальным, что приходится учитывать. Политик выстраивает свои отношения со сторонниками, с союзниками, с властью — и со смертью тоже есть отношения. Конкретная смерть Бориса Немцова за этот год стала полноправным политическим субъектом. С ней, со смертью, взаимодействует Следственный комитет, который уже перестал стесняться того, что он не хочет ловить заказчиков убийства, то есть смерть — союзник Александра Бастрыкина. С ней взаимодействуют чеченские руководители, имена которых весь год звучали в контексте расследования дела Немцова, и, как сейчас кажется, смерть Немцова повлияла и на аппаратное положение Рамзана Кадырова, и на его политическое будущее. Не какие-то недоброжелатели в Кремле, а смерть. Завтрашний марш в Москве — это ведь тоже не сколько траурное мероприятие, сколько политическая демонстрация, и обычно политические демонстрации адресованы власти, которой демонстранты оппонируют, а завтрашняя демонстрация адресована смерти. Но и власти, конечно, тоже. Я вернусь к Эдуарду Лимонову, чтобы было нагляднее — за последние два-три года он растерял многих сторонников и поклонников, потому что фактически перешел на сторону власти. Но, по-моему, он никуда не переходил, он по-прежнему следует своему старому лозунгу «Да, смерть». Просто смерть у нас в какой-то момент пришла к власти. Смерть — это политическая сила. И позитивная политическая программа, какой она могла бы быть сегодня в России, очень простая — надо победить смерть, прогнать ее.

Чтобы она осталась там, где ей положено быть, то есть не на Большом Москворецком мосту, и не в российской политике, не среди нас, а внутри кладбищенской ограды. Чтобы ее союзники — с тортами, как у них сейчас почему-то принято, или с золотыми пистолетами, или просто с профессиональными ухмылочками пиарщиков, которые весь год вбрасывали ложные версии, искали грязь в личной жизни убитого, заставляли общество отворачиваться от расследования, или с мандатами, как те, кто до сих пор боится даже встать, чтобы почтить память Немцова — чтобы эти союзники смерти тоже куда-нибудь делись, не подыгрывали ей, не брали греха на душу. Рано или поздно они проиграют, конечно, но пока этого не произошло, и пока в судьбе Бориса Немцова продолжается сложный посмертный период, и Борис Немцов сейчас, как никогда при его жизни, нуждается в поддержке.​