Как история побеждает Путина

Уренгойский школьник и памятник Калашникову, безобразные атаки на «Мемориал» и открытие того мемориала, ради которого это общество когда-то создавалось — открытие торжественное и с участием Путина.  Столетие Февраля и столетие Октября, и бонусом — столетие чекизма. Шевкуновские выставки и диссертация Мединского. Антисталинизм как важнейшая часть базового либерально-интеллигентского пакета и царь как герой самого безумного кинематографического скандала в истории. Историю 2017 года можно написать, не заглядывая в новости актуальной политики — только прошлое, только память. Можно сочинить по этому поводу конспирологическую драму о заговоре историков или архивистов — они нас сначала приучат спорить о прошлом, а потом захватят власть. Но нет, это не заговор, а наоборот, максимально здоровая реакция общественного организма на то, что происходит в настоящем. Коллективная память и коллективный опыт — обязательная черта любого народа, и эта черта делает народ самостоятельным субъектом — не только истории, но и политики. И это буквально то, с чем на протяжении многих лет сознательно борется государство, борется власть, заинтересованная в том, чтобы быть для всех, кто живет в России, единственным источником всего, в том числе коллективной идентичности. Историю они нам придумывают и навязывают свою — это касается и культа войны, и выставок, и реабилитации сталинизма, и много чего еще. К тому же им неоткуда черпать свою легитимность — не из выборов же, и не из законов, которые штампует их Госдума. Им важно быть наследниками царей, генсеков, вообще всех, чтобы современная практика воспринималась как традиция — во внутренней политике, во внешней, во всем. Для них прошлое — повод зафиксировать нынешнее положение дел, вписав его в тот контекст, который сами они и сочиняют. И это не академический, а по-настоящему политический вопрос.

«Его роль в назначении Путина была нулевой»: Петр Авен о трех случаях, в которых Березовский повлиял на историю России

И именно поэтому пространством сопротивления оказываются не избирательные участки и не улицы, а память. Пережитая в прошлом несправедливость рифмуется с несправедливостями нашего времени, а свобода, которой не хватало когда-то, оказывается той же свободой, которой не хватает сейчас. Страна не равна государству, государство не равно власти, народ не равен государству — эти формулы,  из доказательства которых состоит вся наша история, сегодня значат больше, чем любой политический лозунг. Предмет главного политического спора не в том, кто должен сидеть в Кремле, а в том, что о себе будут думать и знать люди, живущие в стране, и чье наследство окажется убедительнее — тех, кто копал Беломорканал, или тех, кто сидел на вышках, пока люди его копали.

Наше общество сегодня ищет свою субъектность в прошлом, потому что лишено ее в настоящем. Писать портрет по тени, отбрасываемой в историю, гораздо сложнее, чем с натуры, но других способов сейчас нет: натура захвачена, монополия на холсты и краски охраняется полицейскими силами. Это не уникальный случай, истории уже случалось побеждать политику, и в наступающем году будет повод об этом поговорить — в 2018 году исполняется сто лет Александру Солженицыну, который всю свою жизнь посвятил именно этому противостоянию и победил. Нам свой путь от «Ивана Денисовича» до «Красного колеса» только предстоит пройти, но сейчас, пока мы в его начале, стоит просто иметь в виду, что это не фантастика, и что национальное прошлое всегда оказывается сильнее и весомее того, что несет и что хочет принести любая действующая власть. 2017 год уже почти весь принадлежит прошлому, принадлежит истории, и значит, всем нам. Нам, а не им. С новым годом.

Мнение автора может не совпадать с мнением редакции

Что бывает, когда оппозиция побеждает под лозунгом «Мы здесь власть!» Андрей Мовчан об истории краха страны, так похожей на Россию

Мовчан

02:55