«Как будто существует риск, что авторов вместе с Путиным вызовут на ковер»: Кашин о «понарошечности» памятника Александру III в Ялте

Важная веха в истории отечественного монументального искусства — открытие памятника Александру III в Крыму, в Ливадии. Это не первый памятник этому царю, открытый при Путине, уже было два памятника в Сибири — в Иркутске и Новосибирске, — но там царя увековечивали как строителя Транссиба, оба памятника лоббировали и оплачивали железнодорожники, а памятник в Крыму — политический, его открывал сам Владимир Путин, и, между прочим, стоит вспомнить еще один памятник уже им обоим — телевизионный, когда в 2004 году сюжет о второй инаугурации Путина в программе «Намедни» на тогдашнем НТВ смонтировали с кадрами парада из фильма «Сибирский цирюльник», где царя играл Никита Михалков, и отличить, где кино, а где реальная новостная хроника, было невозможно, слишком все похоже.

Путин, Михалков — мне кажется, это такая поколенческая вещь. У поколения наших отцов, у тех, кому на рубеже семидесятых и восьмидесятых было тридцать-сорок, есть общая травма и общий интеллектуальный опыт. Советский так называемый научный коммунизм они застали в сусловском его изводе, то есть в таком состоянии, когда всерьез относиться к марксизму-ленинизму было невозможно. А общедоступных альтернатив ему при этом не было, и если у кого-то была потребность в настоящем гуманитарном знании, искать его было, в общем, негде, и те крупицы, которые доходили до них — тот же Путин даже мог вообще ничего не читать, достаточно было поговорить в курилке с интересующимися сослуживцами или в гаражах с мужиками, которые все знают — там пересказывали Солженицына, Пикуля и Льва Гумилева, и из курилки или из гаража советский человек поколения Путина выходил уже со смутным, но достаточным по тем временам набором представлений о прошлом России, в котором положительные Александр III и Петр Столыпин оставили великое наследие, которое бездарно потратил Николай II, а потом добили большевики. Вряд ли у Путина за годы своего царствования было время критически переосмыслить свои представления об истории России, и поэтому он, наверное, не мог не поставить памятника этому царю, на которого явно хочет быть похож сам.

О памятнике Александру III в Ливадии я написал для Republic.

Ливадийский памятник дополнен стелой с многофигурной композицией, без которой легко можно было обойтись, но благодаря ей памятник можно считать не персональным монументом, а памятником эпохе – как будто существует риск, что авторов памятника вместе с Владимиром Путиным вызовут на какой-нибудь ковер и наорут: мол, чего это вы царя увековечиваете, а они в ответ скажут: это мы не царя, это мы время. Символы этого времени, изображенные на стеле, уже успели стать спорными с точки зрения самой широкой аудитории, но чем они интересны прежде всего – все эти лица и образы, в отличие от самого царя, признаны и канонизированы в советские годы, причем некоторые из них (например, самолет Можайского) для современников значили гораздо меньше, чем для советских людей.

Другим признаком той же исторической осторожности и неуверенности можно считать место установки памятника – Крым интересен здесь не как место смерти царя, а как особая, почти волшебная территория. Отрицание российской принадлежности полуострова, конечно, карается законом, но даже если без отрицания – всем понятен его нынешний сложный статус; Крым не считают российским большинство стран мира, в Крыму не работают почти все российские госкомпании и банки, в Крыму вообще сейчас все как бы понарошку; и при всех очевидных минусах этой понарошечности она позволяет власти вести себя чуть раскованнее, чем это принято в «обычных» регионах, и этот фактор тоже мог иметь значение при выборе места для памятника царю.

Фото: Григорий Сысоев / РИА Новости