«Гаишник, на которого несется чекистская машина, превращается в обычного гражданина»: почему ДТП на Новом Арбате заслуживает того, чтобы войти в историю

Главным событием недели я хочу назвать понедельничное ДТП на Новом Арбате, хотя формальных основания для такого ранжирования новостей у нас нет — новость о гибели лейтенанта Грачева прогремела в соцсетях поздно вечером в понедельник, и с тех пор происходят такие затухающие колебания — нет никакого скандала, есть только невнятный некролог на сайте МВД, где написано, что лейтенант трагически погиб при исполнении своих обязанностей, есть странный комментарий министра Колокольцева о том, что такие ЧП расследуются по закону, и, как всегда, есть комментарий Дмитрия Пескова, что это не вопрос Кремля. Никаких других новостей в этом сюжете нет, то есть нет скандала, дело абсолютно житейское.

Но мнение МВД или других госструктур здесь имеет вполне второстепенное значение, и хотя оба участника трагедии — виновник и жертва, — носят или носили погоны, перед нами эпизод прежде всего из жизни общества, из нашей жизни. Особенности поведения автомобилей со спецсигналами и спецномерами на московских, да и не только московских дорогах — это такой очень одиозный символ нашего времени, который с какого-то момента приобрел исключительное значение, то есть вряд ли мигалки и гонки по встречке или по разделительной полосе — это главное зло, которое сегодня исходит от власти, но символическое значение таких вещей, как правило, не связано напрямую с их реальным весом. Автомобильный феодализм — это то, что на виду, то, что невозможно спрятать за рублевскими заборами или дверями правительственных знаний. Дорога — это то пространство, в котором встречаются две России, та, в которой живем все мы, и та, которая облечена властью. В свое время по-настоящему историческим событием стало ДТП с участием вице-президента Лукойла Анатолия Баркова, когда на Ленинском проспекте погибли две женщины, и было понятно, что высокопоставленного нефтяника никто не накажет. Это тогда всех возмутило, рэпер Noize МС написал знаменитую песню «Мерседес С666», Андрей Лошак — колонку «Закоротило», а мигалка стала таким же символом конфликта власти и общества, как сейчас, резиновая уточка. Покойный Леонид Николаев из группы Война с синим ведром на голове запрыгивал на машину ФСО возле Большого каменного моста, а само синее ведерко, издалека неотличимое от проблескового маячка, превратилось в итоге в стартовую точку массового движения автомобилистов, из базы которого мы и узнали, что лейтенанта Грачева убила машина, закрепленная за Федеральной службой безопасности.

Остроумное решение проблемы Медведева: что стоит за слухами о ликвидации должности премьера

Кашин.Гуру

И вот тут происходит что-то вроде разрыва шаблона — жертвой привычно возмутительной аварии с участием АМР стал полицейский, то есть человек из ведомства, которое тоже находится в той, «мигалочной» России. И если само это ведомство сейчас испуганно молчит, давая сквозь зубы самые примирительные комментарии, то какое это вообще имеет отношение к жизни обычных российских граждан? Мы же с вами не стоим в костюме ГИБДД с палочкой посреди Нового Арбата, так и беспокоиться не о чем.

Беспокоиться, наверное, и в самом деле не о чем — здесь не столько новость, сколько иллюстрация к давно сложившемуся положению вещей. МВД — структура, обладающая известной вседозволенностью и безнаказанностью, но внутри вертикали тоже есть градация таких структур, и в сравнении с ФСБ МВД обладает примерно теми же правами и возможностями, что и обычные люди в сравнении с МВД. То есть гаишник, на которого несется чекистская машина, вдруг превращается в обычного гражданина. Здесь можно рассуждать о том, насколько эта ситуация унизительна для полицейских, но я бы не стал ждать от них коллективного прозрения по поводу того, что такая система враждебна не только тем, кого они привыкли разгонять на митингах или штрафовать на дорогах, но и им самим. Конфликты между силовыми ведомствами — это давняя отечественная традиция, в эти дни многие вспоминали убийство на «Ждановской», когда в 1980 году пьяные милиционеры забили до смерти чекиста, и это привело к краху всего тогдашнего МВД и к самоубийству министра Щелокова — да, это соблазнительная историческая параллель, но не более того. Войны силовиков никогда не приводят ни к чему хорошему для обычных граждан, а за системную безнаказанность мигалок в равной мере несут ответственность все госструктуры, даже если одна из них сама вдруг становится жертвой.

Это ДТП заслуживает того, чтобы войти в историю, не потому, что оно может поссорить МВД и ФСБ, а потому, что оно обозначает новые границы уязвимости для людей внутри системы. В этом смысле гибель лейтенанта можно сравнить с арестами губернаторов — до какого-то момента там тоже ведь не было такого риска, что сегодня ты хозяин жизни, а завтра сидишь в тюрьме. Сейчас этот риск есть, и для полицейских, как мы видим, риск погибнуть под колесами АМР тоже есть. И если оказывается, что система не дает никаких гарантий собственным винтикам, рано или поздно они задумаются о том, нужна ли она им самим. Собственно, я сейчас их прямым текстом призываю об этом задуматься, и в колонке для издания Republic я делаю то же самое.

Быть полицейским в России – почетно и стыдно. Престижная профессия, обеспечивающая ее представителям отличный, по российским меркам, уровень жизни, отягощена самой дурной корпоративной репутацией; принцип коллективной ответственности – вещь очень спорная, но коллективную ответственность предусматривают погоны как таковые, и все существующее полицейское зло в диапазоне от майора Евсюкова и ОВД «Дальний» до боевиков из МВД Чечни в равной мере поделено между всеми людьми этой корпорации, и гаишник на Новом Арбате, конечно, не может быть здесь каким-то исключением. Что должно произойти, чтобы российский полицейский оказался в той же роли, в которой много лет существуют миллионы обычных российских граждан? Ответ на этот вопрос был дан вечером в понедельник на Новом Арбате. Полиция и граждане оказываются в равных условиях, когда по разделительной полосе мчится «мерседес» ФСБ и не тормозит, даже уже сбив человека.

Эта трагедия едва ли сблизит полицейских и общество; масштаб рисков, которым подвергаются современные россияне, жестко привязан к их социальному положению, и личный состав МВД в сравнении с остальными гражданами РФ все равно остается гораздо более защищенной социальной группой, а то немногое, перед чем МВД бессильно, проходит по категории форс-мажора. Вероятность гибели под колесами чекистской машины слишком низка, чтобы всерьез о ней думать, когда на другой чаше весов лежит полицейская зарплата и полицейский соцпакет в самом широком смысле этого слова, включая коррупционный. Эта простая формула объясняет, почему единственными публичными защитниками полицейской чести в трагический момент оказались соцсети и пресса, и почему молчит МВД.