«Экспериментальный образец человека из будущего»: Кашин о том, как Амина Окуева прорвалась за пределы советской матрицы

На Украине убили Амину Окуеву, это жена известного украинского чеченца Адама Осмаева, который прославился пять лет назад как якобы организатор того опереточного предвыборного покушения на Владимира Путина, а потом стал звездой донецкой войны, командиром батальона имени Джохара Дудаева. Этим летом Окуеву и Осмаева уже пытались убить, и это было такое настоящее кино, когда Амина опередила киллера, успела достать пистолет и сама его расстреляла — они остались живы, а киллер до сих пор в больнице под арестом. Второй раз такого чуда не случилось, на них опять покушались, Осмаев выжил, а Окуева погибла.

Ее публичный образ — такая мусульманка в платке, — многих сбивал с толку, ее считали чеченкой, но нет, это такой традиционный украинский тип, к которому принадлежат самые разные люди от Марии Дэви Христос до Юлии Тимошенко — постоянные превращения, ничего настоящего. Амина Окуева на самом деле была Натальей Никифоровой, ее отчим был директором главного одесского музея иностранной живописи, о нем ходили слухи, что он замешан в краже картины Караваджо «Поцелуй Иуды» — тоже такая вполне кинематографическая деталь. Потом Амина Окуева говорила, что ее настоящий отец — этнический чеченец, но это выглядело как часть той легенды, которую она о себе создавала.

Но финальные главы этой легенды были написаны без ее участия и уже после ее смерти — об Амине Окуевой как о настоящем герое и друге пишут сейчас в том числе и российские оппозиционеры, особенно уехавшие на Украину. Даже Аркадий Бабченко, который когда-то воевал в Чечне на стороне федералов, пишет об Амине, что ему тяжело терять своих. И это особенно впечатляет на фоне некролога, написанного украинским медиадеятелем Юрием Бутусовым, который так восторженно пишет, как Амина мечтала устроить теракты в российском тылу, чтобы показать российскому обществу, что такое война.

Почему это все меня так взволновало? Потому что я тоже не люблю Путина, но в обычное время как-то не задумываюсь о пределах этой нелюбви, а тут так все наглядно — женщина с войны, женщина с криком «Аллах акбар», женщина с мечтами о терактах — вот она тоже была против Путина, и для, по крайней мере, некоторых из тех, кто тоже против, она герой. Для меня точно нет, но это «нет» — такое тоже очень рискованное, потому что, наверное, оно подразумевает солидарность с теми киллерами, которые охотились за Аминой и ее мужем и, надо полагать, продолжат преследовать Адама Осмаева.

Это не просто игра, в которой надо выяснить, кто хуже — так-то понятно, что хуже оба. Просто любая мутация любого привычного образа, — а Амина была именно таким мутантом, — демонстрирует, до какой степени хрупко и условно наше представление о чем угодно. Будучи против Путина, я не могу быть за Амину, и представляю себе, если именно такой или похожий тип лет через двадцать станет распространенным и на Украине, и у нас. Вот просто представьте, если главным оппозиционером в России будет не Навальный, а, скажем, Варвара Караулова — за кого в этом случае будет правильнее и честнее быть? Я не знаю, но, по крайней мере, предлагаю подумать уже сейчас. Об этом моя колонка для Republic.

Окуева – это действительно слишком экзотическая фигура, не вполне типичная для публичного поля российско-украинского конфликта. Этот конфликт, который официальная Россия четвертый год настойчиво называет гражданской войной, действительно очень похож на гражданскую войну, но воюют в ней не граждане Украины, а граждане СССР – люди из России и Украины, говорящие чаще всего на одном языке, имеющие одни и те же привычки и одно и то же воспитание. Эта схожесть воюющих сторон – сейчас ее уже все забыли, но она до какого-то момента была очень важным свойством и чеченской войны тоже. Советским генералам из федеральных сил противостояли советские же генерал Дудаев и полковник Масхадов, и одному из них молва 1995 года приписывала сказанную с горечью фразу, что если бы мы по-прежнему были единой армией, этой армии не было бы равных в мире. Тогда, наверное, никто не задумывался, что чеченские лидеры с советским прошлым были заведомо уходящей натурой, и уже даже поколение Шамиля Басаева, успевшее только повзрослеть в СССР, от поколения Дудаева и Масхадова отличалось радикально. Поколение Разана Кадырова — тем более. Если этот принцип примерить на российско-украинский конфликт, то образ Амины Окуевой станет понятен именно как едва ли не первый настоящий прорыв за пределы советской матрицы, в которой пока еще живут все участники конфликта, от вождей до последнего бойца. Исламизированная украинка, готовая спокойно рассуждать об ответных терактах в России, – сейчас это слишком непривычный типаж, но чем дольше длится этот конфликт, тем неизбежнее самые экзотические мутации и действующих его участников, и людей из новых поколений. Амину Окуеву стоит воспринимать как экспериментальный образец человека из будущего, в котором прежние обязательные признаки солдат донецкой войны стерты и уступают место чему-то совсем принципиально новому и до сих пор неизвестному.

Фото: Сергей Поляков / РИА Новости