Албуров рассказывает Кашину, как он сходил к Путину

Зато он имеет смысл вот такой — миллионы людей смотрят Путина по телевизору, это чуть ли не единственный прямой эфир, который вообще есть на государственном телевидении. И благодаря этой форточке, — ну и конечно, благодаря Винокуровой и Соломину с «Эха Москвы», и Рубину из РБК — в общенациональном эфире звучат имена сыновей Чайки, Ротенбергов, Турчака, Екатерины Тихоновой, политзаключенного Соколова. Темы, которых не существует для федеральных телеканалов, оживают благодаря этим вопросам. Не знаю, насколько это эффективно по-настоящему, но другой возможности быть услышанным аудиторией федерального телевидения для этих тем не существует. Привязанность Путина к телевизионным форматам оказывается, может быть, последней гарантией свободы слова в России.

И еще. Видимо, именно по вине Екатерины Винокуровой, спросившей про Чайку, возможности задать вопрос лишился один из авторов того самого расследования, сотрудник Фонда борьбы с коррупцией Георгий Албуров, представлявший на пресс-конференции СМИ под названием «Левиафан». 

Албуров: Добрый вечер, Олег, вы сказали буквально все, что я собирался сказать и про миллионную аудиторию, и про то, что после первого вопроса про Чайку Путин так просел, что второго вопроса, очевидно, Песков не допустил.

Кашин: Тогда отмотаем пленочку на неделю или месяц до пресс-конференции, когда вас аккредитовывали. Потому что имя человека, судимого по делу о картине, соратника Навального, сотрудника СМИ «Левиафан» явно не могло пройти мимо внимания Пескова. То есть он не просто вас подписал, а явно советовался, утверждал. Вы не знаете кухни, как это было?

Албуров: Естественно, никакой инсайдерской информации у меня нет, я просто расскажу, как это выглядело с моей стороны. Где-то полгода назад, спустя года полтора судебных разбирательств и тайных регистраций СМИ мы все-таки сумели кое-как зарегистрировать наше средство массовой информации.

Кашин: Когда?

Албуров: Где-то полгода назад.

Кашин: Очень важный момент, мне кажется, насколько я знаю, по крайней мере, до сих пор к Путину пускали только СМИ, которым больше года. Я не говорю, что у вас какой-то сговор, может быть, правила изменились.

Албуров: Мне журналисты говорили, что в этом году разрешили еще иностранным СМИ без аккредитации.

Кашин: Конкретно «Медузе», да.

Албуров: Мы хотели зарегистрировать это СМИ очень давно, полгода назад у нас это тайно получилось, потому что регистрировали на ООО, которое принадлежит нашему стороннику, мы не разговаривали об этом в офисе. Поэтому получилось. СМИ регистрировало для того, чтобы писать запросы.

Кашин: Оно существует, оно есть? Сайт или бумажный выпуск?

Албуров: Бумажные выпуски, насколько я понимаю, от «Левиафана» происходят. Но, в основном, сейчас это СМИ для того, чтобы писать запросы. И мы просто наобум, сохранился имейл, где я пишу: «Чуваки, тут аккредитация на пресс-конференцию Путина открылась. Давайте попробуем?». Давайте попробуем, прикольно будет. Написали запрос — я про это забыл, уехал в отпуск.

Кашин: В итоге в Кремле сидит Песков и думает: «Ха, Албуров, прикольно будет». Но, видимо, так оно и есть, так эти вопросы и решаются.

Албуров: Скорее всего, так эти вопросы и решаются. Возможно, они просто решили, что пришло время дать какой-то официальный ответ на вопросы про Чайку, вот это такая хорошая возможность.

Кашин: Я про Катю Винокурову, опять же, поскольку и у Навального, и у вас, еще много у кого было такое, что она все испортила, потому что свалила все в одну кучу. Вы чего бросаетесь на Катю?

Албуров: Я на Катю не бросаюсь, спасибо, что она спросила про Чайку, про Ротенбергов, про всех. Конечно, она, тем самым, лишила всех остальных, кто хотел спросить про Чайку, возможности задать этот вопрос. Собственно, плохо задала вопрос, потому что все увидели реакцию Путина, и Песков увидел реакцию Путина на вопрос про Чайку.

Кашин: Реакция была, конечно, поразительная. Перемкнуло старика.

Албуров: К такому вопросу надо готовиться на пресс-конференцию, где буду я, где будет Винокурова, про Чайку — видимо, все подготовленные ответы из головы как-то вылетели.

Кашин: Забыл фамилию Браудер.

Албуров: Еще он там перепутал Чаек и Турчака.

Кашин: Это моя тема, откуда возник папа Турчака — вообще не понимаю. Ну ок. В итоге в сухом остатке вы довольны своим походом туда или скомканное впечатление?

Албуров: В сухом остатке, если отбросить бесплатную папочку, то остается то, что вживую мы увидели реакцию Путина, вживую мы прекрасно увидели, что он совершенно был не готов к вопросу про Чайку. И вы совершенно правильно сказали, я когда шел на эту пресс-конференцию, я шел туда обращаться не к Путину, а обращаться к миллионам людей, которые еще не знают про Чайку. Поэтому мой вопрос отчасти включал в себя короткое изложение этой истории для того, чтобы люди действительно узнали.

Кашин: Обидно, что не прозвучали ни у Кати, ни у кого слова «Цапки», «Кущевка».

Албуров: Очень смешно было, потому что я сидел так: сижу я, сидит Путин, сидит Песков. Песков постоянно смотрит на Путина, а я сижу так, что я у него ровно за спиной и держу этот плакатик с надписью «Чайка» все три часа. Это, конечно, было смешно.

Кашин: Я сам ни разу не был на Путине, более того, мне однажды отказали в аккредитации, три года назад, по ФСОшной линии. Такой момент: вы, как не журналист, который пришел на это мероприятие, какое ощущение среди этих людей, которые как собачки: «Меня спросите, меня!». Атмосфера для не журналиста, для живого человека какая?

Албуров: Как только я туда зашел, ко мне начали подходить какие-то журналисты, первое, что я им сказал: «Чуваки, это же какое-то адское унижение. Вы стоите в куче очередей, здесь жарко, душно, ждете его. Он еще, ладно, на эту пресс-конференцию не опоздал, но Путин же на все остальное на целые часы опаздывает, а вы стоите, ждете. Это совершенно отвратительно». Ощущение, конечно, было весело, когда я стою, рядом со мной стоит женщина в очереди, я заглядываю к ней в листочек, там вопрос: «Владимир Владимирович, приедете ли вы к нам в Мордовию на рыбалку?». Примерно такие вопросы были у 99% журналистов.

Кашин: Поразительно, я об этом пишу каждый год, с чего все началось: моя приятельница калининградская уже 14 лет назад спросила Путина, почему у него была белая собачка — стала черная. В итоге эта журналистка стала у нас в Калининграде специалистом по собачкам губернатора и прочих. В итоге губернатор ей дал денег на свою газету. Именно такой формат. В каком странном мире мы живем. Последний вопрос: издание «Левиафан» все-таки будет как бренд, как газета или какое-то СМИ? Название хорошее.

Албуров: Название хорошее. Как вы видите, журнал «Левиафан» уже что-то делает, уже пишет запросы, делает пресс-конференции.

Кашин: А пресс-карты будете выдавать? Или уже выдаете? Больная тема для многих, когда активисты ходят с пресс-картами.

Албуров: Я не думаю, что от «Левиафана» должны ходить активисты с пресс-картами, но ходить с пресс-картами, например, наблюдателями на выборах — это важно, потому что это дополнительная возможность отправить наблюдателя. Как в Костроме от «Левиафана» тоже направлялись наблюдатели. Это было полезно, никто их не выгонял с участка.

Кашин: Спасибо.