Кашин и параллельные реальности

Добрый вечер, это программа Кашин гуру, я Олег Кашин. Каждый день я пишу колонки и думаю о судьбах родины. Нам сегодня снова есть о чем поговорить, но начнем с контекста.

В конце прошлой недели новые руководители РБК встретились с трудовым коллективом этого СМИ, встреча была закрытой, но кто-то из ее участников записал ее на диктофон и отдал запись «Медузе», и тут уже проблема из плоскости свободы слова переместилась в плоскость журналистской этики — всю неделю мы читали в соцсетях споры о том, имел ли аноним из РБК право сливать запись в СМИ или не имел, и эти споры выглядят гораздо более остро, чем споры непосредственно о судьбе РБК.

Нетрудно заметить, что на стороне сохранения корпоративной тайны выступают прежде всего люди, которые сейчас до сих пор работают в каких-то СМИ — в том же РБК, в «Коммерсанте», ну и, конечно, в государственных гигантах типа ТАСС. А на стороне того, кто слил запись «Медузе» — те журналисты, в жизни которых уже были драматические эпизоды, связанные с увольнениями и разгромами редакций. Я нахожусь во второй группе, и мне кажется, что это действительно очень четкая закономерность — я знаю, что это такое, когда ты становишься очередным звеном «гребаной цепи» (так когда-то журналист Филипп Дзядко назвал серию скандальных увольнений в СМИ — «гребаная цепь»), и поэтому я поддерживаю тех, кто партизанскими методами сопротивляется давлению. И я даже не догадываюсь, а прекрасно понимаю, что если бы четыре года назад меня не уволили, и я бы по-прежнему работал в «Коммерсанте», я бы сейчас тоже говорил, что нарушать корпоративную этику нехорошо и записывать закрытые встречи нельзя. Это такое грустное открытие — что наше гражданское сознание так зависит от нашего гражданского бытия. Я много раз наблюдал самых бескомпромиссных людей, которые могли себе позволить быть бескомпромиссными, потому что они были частью сильных и смелых коллективов, а когда эти коллективы распадались, именно эти бескомпромиссные люди превращались в самых отвратительных конформистов. Я стараюсь не быть конформистом, но стараюсь и не забывать, что я пришел к этому состоянию довольно извилистым путем, и у меня нет права осуждать тех, кто таким путем не ходил. Но, как говорится, если пойдете — догоняйте. А о коллизии с РБК я написал колонку в издание «Слон».

На прошлой неделе на моем сайте «Кашин.гуру» вышла статья художника Петра Павленского «Единомыслие», в которой он выражал тревогу по поводу того, что премия Вацлава Гавела, которую он получил в мае, ему может просто не достаться из-за того, что он пообещал отдать денежную часть этой премии шестерым выжившим «приморским партизанам», которые сейчас сидят в тюрьме. Опасения Павленского подтвердились — премию у него отобрали теперь уже официально, премиальная комиссия решила, что это будет неправильно, если лауреат премии Гавела, то есть героя ненасильственного сопротивления, поддерживает тех, кто участвовал в сопротивлении насильственном.

В этом конфликте я полностью на стороне Павленского — даже не касаясь партизан, если человеку присудили премию, он, наверное, все-таки сам может ею распоряжаться и тратить ее, на что он хочет. Я помню, я однажды получил в Германии премию за свободу слова, там были какие-то деньги, и я на них купил себе пальто — если бы меня догнали немцы из оргкомитета этой премии и сказали бы — погоди, пальто покупать нельзя, отдавай-ка нам деньги назад, — я бы, наверное, обиделся.

И вот здесь вопрос — на кого именно должен обижаться Павленский. Комиссия по присуждению премии Гавела большая, там много разных людей из разных стран, там есть вдова чешского президента Дагмар Гавлова, там есть бывший румынский президент Эмиль Константинеску, но мне все-таки кажется, что эти люди не обязаны быть в курсе всех тонкостей российской жизни, и спорить с ними не о чем. Это иностранцы. А россиянин в комиссии ровно один, и это всем известный Гарри Каспаров. Это, может быть, прозвучит грубо, но именно на него я возлагаю персональную ответственность за то, что у Павленского отобрали премию. В колонке для «Дойче велле» я эту мысль развил, и получилось даже жестче, чем у меня бывает обычно.

У Алексея Навального сейчас интересная вендетта против вице-премьера Шувалова — я думаю, все читали про «царь-квартиру» в высотке на Котельнической и все смотрели видео Навального про собачек корги, которые летают на дорогом бизнес-джете. Я работал в таблоидах, считаю их пространством для самой интересной и сложной журналистики, и я понимаю, что сегодня в России нет таблоидов, которые могли бы работать на таком уровне, как Навальный — им просто не хватит профессионального мастерства, они не умеют, они давно стали частью пропагандистской машины. Поэтому Навальному приходится быть не только политиком, но и журналистом, такая интересная ситуация, на которую многие давно обращают внимание, я помню, несколько лет назад журнал GQ даже признал Навального журналистом года, а потом из телеверсии награждения именно эту номинацию вырезали.

Так или иначе. Вот есть очень яркая и мощная таблоидная сенсация, произведенная Навальным, и есть довольно дикое противоречие — все понимают, что эта сенсация так и останется достоянием аудитории Навального. То есть да, в Кремле это, конечно, тоже читали и смотрели, и наверняка сделают выводы — ну не знаю, наградят Шувалова или возбудят новое дело против Навального, — но в видимой части кремлевского айсберга ни одна льдинка не шелохнется. Об этом я написал для издания Rus2Web.

Давайте вернемся к теме РБК — там на этой неделе была, я считаю, историческая публикация, заслуживающая нескольких строчек в учебниках журналистики. Дело даже не в том, о чем была статья, а в подписях под ней — фамилия, а рядом с фамилией звездочка, и внизу сноска «Бывший журналист РБК». То есть уволили главного редактора и еще двух руководителей редакции, за ними ушли еще многие журналисты, и это такой свет гаснущей звезды — журналисты ушли, а их последнее расследование выходит в газете, в которую они уже не вернутся. Такое грустное кино.

И вот о чем это расследование — Валдай, легендарный национальный парк, жемчужина русской природы и одна из резиденций президента России. Оказывается, рядом с этой резиденцией есть целая система частных усадеб наподобие печально известного кооператива «Озеро» — друзья и знакомые Владимира Путина купили землю, построили там дома и живут такой большой семьей в переносном значении этого слова. В расследовании бывших журналистов РБК много очень милых деталей — например, на Валдае познакомились родители Путина и, возможно, именно поэтому он так любит это место, оно по частоте пребываний Путина конкурирует только с Сочи, в Кремле он бывает реже. А еще там вырубили березы и сажают кедры, потому что у кого-то из обитателей этого секретного поселка аллергия на березовую пыльцу. Это уже какой-то Гоголь или Щедрин — нравы высшего чиновничества и трогательны, и безумны одновременно. О нашей власти и в лучшие годы нельзя было сказать, что она как-то прочно связана с обществом и зависит от него, но сейчас все это достигло просто каких-то заоблачных вершин — иногда кажется, что вот умрет какой-нибудь высокий российский чиновник, врач будет делать вскрытие, а там и внутри все не как у нас, например, три разноцветных сердца и щупальца еще какие-нибудь. Но если без таких фантазий, это можно назвать такой формой эмиграции — они же отделились от нас, значит, они эмигранты, хоть и живут в России. Об этом я написал для «Слона».

Я на днях попал в новости, и это такая смешная история — у людей почти получилась фальшивка, но прокололись на самой маленькой мелочи — собственно, на мне, и вместо скандала получился анекдот. Российские СМИ такого сугубо патриотического формата — «Комсомольская правда», «Лайф» и еще какое-то количество изданий этого круга вплоть до знаменитого РИА ФАН, связанного с «ольгинскими троллями», ссылаясь на никому не известное украинское общественное движение, обнародовали список из 24 друзей Украины, живущих в России, и в этом списке рядом с Михаилом Ходорковским, Алексеем Навальным и прочими есть и я, Олег Кашин.

И здесь можно предположить, что люди взяли какой-то набор критиков Кремля и записали их в украинцы, чтобы потом трясти этим списком — посмотрите, мол, они ругают Путина, потому что сами желают Украине военной победы и хотят вернуть ей Крым, но, видимо, поленились изучить высказывания каждого фигуранта этого списка по украинскому вопросу, потому что конкретный я — кто угодно, но только не друг Украины, и любой настоящий, а не ольгинский украинец, который взялся бы за составление такого списка, меня бы в него не включил. Я не хочу сказать, что все обязаны знать мою позицию по поводу Украины, но две минуты в Гугле — и вы увидите, как я вместе с севастопольцами праздновал аннексию Крыма на площади Нахимова в этом городе, а когда началась война в Донбассе, я писал, что самым верным способом остановить ее станет ввод российских войск в этот регион. В марте 2014 года в американском журнале New Republic вышла моя статья «Россия всегда считала восток Украины русской землей», в которой я цитирую Галича — «Граждане, отечество в опасности, наши танки на чужой земле», и спрашиваю, как быть, если земля не чужая. Такой вот я друг Украины.

Может показаться, что я сейчас оправдываюсь — ради Бога. Этот, в общем, ничтожный повод с фальшивым списком украинской пятой колонны мне кажется поводом еще раз обратить внимание на очень нехорошую иллюзию, которой в равной мере подвержены и сторонники Кремля, и его противники, в том числе на Украине. Эта иллюзия заключается в том, что критик Путина автоматически должен поддерживать украинское государство, а тот, кому оно не нравится, напротив, должен поддерживать Путина. Так вот, я хочу сказать, что на самом деле никто никому не должен. Путин, каким бы великим и ужасным он ни был, вообще ничтожно мал на фоне большого русско-украинского вопроса, неуклюже замятого двадцать пять лет назад в 1991 году и грозно вставшего вновь два года назад, когда Россия забрала себе Крым, и потом началась война в Донбассе. Я знаю очень многих людей, для которых поведение России на Украине в эти два года ничем не отличается от поведения Советского Союза в Чехословакии в 1968 году или в странах Балтии после пакта Молотова-Риббентропа — огромная злая империя пытается подмять под себя маленький свободолюбивый народ. Но у тех, кто рассуждает так, мне кажется, нет или сердца, или головы, или и того, и другого. Украина — не Чехословакия, потому что о Праге Булгаков не мог написать роман «Белая гвардия», а о Киеве написал. Украина не Литва, потому что литовцы не управляли Советским Союзом на протяжении тридцати послесталинских лет, а украинцы Хрущев и Брежнев управляли. Украина не Латвия и не Эстония, потому что Нарва и Даугавпилс стали русскими городами в результате советской оккупации, а Севастополь и Донецк не стали украинскими, несмотря на десятилетия советской и постсоветской украинизаторской политики.

Империя — советская, российская, любая, — давно умерла, и мечтать о ее возрождении было бы глупо, я и не мечтаю. Я мечтаю как раз о том, чтобы наш народ, русский народ, наконец перестал относиться к украинцам как к своему народу — вот как у них есть популярное стихотворение «Никогда мы не будем братьями», я тоже хочу, чтобы мы поняли, что граница между Россией и Украиной проложена не понарошку, и две наши страны населены двумя разными народами, и я даже радуюсь, когда очередной наш политэмигрант, выступающий в Киеве на тему, как нам обустроить Украину, встречает обструкцию со стороны местных, которые его не звали и не просили им ничего обустраивать. Я хочу, чтобы бывшая УССР шла в будущее тем путем, который она себе выбрала, и чтобы у нас вообще никому не приходило в голову думать о ней, как о чем-то своем. Наша страна — Россия, и наш народ — русский, и те наши оппозиционеры, которые выносят эту простую мысль за скобки, я уверен, не имеют здесь никакого будущего. Список друзей Украины — да, конечно, это фальшивка, но она вообще никак не отменяет того, что среди российских оппозиционеров есть много всяких людей, но далеко не каждого из них можно назвать другом России. Оппозиция, которая способна на что-то рассчитывать, может быть только патриотической и народной. В Кремле это, кстати, очень хорошо понимают, и именно поэтому стараются преподнести все так, будто все критики Кремля — друзья Украины, и я прошу внести в протокол — я не люблю Путина, но Украине я не друг. Я друг России.

Я плохой комментатор на международные темы и стараюсь их избегать, но террор, смерть, трагедия — это не внешняя политика, да и вообще не политика, это просто самое важное, что происходит сейчас в мире. Я люблю читать книги про межвоенную Европу, и в них самое жуткое — это когда ты понимаешь, чем все закончится. Вот этот блистательный дипломат из Лиге наций сгорит в печке в Освенциме. Вот этот советский комбриг, изображающий испанского республиканца, сгниет на Колыме. Вот этот художник, возвращающийся из Парижа в Ленинград, умрет в блокаду. Когда мир рушится, самое страшное, наверное — это не сам процесс, а его предчувствие, и то, что у нас сегодня считается новостями, наверное, когда-нибудь тоже будет восприниматься именно так — вот была какая-то жизнь, были люди, а потом всех накрыло волной. Ну если не всех, то многих. Берегите себя, что тут еще скажешь. Это программа Кашин гуру, я Олег Кашин, до встречи через неделю.