«Я ночью просыпаюсь в холодном поту от того, что я подведу руководство». Владимир Мединский о рэпе, мате, Серебренникове, «Крымском мосте» и деньгах

Мединский: Я думаю, стечение обстоятельств, в первую очередь, потому что достойных людей очень много. Обстоятельства складываются так, что кто-то становится руководителем телеканала, кто-то министром, а кто-то трудится на другом важном участке. Мне кажется, специально к этому идти, по крайней мере, в части правительства специально к этому идти нельзя.

Синдеева: А вот скажите, насколько… Вы уже даже отвечали на этот вопрос, но я все равно хочу понять, вот насколько важен культурный бэкграунд для того, чтобы быть министром культуры? Вот в вашей биографии, в общем-то, не так много всего, то есть вы журналист по образованию, вы историк, вы занимались профессионально пиаром, вы занимались бизнесом, потом вы были очень долго депутатом. И вдруг министр культуры. То есть вообще это важно?

Мединский: Ну, наверное, здесь бэкграунд такой, я действительно начинал даже не столько с пиаровского, сколько с рекламного бизнеса в девяностые годы. Ну, мы все этим занимались, надо было зарабатывать. И потом постепенно от рекламно-пиаровского бизнеса я перешел к политическим технологиям, с политических технологий — к выборам, от выборов — к руководству штабами кандидатов избирательных кампаний. И так постепенно, на каком-то этапе, стал работать сначала в «Отечестве», потом в «Единой России», руководил штабом по Москве избирательным, самым первым, еще когда только появилась партия «Единая Россия». И потом восемь лет депутатом Государственной Думы, в том числе некоторое время руководил и Комитетом по культуре, при том, что с самим Комитетом работал очень плотно, поскольку много писал, был достаточно в те времена издаваемым публицистом, популяризатором истории, и в силу этого много общался с деятелями культуры. Ну вот так сложилось, да. Я, конечно, не могу сказать, что я всю жизнь готовился к этой должности, это стечение обстоятельств. Но в то же время люди мне знакомы, отрасль знакома, учреждения знакомы, поэтому это не было вхождение во что-то совершенно неизвестное.

Желнов: Но, видимо, еще имеется в виду, что ваши предшественники все, и Авдеев, дипломат, который работал во Франции, проводил «Русские вечера» во Франции, был формально гораздо ближе к культуре…

Мединский: Авдеев? Нет.

Желнов: Соколов, еще предыдущий министр культуры, ректор консерватории.

Мединский: Соколов был ближе к одному из видов искусств. Поэтому…

Желнов: Да. Но у вас таких видов не было. Вот вас самого это как-то…

Мединский: А литература нет?

Желнов: Но все-таки вы литературой не занимались непосредственно профессионально, как литератор. Все-таки у вас был другой источник доходов, другая работа постоянная.

Мединский: Мои доходы как литератора многократно превышали мои доходы как депутата Государственной Думы.

Синдеева: А сейчас?

Мединский: У меня книги издавались стотысячными тиражами. Спросите Дмитрия Быкова, мы с ним знакомы задолго до Министерства культуры, именно как авторы.

Синдеева: А сейчас вам книги приносят что-то?

Мединский: Приносят, но не так существенно, потому что для того, чтобы продаваться, необходимо постоянно пополнять линейку, то есть надо писать что-то новое. А у меня последняя книга была написана, сколько там, то есть написана еще раньше, а вышла больше семи лет назад. Но приносят, все издаются, все продаются.

Синдеева: То есть вы продолжаете получать роялти?

Мединский: Да, конечно.

Синдеева: В интервью ВВС у вас такая была цитата «Человек или политик, который готов занять любое кресло, должен быть очень уверен в своих силах». Вы ответили «Я — нет», когда вас спросили, «Вы могли бы быть любым министром?». Вы считаете, что кресло министра культуры это вообще ваше кресло? Опять же, это возвращаясь к бэкграунду.

Мединский: Не имеет никакого значения, что считаю по этому поводу я. Важно, что считают те, кто мне эту работу доверил, и что считают те, с кем я работаю. Вот и все, то есть профессиональная аудитория, с которой мы работаем, избиратели и, соответственно, те, кому избиратели делегировали право формировать правительство. Какое значение имеет мое мнение по этому поводу, что бы я не считал, я могу терзаться в комплексах неполноценности, но быть при этом эффективным, и с точностью до наоборот. Это касается не меня, любого из нас. Какая разница, что вы считаете по поводу себя в качестве руководителя телеканала?

Синдеева: Давайте по-другому. А если бы вдруг вам… Я часто сомневаюсь, на самом деле, там ли я оказалась.

Мединский: Мы все сомневаемся, на самом деле. Важно, сомневаются или нет ваши подписчики и зрители.

Синдеева: Не знаю.

Мединский: Они ставят оценку.

Синдеева: Смотрите, в интервью Соловьеву вы сказали, что мы сейчас главные на культурной карте мира. Это такое, громкое заявление. А вот скажите, можете сказать, кто сейчас представляет Россию на этой мировой арене культурной? Особенно среди новых исполнителей. Вот что мы создали за эти, не знаю, последние годы?

Мединский: Ну, действительно по целому параметру категорий мы главные на культурной карте мира. Мы делаем мирового уровня кинематограф, я начну, может быть, не с самого очевидного. Мы безусловно, лидеры в сфере исполнительского искусства музыкального, просто лидеры. Мы лидеры, вне всякого сомнения, в сфере образования культуры, образования в сфере культуры.

Желнов: Вы сказали про кинематограф и про исполнителей. А кто, имена, кто Россию представляет, из другого поколения?

Мединский: Вы знаете, я бы сейчас вот… Давайте сразу договоримся, я постараюсь не называть имена, фамилии, конкретные учреждения.

Желнов: Не в смысле рекламу делать, просто интересно ваше понимание.

Мединский: Дело не в рекламе. Я счастлив был бы делать рекламу и говорить, что Гергиев и Мацуев собирают полные залы. И это правда, что наши театры на гастролях за рубежом собирают полные залы.

Желнов: Но это другое поколение все.

Мединский: А наши фильмы получают огромное количество международных призов.

Желнов: Да.

Мединский: И это тоже правда все. Но вопрос в другом, я кого-то не упомяну, или упомяну не в том контексте, или не с тем сравню, и это будет большая обида. Поэтому моя должность, к сожалению, обязывает меньше называть конкретных имен, просто чтобы никого не обидеть.

Желнов: Но тем не менее, хоть какой-то вектор укажите, потому что вы говорите про кино…

Мединский: Я вам сказал, кино, исполнительское искусство.

Желнов: Но никто в голову, кроме Андрея Звягинцева, если мы говорим о мировом признании, не приходит, если говорить о кино. Он один.

Мединский: В этом году мы, я так, по памяти, могу ошибиться, в этом году мы получали призы в Каннах, мы получали призы, не главный, но получали, мы получали призы в Берлине. В прошлый год, два года подряд, в Венеции, Карловы Вары. Про всякие фестивали категории следующей, Дели, фестивали БРИКС, Канады, я молчу, это все на автомате.

Синдеева: А фильмы Звягинцева вы видели?

Мединский: Конечно, да.

Синдеева: Вам нравится?

Желнов: Понравились последние?

Мединский: Вот вы меня все вынуждаете давать оценки. Опять, неблагодарная задача.

Желнов: Мы по-человечески с вами тоже, тем более вы отчество опустили сами.

Мединский: Хорошо, по-человечески. Последний фильм, вот про ребенка, который убежал…

Синдеева: «Нелюбовь».

Мединский: «Нелюбовь», очень понравился.

Синдеева: А вы с детьми смотрели, нет?

Мединский: Где смотрел?

Синдеева: С детьми смотрели?

Мединский: Нет, я смотрел один. С сожалению, у меня не так много времени, беда, смотреть кино с детьми. Я смотрел в машине, где-то ехал далеко в командировке, в машине смотрел. Очень понравился. Понравился почему, потому что… Я не хочу давать искусствоведческих оценок, хотелось бы, но не моя работа. Хороший мотивационный посыл. Я вот вспомнил как раз, я как раз ехал домой…

Синдеева: И сразу захотелось обнять детей?

Мединский: И мне сразу захотелось обнять и поцеловать всех детей, что-то сделать хорошее.

Синдеева: Ну вот смотрите, Владимир, вот вы сейчас говорите, что вы не готовы давать оценку, потому что в этой должности это не всегда может быть и корректно. Но, с другой стороны, вот совсем недавно, вы резко высказались по поводу фильма, еще который не вышел и которого не видели, Алексея Красовского о блокаде, «Праздник».

Мединский: Резко? Что я сказал?

Синдеева: Не просто резко…

Мединский: Процитируйте.

Синдеева: Так. У меня все есть.

Желнов: Вы говорили о том, что сценарий вы еще не видели и белиберду эту смотреть не будете, что видели пока сценарий, но и он вызывает много вопросов. Сейчас Наташа приведет точную цитату.

Синдеева: Вот. «Читать, честно говоря, недосуг, я глупостей не чтец, особенно подобных».

Желнов: Грибоедова цитировали.

Синдеева: «И репутация наша вам в этом отношении известна, и всякую гадость мы не пропустим». И вы его даже не назвали по имени, и такой пренебрежительный был тон, и меня это просто резануло, потому что, с одной стороны, Алексей Красовский победитель «Ники» и известный режиссер, признанный сообществом режиссер, с другой стороны, вы фильма не видели, но позволили себе дать оценку.

Мединский: Я не вижу здесь оценки, я как раз сказал, что я не читал ни сценария, не видел…

Синдеева: Но вы уже сказали, что мы не пропустим эту гадость.

Мединский: Не видел фильма.

Желнов: Но слово «гадость» прозвучало.

Мединский: Это относилось не к конкретному фильму, если вы пересмотрите, не помню, это видеоинтервью было или аудио.

Синдеева: Вы не назвали его фамилию.

Мединский: Речь шла о том, чтобы в принципе гадости не пропускаем. Для того, чтобы дать оценку фильму, любому продукту, для этого есть комиссионное решение, в соответствии с законом он либо получит прокатное удостоверение, либо не получит. Причем получение или неполучение прокатного удостоверения не зависит от эстетических достоинств этого фильма художественного, это зависит от того, нарушается закон либо не нарушается. Все.

Желнов: А какой закон нарушался в пресловутом уже…

Мединский: Я жду этого вопроса.

Желнов: Ну, мы не будем долго муссировать «Сталина», «Смерть Сталина», но какой там?

Синдеева: Мы хотели не задавать этот вопрос, Антон!

Желнов: Какой там закон нарушается?

Синдеева: Ты нарушаешь всю канву разговора.

Мединский: Давайте будем оригинальными, давайте не будем спрашивать про «Смерть Сталина». Вот не будем давайте.

Желнов: И тем не менее, какой там закон нарушен? Потому что вы говорили, что на экспертизу фильм будет отправлен. Он, видимо, был отправлен на экспертизу.

Мединский: Был отправлен.

Желнов: И что экспертиза?

Мединский: Экспертиза дала негативное заключение. Фильм прокатное удостоверение в России не получит.

Желнов: А что конкретно об этом фильме? Какое?

Мединский: Давайте подведем точку. Я считаю, что… С нетривиальной стороны предлагаю посмотреть на этот фильм. Смотреть его можно, он же висит в ютьюбе, обсмотритесь. Можно даже на украинском языке, это гораздо смешнее. А что касается продажи в кинотеатрах, при котором существенную долю от цены билета будет получать производитель этого продукта, исполненного, мягко назовем, нелюбви, словами Звягинцева, к русской истории, мне обидно, что вот мы за свои деньги на хайпе будем финансировать этих продюсеров. Ну, как-то нехорошо. Кто хочет, пусть…

Желнов: Но ведь есть же закон! Вы сами сослались на закон. Если нарушают, окей, вы сказали…

Мединский: Там есть нарушения.

Желнов: Какие?

Мединский: Антон, если вам интересно, я вам дам юридическую справку.

Желнов: Но вы не помните сейчас, какие?

Мединский: Если мы сейчас начнем говорить о «Смерти Сталина», то не мои, ни ваши родственники точно нас не увидят, мы будем часами говорить. У нас еще много вопросов.

Синдеева: Да-да, пожалуйста. Я честно, я не хочу про «Смерть Сталина», правда.

Мединский: Уже заезжено.

Синдеева: Но я хочу вернуться к фильму «Праздник» Алексея Красовского. И у меня два вопроса, которые меня, правда, беспокоят. Первый, мне кажется, что вот все равно, вы, как министр культуры, вы даже сейчас нам в разговоре сказали, в начале, что вы не должны давать оценок. Когда вы даете оценку фильму, который еще никто не видел, то это уже некий знак все равно и обществу, и людям, и вашим подчиненным, и тем, кто будут смотреть этот фильм. Вот корректно ли это, что вы так сказали?

Мединский: Именно поэтому я не давал оценки фильму Алексея Красовского. Я сказал, что я сценарий не читал, фильма не видел.

Синдеева: Но «гадость мы не пропустим».

Мединский: Но если это будет гадость, нарушающая закон, конечно, мы это не пропустим. Наша репутация вам известна. Судить об этом продукте я не буду. Да.

Синдеева: И второй вопрос. Смотрите, этот фильм Красовский финансирует сам, на деньги, которые он собирал на Planeta.ru. Никакого отношения это не имеет ни к деньгам Министерства культуры, ни к Фонду кино.

Мединский: Да.

Синдеева: Так пусть зритель голосует. Зритель голосует. Как бы неважно, вам кому-то понравилось, не понравилось и так далее, если нет нарушения закона, то почему ему могут не выдать прокатное удостоверение? Если фильм плохой, то туда зритель не пойдет.

Мединский: Наташа, повторяю. Третий раз повторяю.

Синдеева: Давайте.

Мединский: Значит, если нарушений законов в фильме не будет, он получит прокатное удостоверение.

Синдеева: Алексей Красовский, слушайте нас сейчас.

Мединский: Если нарушения законов будут, то не получит прокатное удостоверение. Все.

Желнов: Да. Но все-таки «Я глупостей не чтец, особенно подобных», ― про сценарий этого фильма вы говорили. Окей, ладно.

Мединский: Слушайте, вы знаете, говорил: «Тем паче образцовых». Знаете, когда даешь живое интервью где-нибудь в коридоре, иногда выскакивает что-нибудь, хочется одно слово другим заменить, чтобы никого не обидеть.

Желнов: То есть у вас ляпы случаются часто такого рода. В коридоре поймали…

Мединский: Исходя из… Вы же сами ловите, знаете, как это делается, да, как член президентского пула. Так раз, оп, и вроде как убежать неловко, и надо слова подобрать. Ведь мы с вами беседуем глубоко, Антон, в неравных позициях, согласитесь. Вы можете спрашивать и говорить все, что думаете, а я не могу вам отвечать и говорить все, что думаю.

Я должен подбирать слова, соизмерять свою позицию с большим количеством интересов не только деятелей культуры, режиссеров, литераторов, чтобы их не обидеть, но также с пониманием того, что, будучи членом правительства, я должен нести ответственность за свои слова. И мои слова могут действительно повлиять на финансирование, как вы говорите, либо на отношение…

Синдеева: Вот. Поэтому…

Мединский: Тех либо иных комиссий, прямо либо косвенно принимающих решение о государственной поддержке тех либо иных проектов. Поэтому, знаете, ибо сказано много раз: «Сожалел я о том, что произносили уста мои, но никогда не жалел о тех случаях, когда промолчал». Вот я пытаюсь руководствоваться этим правилом, но тяжело довольно. Иногда что-то скажешь лишнее, потом жалеешь об этом. С другой стороны, ничего не говорить ― я буду человеком в футляре, вы скажете: «Ну что это за министр культуры, у которого слова не выпросишь?».

Желнов: Это правда.

Мединский: Вы что хотите? Хотите информацию?

Желнов: Скажите честно, только честно, про Летова, про ляп, что он жив, пожалели потом? Понятно, исправили, переписали. Но пожалели, нет? Оговорились.

Мединский: Там долгая история, потому что это был Омск. Честно говоря, я не спал ночь перед этим из-за этих перелетов с разницей во времени. Меня начали спрашивать про Игоря, Игорь, по-моему, Летов, да?

Желнов: Егор.

Мединский: Не Игорь?

Синдеева: Егор. Егор Летов.

Желнов: Егор. Сейчас прилетит.

Мединский: Егор, мне кажется, творческий псевдоним. Вы проверьте. По-моему, звали его Игорь.

Желнов: Вообще он Егор все-таки.

Мединский: Вообще, по-моему, все-таки по имени Игорь, да. Хорошо, назовем его творчески, Егор.

Синдеева: В ухо скажите мне это, проверьте.

Мединский: Проверьте. Я не большой знаток группы «Гражданская оборона», понимаете, и когда меня спросили, я стал… А до этого была большая история с «Ленинградом», которую вы знаете, «Пулково», Шнур. И вот я пытался сформулировать мысль, чтобы иметь в виду Шнура, но не произнести его вслух, чтобы никого не обидеть, но чтобы это относилось ко всем рок-, поп- и так далее, современным музыкантам, потому что там не только эти две фамилии фигурируют, но и иные.

А вы знаете, журналистская культура у нас какая. Вы же на журфаке учились, да, по-моему? Вот нас с вами когда еще учили, вы помоложе, я помню, как нас учили. Надо было готовиться к интервью, дождаться окончания ответа, потом задавать следующий вопрос. Сейчас как журналист берет интервью? Ты только начал говорить, он тебя сразу перебивает, сразу, то есть ты мысль не закончил, и начинает там тебе вот это.

Синдеева: Потому что его могут отогнать в это время, кстати.

Мединский: Ну да, они там борются за внимание.

Синдеева: Вы знаете, это же правда.

Желнов: Не всегда так, но… Окей.

Мединский: И вот в данном случае получилось именно так. Пока я там, может быть, действительно некорректно и путано формулировал мысль, он тут же перебил, сказал: «Он же не жив». Подождите, жив, понятно. Я вообще про Шнура в голове имею в этот момент. Поэтому все, наверно, надо еще точнее формулировать какие-то там очевидные вещи, да.

Желнов: Окей. Владимир, по всем новостям последним ― это отмена концертов рэперов по стране, от Якутска до Краснодара. Двадцать концертов примерно отменили. Хаски, Элджей, «Френдзона». С Хаски понятная была ситуация, он вообще был под арестом.

Мединский: Не слежу. Давайте отвечу сразу: не слежу.

Желнов: А как вы, как министр, не следите?

Мединский: Я не могу следить за концертами всех рэперов. У меня вот сын за этим следит.

Желнов: Подождите. Их отменяют, согласитесь. Концерты в смысле, не рэперов.

Мединский: Какие-то есть, наверно, обстоятельства. Потом, по-моему, восстанавливают. Не знаю.

Синдеева: Смотрите, за последние…

Мединский: Это поп-культура массовая, Министерство культуры не субсидирует концерты рэперов. Это не бюджетные учреждения.

Синдеева: Да, но сегодня ваша пресс-служба прокомментировала это.

Мединский: Не знаю.

Синдеева: Сегодня пресс-служба прокомментировала, что, в общем-то, не одобряет того, что запрещаются и отменяются концерты.

Мединский: Наверно, да.

Синдеева: А просто за последние буквально две недели было отменено порядка, по-моему, двадцати концертов. Вот всё равно это входит в зону вашей ответственности?

Мединский: В какой-то весьма ограниченной серии да, потому что это, конечно, безусловно, явление массовой культуры.

Синдеева: Да, и на нее идет запрет.

Мединский: У нас, поверьте мне, кроме этого, есть еще довольно много зон ответственности, которые стоят у нас во главе. Начнем с того, что мы отвечаем, перечисляю вам, за музеи и музейное дело в стране.

Желнов: Да.

Мединский: И, говоря о музейном деле, я могу вам, например, сказать, что у нас, притом что финансирование музеев, как вы понимаете, в силу кризиса, 2014 год и так далее, до текущего года не росло, а местами даже снижалось незначительно, но в целом оно оставалось вот таким, как есть. Нам удалось повысить посещаемость российских музеев почти на 40% за эти шесть лет. На 40%. А доходность федеральных музеев, то есть тех, которыми мы управляем и отвечаем за которые, в отличие от рэпера Хаски, непосредственно, потому что платим этим людям зарплату, следим за тем, чтобы там всё было хорошо. Доходность федеральных музеев ― вам, как руководителю телеканала, должно быть это интересно ― мы повысили на 125%.

Синдеева: Вы об этом рассказывали Позднякову, Соловьеву.

Мединский: Да. И вам рассказываю.

Желнов: Это часть работы, это рутинная важная часть работы, Владимир, но есть новости, согласитесь.

Мединский: Потому что это предмет нашей гордости.

Желнов: Безусловно, да.

Мединский: Это наши успехи.

Желнов: Мы поздравляем. Но есть же новости, согласитесь.

Мединский: То же самое касается театров, за которые мы отвечаем. У нас театров, как вы знаете, больше всего в мире государственных. Число государственных театров за годы после перестройки выросло почти на 70%, вопреки всеобщим размышлениям на эту тему, что кто-то кого-то там ущемляет. Государственных театров. Я могу вам перечислить, у меня пальцев руки не хватит, сколько мы новых театров построили за последние годы.

Желнов: Безусловно, но это часть рутинной работы министерства.

Мединский: Это важнейшая.

Желнов: Важнейшая, никто не спорит.

Мединский: А еще у нас есть районные дома культуры, тысячи, про которые я тоже могу вам рассказывать. И для меня они…

Желнов: Смотрите, тогда президент страны каждую пресс-конференцию должен все четыре часа рассказывать про статистику, про цифры. Но есть новости, да, которые волнуют общество, волнуют людей, да. Это обсуждается. Рэперов, запреты.

Мединский: Не надо ассоциировать себя с обществом. Вот я же не ассоциирую себя с обществом, а вы ассоциируете. Это вас волнует, вас волнует рэпер Хаски. Поверьте, я думаю, что 130 миллионов рэпер Хаски не то что не волнует, они просто о нем не знают, к счастью либо к сожалению.

Синдеева: Вы знаете, но всё-таки, смотрите, это всё равно, вы же сами сказали…

Мединский: Да.

Синдеева: Это новая культура, да?

Мединский: Да, конечно. Это важно.

Синдеева: И их слушают миллионы.

Мединский: Да.

Синдеева: Их ролики набирают миллионы просмотров. Нельзя с этим уже не считаться. Вот это часть культуры. Она может нам нравиться, не нравиться, но это есть. И вдруг вот эту большую часть культуры начинают, в общем-то, ущемлять в ее правах, то есть им запрещают выступать и так далее. Поэтому вопрос у нас к вам сейчас, конечно, как к министру культуры, который достаточно часто декларирует, что у нас цензуры нет.

Мединский: Нет.

Синдеева: И я могу сказать: во многих вещах цензуры нет. Но идет запрет на выступления музыкантов. Мы откатываемся куда-то в Советский Союз, не дай бог скоро нас еще попросят утверждать тексты, как это было раньше, в ЦК комсомола.

Мединский: Вы попросите?

Синдеева: Вот вы готовы защищать вот эту вот свободу творчества?

Мединский: Значит, цензуры у нас нет.

Синдеева: В законе прописано.

Мединский: Отмена любого концерта как культурного мероприятия ― это нехорошо, но надо разобраться, почему это произошло. Вот давайте.

Синдеева: За две недели подряд двадцать концертов.

Мединский: Его можно отменить за час, если там заложена мина и об этом поступил звонок. Надо разбираться, почему отменили. Может, не знаю, там наркотики.

Синдеева: Это тренд какой-то.

Мединский: Не знаю, давайте разбираться. Еще раз говорю, у меня нет департамента рэперов в министерстве, чтобы я каждые сутки получал справку о том, что там происходит, как происходит в театрах, в музеях и библиотеках, да.

Синдеева: Вы знаете, удивительная история произошла, что Хаски арестовали и потом, когда вдруг три самых крупных рэпера собрались на большой концерт в поддержку Хаски, его выпускают.

Мединский: Молодцы, гражданское общество. Хорошо.

Синдеева: Ваш бывший коллега Швыдкой сегодня выступает в поддержку этой новой культуры.

Мединский: Серьезно?

Синдеева: Даже вдруг выступил Нарышкин сегодня и сказал, говорит: «Давайте»… Кстати, он сказал: «Давайте создадим систему грантов».

Желнов: Систему грантов предложил министерству, то есть вам, которая бы поддерживала рэп-музыку.

Синдеева: Это же новая современная поэзия. То есть, понимаете, это явление, которое обсуждают все.

Желнов: Что вы думаете о предложении главы службы внешней разведки?

Мединский: Я не читал, не могу комментировать. Но я считаю, что рэп, как известно, это ритмическая, как называется… Rhythmic american poetry, да.

Синдеева: Да-да, вы уже говорили, поэзия, да.

Мединский: И это большое явление массовой культуры, кому-то нравится, кому-то не нравится.

Синдеева: Хорошо, вы готовы защищать свободу творчества?

Мединский: Абсолютно готов защищать свободу творчества в рамках закона.

Синдеева: То есть вы готовы, как министр, сказать, не знаю, обратиться к губернаторам, сказать: «Ребята, давайте этот тренд поменяем или остановим»? Правда, это какой-то очень…

Желнов: Или это не от вас зависит, скажите?

Мединский: Нет, если речь идет о свободе творчества…

Синдеева: Это свобода творчества.

Мединский: Я, безусловно, готов, должен и буду это защищать в рамках закона, если конкретный исполнитель, неважно, кто он, рэпер или он, не знаю, исповедует другие стили, выступает в рамках закона. Если он там со сцены призывает к нарушению закона, наверно, в этой связи имеются основания.

Желнов: Но никто из этих рэперов не призывал, окей. А есть у нас…

Мединский: Я не знаю, еще раз говорю.

Желнов: А вы знаете что-то о списке запрещенных групп? Есть ли они в России?

Мединский: Нет такого списка, нет. Я, наоборот, рэп всячески подхваливаю, говорю, что Маяковский был первым рэпером, пытаюсь следить за увлечением моих детей рэпом.

Синдеева: Как здорово! Может быть, нас слышат сейчас губернаторы, которые отменяли сейчас эти концерты.

Мединский: Да, да. И вы еще не представляете, какой вклад Винни-Пух внес в развитие рэпа.

Желнов: А дети кого слушают?

Мединский: Вот этих известных рэперов, которые там баттлы…

Желнов: Кого именно?

Мединский: Опять вы хотите, чтобы я кому-то рекламу делал. Потом скажут: «Министр культуры, дети министра культуры слушают двух конкретных»…

Желнов: Это удобная такая позиция ― не называть имена просто потому, что все реклама. Оксимирон и Гнойный, если вы про баттлы говорите?

Мединский: Там еще какие-то они называют.

Синдеева: Сейчас вот здесь давайте не мучить.

Мединский: Да.

Синдеева: Я тоже не все имена назову. Нет, мне кажется, здесь очень важно, всё-таки мы с вами, то есть у нас есть и человеческое…

Мединский: Их лучше спросите, да. Извините.

Синдеева: То есть мы делаем акцент именно на том, что за последнее время мы наблюдаем, конечно, какое-то очень неприятное движение, движение, как нам кажется, и это какой-то откат назад, потому что вдруг начинают отменять концерты. Вы говорите: «Цензуры нет». Ее как бы формально-то правда нет, да, но при этом, например, возникают какие-то группы товарищей, активистов, которые хотят запретить фильм «Матильда», устраивается по этому поводу скандал. То есть в принципе…

Мединский: Запретили?

Синдеева: Слушайте, не запретили, но согласитесь, что тренд есть. За последнее время…

Мединский: Вы хотите, чтобы я запретил группы активистов, которые хотят запретить фильм?

Синдеева: Нет, но мне кажется, что позиция министра культуры и министерства культуры здесь очень важна, публичная, внятная, ясная, что мы за свободу творчества. А такой позиции вот мы не слышим. Вот здесь вы сказали.

Мединский: Почитайте мое выступление по поводу фильма «Матильда», хоть мне самому этот фильм и не понравился, могу сказать. Почитайте, по-моему, достаточно внятное, публичное. Нажил себе врагов этим выступлением из числа тех, кто хотел запретить фильм. Но речь не о том, хороший фильм или плохой. Речь о том, что фильм не нарушает законодательство, поэтому никаких оснований для его запрета нет.

Синдеева: А как вы думаете, почему…

Мединский: А давить на ту часть гражданского общества, которая вам не нравится, вот вам не нравятся противники фильма «Матильда» или противники рэперов.

Синдеева: Смотрите, вот такой вопрос. Вот, например, лет десять назад вообще такого не было. Пятнадцать лет назад.

Мединский: Да было. У нас просто память короткая.

Синдеева: Я не знаю. Вот вы можете что-то вспомнить, что именно были, возникали некие инициативные группы?

Мединский: Да мы обычно помним только хорошее, Наташа, понимаете?

Синдеева: Не помните. Ладно.

Мединский: А плохое забывается. Мою первую книгу хотели запретить. Настаивали на том, чтобы я поменял заголовок. Категорически. Совет в издательстве был.

Синдеева: Мы коснулись этой новой культуры. Вот смотрите, мы наблюдаем невероятное, быстрое развитие ютьюба. Это просто другая жизнь, другая, в том числе, культура. Там огромное количество звезд появилось, там, правда, другой мир. И вы наверняка это тоже видите по своим детям. При этом ютьюб это свободная площадка, свободная, там вовсю используется нецензурная лексика.

Мединский: Ну, кое-что удаляют.

Синдеева: Но они на нарушают законы, и даже, например, ваш коллега и друг Никита Сергеевич Михалков в интервью Дудю ругался матом, корректно, коротко, но он это сделал. При этом у нас запрещен мат на телевидении, у нас запрещен мат в театре. Вы недавно, в рамках, по-моему, культурного форума, высказывались о том, что некоторые либеральные режиссеры позволяют себе пускать нецензурную лексику на сцену. Как вы относитесь к мату в ютьюбе?

Мединский: К мату в ютьюбе я никак не отношусь. Это дело ютьюба, запрещать или не запрещать. Они по другими принципам запрещают, вы знаете. Не хочу приводить вам политизированные примеры, когда ютьюб удаляет те либо иные записи.

Желнов: Но вопрос про мат именно.

Мединский: Что касается мата, есть закон. Согласно закону, публичное воспроизведение мата в кинотеатрах запрещено.

Синдеева: Подождите. Но ютьюб сейчас больше, чем любой кинотеатр, больше, чем любой театр, больше, чем телеканал Дождь.

Мединский: За ютьюб вы спросите Цукерберга, или кто там главный у них.

Желнов: А вы сами материтесь? Любите мат, как часть культуры?

Мединский: К стыду своему. Я люблю? Нет, терпеть не могу. Ненавижу.

Желнов: Почему?

Мединский: Потому что это пошло, глупо и некрасиво. Не люблю.

Синдеева: Скажите, то есть мы можем ожидать какого-то регулирования ютьюба в этом?

Мединский: На территории России?

Синдеева: Да.

Мединский: Не знаю. Если депутаты решат, наверное, можно будет. Это зависит от того, что хотят в конечном счете избиратели.

Синдеева: Избиратели голосуют на самом деле за ютьюб, за свободный ютьюб, за то, что там есть.

Мединский: Ваши друзья-избиратели, наверное, какие-нибудь бабушки-избиратели в Ижевске, наверное, нет. Для этого есть выборы.

Синдеева: Но аудитория ютьюба уже сравнима с аудиторией федеральных каналов, понимаете.

Мединский: Наверное, даже больше иногда, в отдельных случаях.

Синдеева: 100%, в каких-то да.

Мединский: Поэтому надо, еще раз говорю, в таких случаях надо руководствоваться законом. Когда я говорил об избыточно либеральных, отдельных избыточно либеральных худруках, да, я имел в виду конкретных художественных руководителей и режиссеров, не буду называть их фамилии.

Синдеева: Тоже не можете назвать?

Мединский: Не буду я называть. Я буду лучше с ними ругаться в частном порядке. На сценах их государственных театров звучит нецензурная лексика, что запрещено законом.

Желнов: Вы сами это слышали? Вы были в театре на каком спектакле последний раз?

Мединский: Я сам, к сожалению, реже хожу в театр, чем хотелось бы. Но мне доносят об этом регулярно, звонят, жалуются. Поэтому…

Желнов: А почему реже, Владимир? Вы же как министр должны, по идее, жить культурой и выбираться очень часто туда, и на премьеры, и просто на постановки.

Мединский: К сожалению, моя работа заключается на 99% из администрирования хозяйственных вопросов, которые занимают примерно 12 часов в день.

Желнов: То есть вам просто долетает — у Богомолова матерятся, или у кого-то, да?

Синдеева: Подожди, сейчас не надо, подожди, вдруг не матерятся.

Мединский: Я закончу. 12 часов в день занимает. Конечно, я очень хочу, люблю ходить в театр. Вот вчера, по-моему… Уже сбился со счета, позавчера, был на концерте нового симфонического оркестра. Мы открыли новый симфонический оркестр федеральный, молодежный, замечательный проект. Вот повезло, сходил.

Синдеева: А в театре когда были последний раз?

Мединский: В театре? На вечере школы-студии МХАТ, в МХТ.

Синдеева: А какие-то спектакли в последнее время произвели впечатление, что-то такое, чтобы можно было поделиться?

Мединский: Вы опять меня выталкиваете на площадку, где я буду сейчас хвалить конкретных…

Синдеева: Подождите, я не сказала «хвалить».

Мединский: Кого-то хвалить, кого-то ругать, либо я должен говорить какие-то общие слова, понимаете. Вот если я скажу, что мне понравился Рахманинов на концерте в филармонии нового молодежного симфонического федерального оркестра…

Синдеева: Это вы спокойно говорите.

Мединский: Точно никого не обижу, понимаете. Могу сказать. Скажу, что мне понравился Миронов, — обижу Доронину. Скажу, что понравилась Доронина, — обижу покойного Табакова. Ну и так далее.

Желнов: Все в общем обидятся, да. Я хотел спросить вас про министерство непосредственно. Раз вы говорите, что очень много рутины, и вы в основном занимаетесь вот такой рутинной, а не походами в театр, деятельностью.

Мединский: Мы занимаемся созданием условий. Основная задача министерства — это создание условий, мы искусством не занимаемся, для этого есть деятели искусства. Мы занимаемся созданием условий, поэтому я так люблю говорить о новых театрах, новых зданиях, сотнях новых домов культуры, о библиотеках, которые мы построили, о росте продаж музеев, выставок, потому что вот это наша работа.

Желнов: Безусловно.

Мединский: А конкретный фильм Красовского это не наша работа.

Желнов: Да. В тюрьме сидит сейчас ваш коллега по другому министерству, Алексей Улюкаев, но не знаю, чемпион или не чемпион по количеству дел уголовных, возбужденных, закрытых, было следствие — министерство культуры. Три дела точно у всех на слуху. Как вы это объясняете, учитывая, что вы въедливый чиновник, много работаете в министерстве, там находитесь. Вы плохо погружаетесь в свои дела? Почему столько коррупционных дел было заведено именно в контексте Минкультуры?

Мединский: Наоборот, мы хорошо погружаемся в наши дела. Может быть, отчасти от этого и заведены. Я только сегодня дал поручение обратиться в прокуратуру и правоохранительные органы и постараться возбудить еще одно дело по одной питерской стройке.

Желнов: Что за стройка?

Мединский: Узнаете. Конкретно три часа назад я дал поручение соответствующим офицерам, ответственным за взаимодействие с Министерством культуры.

Синдеева: И это кто-то опять из ваших сотрудников?

Мединский: Это одно из наших подведомственных учреждений, которое, на мой взгляд, крайне безалаберно относилось к расходованию бюджетных средств. Пусть разберутся.

Желнов: А кто эти офицеры, которые, вы говорите, взаимодействуют? Это ФСБ?

Мединский: У нас и ФСБ с нами взаимодействует, и МВД, и соответствующий департамент прокуратуры. Ну как, это обычная практика.

Желнов: То есть вы сами сегодня позвонили некоему офицеру в ФСБ и сообщили о том, что у вас какие-то жалобы есть, да?

Мединский: Обратились в установленном порядке в правоохранительные органы, назовем так. Точно так же, как я обращался в установленном порядке в правоохранительные органы по поводу большого количества кинокомпаний, которые не возвращают государственные деньги, выданные им на съемки кинофильмов, и ими, назовем это, как минимум, «профуканные», а может быть, и похищенные. И уже ряд дел возбуждено, и часть денег возвращено в бюджет.

Желнов: А что это за стройка, можете нам сказать?

Мединский: Я бы не хотел сейчас. Когда дело будет возбуждено, я вам скажу. В Петербурге.

Синдеева: Но вопрос вначале был все-таки о другом. Потому что ваши подчиненные…

Мединский: Наташа, я закончу. Надо считать деньги. И мы относимся к этому крайне ответственно. И я не хотел бы, чтобы сфера культуры почему-то считалась неприкасаемой, что можно получить государственные деньги и помахать ручкой, сказать — не сложилось, творческая неудача, мы деньги потратили, а фильм не вышел. Что значит «не вышел»? Ну, не обращайтесь за деньгами.

Синдеева: Мне в этот момент уже хочется назвать вас по отчеству.

Мединский: Мы получили стредства на стройку, в конкретном музее, в размере 500 миллионов рублей, ничего не построили и проект потеряли. И строили семь лет или восемь.

Желнов: Скажите сейчас, чтобы наши коллеги не рыскали, что это за стройка. Назовите, уже все выдали.

Мединский: Ладно, пусть порыщут, давайте. Надо поддерживать расследование финансов.

Синдеева: Владимир, но вопрос в начале был о том, что дела, которые либо возбуждены, либо закрыты, они связаны с вашими непосредственно подчиненными. Это дело Пирумова и Бориса…

Желнов: Борис Мазо, да. И Софья Апфельбаум, которая сейчас…

Синдеева: У меня, смотрите, почему Антон начал с Улюкаева…

Мединский: И Итин, и так далее. Я считаю, давайте так вот, сразу скажу, давайте эту тему не обсуждать.

Синдеева: Вы не дали мне задать вопрос.

Мединский: А я хочу эту тему не обсуждать, поскольку часть решений судов вынесена, справедливых, часть не вынесена.

Желнов: Несколько сделаем уточнений.

Мединский: Любое обсуждение членом правительства будет восприниматься сейчас как та или иная форма давления на суд, из каких бы благих намерений мы с вами не исходили. Поэтому, понимаете, если бы я был частным лицом, мы могли бы с вами об этом говорить, Наташа, сколько угодно. Кто хороший, кто плохой, виноват Кирилл, не виноват.

Желнов: Понятно.

Мединский: Я не частное лицо, в этом контексте.

Синдеева: Сейчас, я все-таки хочу закончить свою мысль.

Мединский: Извините.

Синдеева: Продолжить, вернее, мысль Антона. У меня-то другой вопрос, у меня вообще он человеческий был. Вот мы поняли, что неприкасаемых нет, что от тюрьмы и от сумы никто не застрахован. Есть министр Улюкаев, который вдруг оказывается в тюрьме. Есть ваши подчиненные, на которых вдруг заводятся дела, и это ваши непосредственные подчиненные. Вам, простите, правда, по-человечески, никогда самому не было страшно, что вот вы можете оказаться в такой ситуации, оказаться на скамье подсудимых? Вот когда вокруг все время эти дела происходят?

Желнов: Что вы тоже в разработке чьей-то наверняка?

Мединский: Ну, наверное.

Синдеева: Не бывает? Вот у вас…

Мединский: Ну, любая активная работа, как вы знаете, рано или поздно ведет к тому, что вы наступаете на чьи-то интересы, то есть у вас появляются недоброжелатели. Поэтому надо либо ничего не делать, либо понимать, что есть какие-то риски определенные, тебя могут подставить, «настучать», как раньше говорили. Ты можешь, исходя из лучших побуждений, превысить полномочия.

Желнов: Но у вас страх есть? Конечно, все человеческое никому не чуждо, именно поэтому Наташа и спрашивает.

Мединский: Наверное, есть. Наверное, он уже притупился, потому что я каждый день превышаю свои полномочия, понимаете, по большому счету.

Синдеева: Многие сидят за превышение полномочий.

Мединский: Ну да, а иначе дело не делается. Дело не делается. Как трактовать это, понимаете. Проще говорить, ну, это не мой вопрос, и все, забыли. Но у меня там за эту стройку душа болит в Петербурге, мне обидно. И за фильмы мне обидно. Я бы мог, как Фонд кино, говорить, это не наши полномочия. Мне обидно.

Синдеева: А можно, я все-таки в последний раз про это, поэтому что меня-то на самом деле, честно, волнуют очень человеческие переживания. И вот я когда готовилась к программе, вдруг, правда, поняла, что вокруг вас все время вот это движение, не самое комфортное и не самое приятное. И не дай бог, вот не дай бог такая ситуация, что вы оказываетесь в тяжелом положении. Вот мы видели, как общественность встала на защиту Кирилла Серебренникова, его пришли люди защищать, приходят в зал, подписывают письма. Вот как вы думаете, кто может, вот не дай бог, правда, вы окажетесь в такой ситуации, кто придет, не знаю, на защиту? Кто начнет, не знаю, подписывать письма? К вам же очень сложное отношение в этой среде, в том числе, ваших…

Мединский: Каждое действие, которое я предпринимаю, в том числе те, два примера, о которых я вам сегодня привел, не дают мне ни одного сторонника, который придет подписывать письма в защиту, а дают мне десятки убежденных недоброжелателей. А то и сотни, на чьи личные коммерческие интересы мы наступили. Каждый недобросовестный продюсер, каждый строитель, который постоянно сидел на подрядах…

Желнов: У вас много врагов?

Мединский: Даже слишком.

Желнов: Вы с охраной ходите или…

Мединский: Нет, я хожу без охраны, потому что я ничего не нарушаю. Я честно живу. Поэтому я считаю, что в данном случае лучше быть фаталистом.

Желнов: Владимир, мы сказали о том, что мы не будем давать оценок.

Мединский: Что касается Кирилла, давайте мы закроем эту тему.

Желнов: Владимир, можно я спрошу именно не в контексте Кирилла и оценки. Я хотел спросить о фактической стороне дела, которая здесь очень важна, именно безоценочно, просто как происходило. Вы сказали, вот вы позвонили в правоохранительные или в ФСБ.

Мединский: Обратился.

Желнов: Обратились, да, что вы периодически обращаетесь. Вот по делу «Седьмой студии», там дело было возбуждено в мае 2017, 19 мая 2017 года. Проверка началась в марте 2016. Вот вы обратились, чтобы проверяли, или к вам обратились? Кто инициировал эту проверку?

Мединский: Еще раз, как по закону это происходит. Давайте я вам…

Желнов: Да, давайте. В данном случае, не по закону. По закону по-разному происходит.

Мединский: В данном случае все было по закону.

Желнов: Да. Как это произошло?

Мединский: Как это происходит. У нас есть отдел финансового контроля в министерстве.

Желнов: Да.

Мединский: Когда в 2012 году я пришел на эту работу, то я преобразовал этот отдел в департамент контроля и кадров, резко нарастив его полномочия, что привело к колоссальной экономии бюджетных средств. Мы стали перепроверять все финансовые запросы. Вот к нам приходят, говорят — мы хотим на фестиваль 100 миллионов. Я говорю, секундочку-секундочку, а давайте посмотрим, на что конкретно. Зачастую эта сумму в сто миллионов снижалась до 50, и фестиваль проходил в том же масштабе.

Желнов: То есть начал сам департамент?

Мединский: Тем самым, я считаю, мы сильно помогли многим деятелям культуры, потому что зачастую они просто далеки бывают от прозы жизни, помогли им не совершить ошибок, в данном случае. Не взять…

Желнов: А вот на примере этом как было?

Мединский: Рассказываю. Не взять лишних денег, чтобы потом не иметь сложности с отчетами. И мы объективно сэкономили много бюджетных денег, на которые запустили новые дома культуры сельские, новые театры. Вот вы же из Нижнего Тагила? Мы в Нижнем Тагиле в прошлом году открыли цирк, после полной реконструкции.

Желнов: Я смотрю, вы внимательно изучили мою биографию.

Мединский: Я журналист старой школы, нас еще учили уважать и знать тех собеседников…

Желнов: Все правильно. Но как было? Кто инициировал проверку?

Мединский: Рассказываю. Мы в общей сложности отремонтировали, отреконструировали десять цирков в стране, больше, чем за весь предыдущий период, начиная, наверное, с 1985 года. Ни одной копейки на это дополнительно Минкульт в бюджете не получил.

Желнов: Вы не отвечаете, Владимир, на вопрос.

Мединский: Я отвечаю. Откуда взялись эти деньги? Деньги взялись вот из этой экономии, которая образовывается.

Желнов: Да.

Мединский: Теперь дальше. Когда мероприятие уже прошло, мы обязаны провести проверку. Если по итогам этой проверки мы видим какие-то нестыковки, мы в рабочем порядке направляем данные материалы, мы обязаны по закону это делать. Даже если мы проверяем государственное учреждение, Эрмитаж, мы направляем эти материалы в прокуратуру, и дальше прокуратура смотрит, что с этими материалами делать.

Желнов: Кому в данном случае вы направили?

Мединский: В прокуратуру. Мы всегда направляем в одно и то же место, в прокуратуру.

Синдеева: То есть вы направили, вы дали задание проверить «Седьмую студию»?

Мединский: Я даже не знаю, направлялись ли материалы «Седьмой студии» в прокуратуру, я уверен, что именно так и было, потому что такая практика. И поверьте, каждую неделю или каждый месяц мы обязательно что-то направляем по итогам проверки.

Желнов: Да.

Мединский: Прокуратура проводит дополнительную проверку и говорит — ну, это мелкие финансовые нарушения. И пишет нам предписание. Об этом все СМИ сообщают, Мединскому направлено очередное предписание по итогам работы, не знаю, Архангельского музея такого-то. И мы занимаемся устранением.

Желнов: Все понятно. Смотрите, никаких проблем, с прокуратурой. Но ваш подчиненный Андрей Малышев, ваш первый зам, как я понимаю?

Мединский: Нет, Андрей Малышев не мой первый зам, Андрей Малышев сейчас директор Росконцерта.

Желнов: Директор Росконцерта, на тот момент руководитель департамента господдержки искусства в Минкульте, он написал письмо не в прокуратуру, в апреле, а заместителю начальника Управления службы по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом ФСБ генералу Николаю Михайлову. Он написал, отправил им от лица Минкульта отчеты по «Седьмой студии», когда тот самый генерал Михайлов, из Второй службы ФСБ, уже проверял эту «Седьмую студию», потому что проверка началась в марте. Пресс-служба вашего ведомства факт такого обращения в ФСБ подтверждала.

Мединский: Может быть, я письма не видел, поэтому не могу ни подтвердить, ни отрицать. Может быть, да.

Желнов: Как так может получиться, что ваш подчиненный отправляет письмо в ФСБ, причем с отчетными данными, серьезное дело, хищения, то, что выльется потом, во что вылилось, а вы не в курсе? Как это может быть?

Мединский: Потому что он по горизонтали взаимодействует с правоохранительными органами, это его работа.

Желнов: ФСБ это не правоохранительные органы, это спецслужбы все-таки.

Мединский: Нет, ФСБ борется с коррупцией и экономическими правонарушениями, в том числе в сфере культуры, образования, здравоохранения.

Желнов: То есть вы знаете Николая Михайлова, генерала, вы тоже с ним взаимодействие какое-то есть.

Мединский: Конечно, знаю. Общаемся, да, периодически, строго по работе.

Желнов: А как у вас сообщение происходит? Они хотят, они что-то проверяют, звонят вам и спрашивают документы?

Мединский: Крайне редко это происходит. Но я знаю этого человека, и многих других людей, поверьте, в этой службе знаю, которые нас касаются. Значит, смотрите, рассказываю.

Желнов: Почему к нему? Почему обратились туда, а не в прокуратуру, в данном случае?

Мединский: Я догадываюсь, как это могло быть. Прокуратура могла направить, поручает кому-то этим заниматься, дальше уже правоохранительный орган, это может быть УБЭП, МВД, Следственный комитет, у нас их много, многие даже считают, что слишком, в ФСБ, запрашивает материалы дополнительные. Им кажется, что этих материалов недостаточно. Соответствующий чиновник, получив этот запрос, это не секрет, получив этот запрос, из милиции, из налоговой инспекции, он говорит, какие материалы вы хотите. Они говорят, мы хотим страницу с первой по седьмую.

Синдеева: То есть вы предполагаете, что прокуратура направила ФСБ запрос, а потом…

Мединский: Конечно.

Желнов: А кто первым начал проверку? Кто ее инициировал? Вы все-таки, если подытожить?

Мединский: Какую?

Желнов: Проверку «Седьмой студии», вот этих отчетных документов о хищении средств, то, что сейчас выглядит как 133 миллиона. Кто инициировал проверку?

Мединский: Я не готовился к этому вопросу, не могу сказать. Я думаю…

Желнов: А как?

Мединский: Стандартно.

Желнов: Как вы не можете этого знать, тем более при вашем уровне взаимодействия с правоохранительными органами, если вы сегодня же тоже звонили, жалуясь на какое-то нарушение, возможно, хищение.

Мединский: Я не звонил, пятый раз поправляю вас, Антон.

Желнов: Ну, написали, какая разница.

Мединский: И не писал. Обратился в правоохранительные органы.

Желнов: Обратился, окей.

Синдеева: Это как?

Мединский: Журналисты все-таки, не цепляйтесь к словам, будьте корректны в формулировках.

Желнов: Тогда кто инициировал первым?

Мединский: Исходя из регламента, должны были инициировать мы обращение в прокуратуру, что мы видим здесь нарушение, дальше, пожалуйста, разбирайтесь сами.

Желнов: То есть точно вы не знаете все-таки?

Мединский: Не знаю. Более того, если мы, например, проводили недавно проверку Госфильмофонда, последнее дело прокуратуры, недельной давности.

Желнов: Тоже звонили вы?

Мединский: Нет, мы провели по закону проверку Госфильмофонда, это огромное подведомственное учреждение, огромное. Мы проводили в январе проверку. По итогам этой проверки, мы не следователи и не прокуроры, мы увидели, что много недостатков. Дальше материалы, по закону проверки, мы направляем в прокуратуру. Прошло несколько месяцев, и прокуратура дальше предпринимает, либо не предпринимает, какие-то действия. Если федеральный орган исполнительной власти не проводит проверку и не направляет, найдя недостатки, документы в прокуратуру, то уже возбуждается дело против этого органа, за укрывательство. Вот и вся процедура. Давайте все-таки к культуре перейдем.

Желнов: Это тоже культура.

Мединский: Понятно, только уже без пяти десять, а мы все время об одно и том же.

Синдеева: Это очень резонансное дело, мы не можем об этом не говорить, мы все за ним следим, и вы следите. Вот я, например, хочу просто разобраться, у меня возникают опять же простые вопросы. Смотрите, общая субсидия была на двести миллионов рублей, там двести, по-моему, шестнадцать. При этом сейчас ущерб, который понесло министерство культуры, оценивается в 133 миллиона рублей,  то есть, грубо говоря…

Желнов: Вы главный потерпевший.

Синдеева: Вы главный потерпевший, вы, в смысле, как министерство. У меня первый вопрос — в чем потерпели, вот вы как министерство? Как бы, в чем ваш ущерб?

Мединский: Это вопросы следствия и суда.

Синдеева: Но вы же признаны потерпевшими здесь.

Мединский: Да, следствие трактует нас как потерпевших, и дальше суд будет разбираться, потерпело в данном случае государство или нет. Крайне упрощенно, я не погружался в это дело в детали, оно многотомное.

Синдеева: Ну как может, ну как, главный…

Мединский: Потому что там сто томов. Но я знаю общую канву, могу вам рассказать.

Синдеева: Хорошо, тогда я тоже общими словами.

Мединский: Общую канву. Ну вот, вы же не хотите слушать. Ладно.

Синдеева: 216 миллионов, из них 133 это ущерб. Остается на все про все 86 миллионов. Можно так, по-простому? Было проведено, по-моему, 340 мероприятий. Все об этом знают, все их видели, об этом писала пресса.

Желнов: В рамках проекта «Платформа».  

Мединский: Возможно.

Синдеева: Есть целая большая карта, которая показывает и рассказывает, где что было проведено. Вот я сидела, вы тоже занимались бизнесом, я тоже, я сидела и думала — так, на 86 миллионов провели за три года 340 мероприятий, это в среднем 6 тысяч долларов на одно мероприятие.

Мединский: Смотря какие мероприятия. Вот воды попить, это тоже мероприятием можно считать.

Синдеева: Ну, слушайте, это были другие мероприятия. Это были большие выставки, были спектакли, были конкурсы, была платформа молодых артистов.

Мединский: Это любительская, то, что вы занимаетесь, любительская оценщина.

Синдеева: Я согласна. Но я пытаюсь понять. И вообще, вот вы сами считаете, можно было провести такое количество мероприятий, а они были проведены, на такое количество маленькое?

Желнов: Украв на 133 миллиона, большую часть бюджета.

Мединский: Понятия не имею. Что такое мероприятие? Вот Санкт-Петербургский культурный форум — это мероприятие. Гастроли Большого театра в Америке — это мероприятие. Посидеть на троих, воды минеральной попить — это мероприятие. Разговор ни о чем. Дешевый любительский непрофессиональный разговор.

Синдеева: Хорошо. Сто процентов. Вы же тоже говорите, вы не готовы погружаться в детали, поэтому я хочу понять…

Мединский: Я пытаюсь сказать, вы мне не даете. Суть, и подведем черту под этим, больше на эту тему я говорить не буду, потому что дальше, еще раз, это будет все давлением на суд. Суть претензий следствия очень проста, и насколько я знаю из материалов СМИ, это даже не отрицается подозреваемыми, или как их правильно называть юридически.

Синдеева: Нет, отрицается. То, что они похитили эти деньги, отрицается.

Мединский: Суть претензий следствия заключается в следующем: значительная часть полученных государственных денег обналичивалась, и после этого эти средства каким-то образом тратились. Дальше сторона защиты говорит — они все тратились на дело.

Синдеева: И мы видели эти проекты все.

Мединский: Впадаем в любительщину. А сторона следствия считает, что они распихивались по карманам, а мероприятия эти проводились либо бесплатно, либо за счет иных источников, не из этих денег. Вот вся коллизия, она крайне простая. Позиция защиты в данном случае, мне кажется, может быть достаточно простой, надо просто доказать, что эти деньги были потрачены на конкретные мероприятия. И если защита это убедительно докажет, значит, я буду очень рад, честно скажу, потому что это действительно шумное, никому не нужное, резонансное дело. Конечно, это грубое финансовое правонарушение, обнал…

Синдеева: Так обнал, это же другая статья.

Мединский: Это другая статья, да, более мягкая.

Желнов: Вы будете рады чему?

Мединский: Потому что это дело завершится с минимальным ущербом для большой группы известных людей. Вы знаете прекрасно, что я всегда давал положительные оценки, и Апфельбаум…

Желнов: Оно к Году театра, как вы считаете, имиджево для страны, должно завершиться? Все-таки следующий год — Год театра.

Мединский: Я не вижу никакой связи. Вот и все.

Желнов: Я вас, Владимир Ростиславович, спрошу… Владимир, раз мы договорились изначально.

Мединский: Вот, Антон, и вся история.

Желнов: Я понял.

Мединский: И не надо вокруг этого устраивать политику, истерику. Надо просто сказать, как эти 133 миллиона были потрачены. Он мог, например, обналичить эти деньги и раздать их актерам. Ну и все.

Желнов: Вообще это была форма субсидий.

Синдеева: Это безвозвратные субсидии.

Желнов: Насколько я понимаю, субсидии — это определенные взаимоотношения в данном случае, потому что за субсидии другая отчетность, и деньги выдаются безвозмездно. Какая разница, как, если продукт был? Он, может, их взял себе, но продукт-то был, значит, на какие-то деньги он его создал? Если форма субсидии.

Мединский: Нет. Если взял себе, то это хищение.

Желнов: А если говорить про субсидии, все-таки ему выдавали эти деньги, АНО «Седьмая студия», в виде субсидий.

Мединский: Насколько я понимаю позицию следствия, они считают, что отчеты были недостоверны, а деньги клались в карман.

Синдеева: На что же они тогда делали?

Мединский: Позиция защиты другая — мы этими наличными деньгами проводили эти мероприятия, может, уходили от налогов. Коллеги, это абсолютно формально, может быть, вы храмы за эти деньги реставрировали, за сэкономленные на налогах. Ну так это просто покажите, и все. Все, точка, подводим черту.

Желнов: Вы знаете такого человека, как Елена Зайцева?

Мединский: Нет.

Желнов: Это сотрудник Министерства культуры, какого-то, не какого-то, правового управления, сейчас я точно скажу.

Синдеева: Заместитель начальника отдела судебной работы.

Желнов: Да, заместитель начальника отдела судебной работы Министерства культуры. Вот Елена Зайцева была представителем потерпевшей стороны, в данном случае от Минкультуры.

Мединский: Может быть.

Желнов: И исковое заявление как раз, 10 января 2018 год, вот оно у меня, копия, где как раз и Серебренников, Итин, Малобродский, Масляева, Апфельбаум, Воронова, от имени Елены Прекрасной Зайцевой, где вот она формулирует, что я как представитель потерпевшей стороны, в результате совершения преступления, в размере, оценивает ущерб в 133 миллиона рублей. Дальше в этот же день, этого документ, Елена Зайцева, допрашиваемая следователем следственной группы Главного управления по расследованию особо важных дел Следственного комитета, в Техническом переулке, в этот же день, где говорит, цитата, дословно, следователю (мы эти документы можем вам отдать, их небезынтересно прочесть), «Об обстоятельствах совершения преступления, хищения денежных средств, выделенных на реализацию проекта «Платформа», мне ничего не известно. Сведения о преступлении мне известны из средств массовой информации, подробностей я не знаю». Каким образом представитель Министерства культуры подает от вашего имени исковое заявление, я имею в виду от Минкульта как юрлица, и в этот же день говорит, что ей ничего не известно?

Мединский: Не знаю. Спросите Елену Зайцеву. Она, очевидно, юрист, и даст вам ответ.

Желнов: Подождите. А как вы не знали, кто идет с исковым заявлением, и даже вот сейчас сказали, что не знаете, кто это?

Синдеева: Я вот, как директор телеканала, я когда-то тоже это узнала, я вообще не поняла. Это резонансное дело, это огромный ущерб, огромный, при этом иск подает человек, которого вы не знаете. Вот я не представляю, вот у меня бы кто-то один из моих сотрудников пошел бы и подал иск от лица телеканала Дождь на 130 миллионов. Ну как бы я об этом не знала?

Мединский: Подача иска, это, наверное, какая-то техническая бумага.

Желнов: Нет, исковое заявление, она не техническая.

Мединский: Я вспомнил эту историю, она в СМИ звучала. Я после этого пригласил директора правового департамента, которого, как вы понимаете, я знаю хорошо, и попросил его в этом разобраться, чтобы дальше она лично за всем этим следила.

Желнов: Не следила?

Мединский: Следила.

Желнов: Окей. Сергей Эрнст, Сергей Александрович Эрнст, 1985 года рождения, вы знаете, кто это?

Мединский: Нет.

Желнов: Это тоже сотрудник Министерства, который тоже был допрашиваемым. Он работает, сейчас я вам скажу, если вы его не знаете лично, в вашем министерстве, заместитель начальника отдела управления контрактами Минкультуры России. Вот, 1985 года рождения, очень молодой человек, который, кстати, начал работать в Минкультуры в 2014 году.

Мединский: Антон, я не буду дальше…

Желнов: Вопрос, почему он является представителем? Эрнст Сергей?

Мединский: Потому что, наверное, его пригласили. Я не буду дальше продолжать эту тему, поскольку вы не предупреждали меня, что вы будете ударяться в такие детали относительно конкретного дела. Из списка, по-моему, 10 либо 12 тем это была лишь одна, а мы весь час говорим только об этом.

Желнов: Но мы не можем на ней не остановиться. Мы об этом говорим на втором часу программы.

Мединский: Это не очень этично с вашей стороны, потому что об остальных темах мы не говорим вообще. Если бы это было узкое разбирательство по конкретному вопросу, наверное, я бы подготовился, а скорее всего, прислал бы к вам юриста, который бы вам содержательно и профессионально рассказал и про Эрнста, и про Зайцеву. Но вы просто спрашиваете не того человека, углубляясь в детали. Вы подготовили какие-то бумажки, у меня этих бумажек нет. Вот я вам могу книжку подарить.

Желнов: Я передам.

Мединский: Передайте.

Желнов: Мне просто интересно другое. Владимир, мы же не делаем каких-то оценок, в данном случае, мне просто интересно, знаете ли вы этих людей.

Мединский: Не перебивайте. Вот я вам книжку хочу подарить, кстати, вам пригодится. Называется «Беседы на политические темы». Вы же беседуете обычно на политические темы, не только на уголовные? 1964 год.

Желнов: Они часто в нашей стране совпадают, политические и уголовные.

Мединский: Вам как интервьюеру будет интересно почитать. Почитайте, хотел немножко вас юмористически потроллить, а так получается, сатирически, чтобы вы понимали, что надо шире ставить вопросы. Когда вы приглашаете на 12 вопросов, постарайтесь задать хотя бы все 12, а не все время говорить об одном и том же.

Желнов: Мы зададим, у нас еще есть немножко времени. Владимир, я просто хотел, смотрите, ведь вопрос был не в этом…

Мединский: Антон, мне надоело слушать, что вы хотели. Вы нарушаете правила игры. Вот вам книжечка, почитайте.

Желнов: Игры какой? Я ни на что не подписывал, никаких правил игры. Я не очень понимаю, что я нарушаю.

Мединский: Но вы же пригласили на интервью по 12 вопросам. Не сказали, что вы будете меня спрашивать про Эрнста, про Зайцеву, я бы подготовился, или прислал бы подготовленного человека.

Желнов: Хорошо, давайте обобщим. Почему министерство в целом не очень сильно себя проявляет в этом процессе?

Мединский: Это вам там кажется. Мне кажется, что мы крайне сильно проявляем себя в этом процессе. Если деньги были похищены, не дай бог, о чем я буду сильно сожалеть в данном конкретном случае, потому что все они симпатичные уважаемые люди, и защита не сможет ответить на тот простой один вопрос, который стоит в корне всей этой истории, очень печально.

Будем надеяться, что суд с учетом того, что они люди творческие, первый раз, примет предельно мягкий приговор. И я, между прочим, ходатайствовал и устно, и письменно о том, чтобы, по-моему, Малобродского перевели из СИЗО под домашний арест, поскольку зачем это? Вот зачем? Я вообще противник, честно говоря, чтобы по экономике люди сидели в тюрьме. А СИЗО ― это та же тюрьма. Это неправильно. Но об этом никто не говорит. И настаивал, и всё время просил, в том числе и уважаемых правоохранителей, чтобы они максимально деликатно подходили к этому делу, и пусть люди будут дома, пока суд не разберется. Об этом идет речь, да.

Желнов: Может, они будут не дома, а хотя бы просто на свободе? Согласитесь, зачем им быть дома, под домашним арестом?

Мединский: Лучше, а совсем лучше на свободе, совсем правильно. Дальше опять же будем верить и надеяться, что это всё закончится разумным, гуманным приговором, что зависит от массы обстоятельств, которые будут судом выяснены. Все.

Желнов: Про питерскую жалобу ― вы Русский музей имели в виду? Мне подсказывают коллеги.

Мединский: Нет.

Желнов: Нет.

Синдеева: Я понимаю ваше раздражение, честно, понимаю, да, потому что тема сложная.

Мединский: Да. Честно говоря, Наташа, хочется встать и уйти, да.

Синдеева: Не уходите, важный разговор.

Мединский: Тогда эту тему закончим.

Синдеева: Смотрите, переживают все. Вот у меня последний вопрос, человеческий опять же, я тут за человеческую часть. Нужно ли, то есть насколько опасен Кирилл и все коллеги его ― преступники, что они сидят под домашним арестом? И ходатайствовало, в том числе летом, о продлении меры пресечения Министерство культуры в лице опять Зайцева. Вот вы говорите, что вы просили лично.

Мединский: Я лично ходатайствовал за обратное.

Синдеева: Вот. А в итоге им продлили и так далее. Он же мог творить сейчас, он же не за творчество сидит. Представьте, вот свободному художнику сидеть сейчас взаперти? Я по-человечески, я не представляю, как он себя сейчас чувствует.

Мединский: Знаете, мне, честно говоря, это…

Синдеева: То есть не жалко вам просто, ну вот правда, по-человечески?

Мединский: Мне всех людей, осуждаемых по экономике, жалко. И подозреваемых в экономике жалко. И к творчеству это никакого отношения не имеет. Кому-то нравится Серебренников, кому-то не нравится категорически. Это не имеет никакого отношения к профессии.

Вот у нас недавно один строитель натворил чудес, небольшой, один из подрядчиков Минкультуры. Как мне кажется, очень надеюсь, что я заблуждаюсь, что он сделал это не со зла. Так обстоятельства сложились, что там не успевал какие-то вещи достроить. Попал под такую же точно проверку, нами инициированную, потом прокуратура, потом Следственный комитет. Следственный комитет полгода разбирался, разбирался, и в конце концов парня почти посадили под арест.

Желнов: И вы его отстояли в итоге.

Мединский: Да, и, кстати сказать, правоохранительные органы, следственные, повели себя крайне корректно, потому что мы объяснили министерству, что если вот мы его сейчас посадим в СИЗО, пока будут разбираться, точно все развалится. Точно все развалится.

Желнов: А часто вы просите кого-то?

Мединский: Постоянно.

Желнов: Защищаете кого-то.

Мединский: Постоянно. Вот точно все развалится. Я говорю: «Ребята, давайте мы как-то ограничимся более мягкими мерами. Возможно, пока вы будете разбираться, он все доделает». И вообще судить будет не за что, только за нарушение сроков, но это пени, штрафы, это другая история совсем. Это не уголовка. И все эти офицеры, генералы, понимаете, они же нормальные люди совершенно. Они сказали: «Да, действительно, это логично. Давайте так и сделаем».

Я уже не знаю, какую ему норму пресечения сделали, там у них разные, знаете, формы, подписка о невыезде, какое-то ограничение в передвижении и так далее, но, по крайней мере, компания работает, они доделают все, что они не доделали.

Желнов: Я читал в прессе, что вы также разговаривали с президентом и про Серебренникова, прося смягчить…

Мединский: Я не готов комментировать разговоры, доклады президенту. Доклады президенту.

Желнов: Хорошо, я спрошу вас про кино, про Фонд кино. Тоже важнейшая тема. Это фильм «Крымский мост», который сейчас стартовал, несколько недель назад, да. Вот Фонд кино выделил этой картине…

Синдеева: Все-таки, извините, меня прямо волнует. А почему вы ни разу в суд не пришли? Извините.

Мединский: С какой целью? В каком качестве?

Синдеева: Вы потерпевший. Да даже с человеческой, вот как человек.

Мединский: Как человек что?

Желнов: Сечин, кстати, присылал в суд своего как минимум представителя.

Синдеева: Подожди, при чем здесь это?

Мединский: С какой целью?

Синдеева: Да нет. Я по-человечески. Послушайте, вы говорите, что вы сочувствуете, переживаете.

Мединский: Да.

Синдеева: Наверно, вы тоже понимаете, что он сидит, ребята сидят опять при недоказанной вине, и достаточно жесткие сейчас к ним применены решения.

Мединский: Сравнительно мягкие.

Синдеева: Это же круто было бы, если бы вы пришли в суд.

Мединский: И что? Чтобы оказать давление на суд, чтобы сказать: «Здравствуйте, я, федеральный чиновник категории А, назначенный президентом, считаю, что так как это деятель культуры, то суд должен руководствоваться не законом, а иными представлениями о прекрасном. А если вы этого делать не будете, я буду жаловаться президенту»? Вот с такой речью я должен прийти в суд? О чем вы говорите?

Желнов: Нет, как потерпевший просто.

Мединский: Это недопустимо.

Желнов: По делам говорить.

Мединский: Я считаю такую позицию недопустимой. А всё, что касается моих официальных просьб и полномочий, я вам про это сказал.

Желнов: Про «Крымский мост». Были выделены деньги, по-моему, общий бюджет триста миллионов долларов.

Мединский: Не знаю.

Желнов: Ой, долларов, рублей, прошу прощения, на картину.

Мединский: Мне кажется, поменьше.

Желнов: Да, плюс-минус. Минкульт, Минкультуры выделило…

Синдеева: Фонд, Фонд кино.

Желнов: Выделило Фонду кино сто миллионов рублей. Фонд кино выделил на картину.

Мединский: Наверно.

Желнов: Под письмо от министерства. Факт наличия этого письма подтверждала пресс-директор, пиар-директор Фонда кино Светлана Бриллиантова. Почему без конкурса? Почему никакого тендера не разыграли на эту картину?

Мединский: По конкурсу.

Желнов: То есть конкурс разве был?

Мединский: Конечно, да. Стандартная процедура была соблюдена по этому фильму, как и по всем остальным, Фондом кино, иначе бы никаких денег не было. Что касается письма, в этом нет никакого эксклюзива, мы часто пишем письма в Фонд кино.

Желнов: Как вы маркируете, как «социально значимый проект»? Или что вы там пишете?

Мединский: Нет, просто иногда напрямую в Фонд кино приходят продюсеры, а иногда приходят к нам. Когда мы видим, что по тем либо иным причинам мы не можем их удовлетворить, просят слишком много денег, у нас не такие лимиты в Министерстве культуры, или не соответствует нам по теме, или еще что-то, или просто у нас денег нет, а в Фонде кино есть, мы просто перебрасываем их в Фонд кино: «Просим рассмотреть в соответствии с вашими правилами».

На будущее я хочу сказать, что я вообще мечтаю о том, чтобы Министерство культуры как можно меньше занималось раздачей денег, в том числе и кино, чтобы этим занимались специализированные организации. Например, многие деньги в части театра сейчас раздаются Союзом театральных деятелей. Многие субсидии в части, не знаю, волонтерской деятельности будут раздаваться профильными общественными организациями. В части кино, вот сейчас примерно Фонд кино чуть больше половины передает денег, причем… Нет, не чуть больше, процентов, наверно, под 70. А я хочу, чтобы это было 90%, а еще лучше ― 99%.

Синдеева: Но Фонд кино же всё равно находится под вашим.

Мединский: Нет, это очень сложная модель управления. Фонд предельно независим, скажем так. Премьер назначает директора и совет.

Желнов: Владимир, члены наблюдательного совета Фонда кино, несколько из них, несколько членов наблюдательного совета рассказали мне о том, что, собственно, это всё-таки было без конкурса. Я имею в виду историю с «Крымским мостом». Это рассказали непосредственно участники, кто был свидетелем этого процесса. И как раз это стало частью дискуссии о том, что больше с этими правилами, по таким правилам, когда политически выгодным, важным картинам выделяются деньги просто так, мы работать не хотим.

После этого, собственно, наблюдательный совет стал меняться. Он расширялся, сменился его руководитель Антон Малышев, который больше не руководит Фондом кино. Можете прокомментировать вот эту информацию со стороны источников в наблюдательном совете Фонда кино?

Мединский: Могу, да. Во-первых, в Фонде кино нет наблюдательного совета. Во-вторых, Антон Малышев никогда не руководил никакими советами в Фонде. В-третьих, руководство совета Фонда не поменялось, как им руководил Владимир Ильич Толстой, так и руководит. В-четвертых, совет Фонда после определенной разумной ротации ― все-таки он там пять или шесть лет был, каждые пять-шесть лет проходит плановая ротация ― изменился крайне незначительно. По моей, скажу, инициативе, и эта инициатива была поддержана руководством правительства.

Желнов: Он расширился, да? Как я понимаю.

Мединский: Да. Потому что я считаю, что в Фонде кино, в этом совете, принимающем решения о распределении денег, главную скрипку должны играть не те, кто кино производит, то есть не бюджетополучатели, а те, кто кино продает, кто на нем зарабатывает: кинотеатры, дистрибьюторы, телеканалы как покупатели фильмов. То есть их оценка является объективной, иначе это раздача денег самим себе, голосование друг за друга.

Я вообще настаивал на радикальном подходе, когда вообще ни одного режиссера и продюсера в совете Фонда кино не будет. Но, как всегда, компромиссное решение, там кое-кто остался, представляя, правда, не себя и не продюсерские компании, а некие общественные организации. Шахназаров представляет официально не «Мосфильм», а Союз кинематографистов, как по должности. Михалков отказался входить в Фонд кино, как известно.

Желнов: Я видел, да, эту полемику.

Мединский: Да. Вот такая вот позиция. Поэтому…

Синдеева: То есть вы хотели бы дистанцироваться.

Мединский: Я хочу, чтобы решало профессиональное сообщество, и в первую очередь чтобы решение принимали те, кто на продаже в широком смысле этого слова, да, на продвижении российского кино зарабатывает, кто жизненно заинтересован в том, чтобы это было хорошее, интересное, кассовое и конкурентное кино, а не узкий круг, не междусобойчик. И я от этого дистанцируюсь предельно. Вот сейчас будет следующий совет Фонда кино, по-моему, в новом составе пройдет в конце декабря. Я только сегодня сказал, что я не пойду, просто не пойду. Зачем?

Синдеева: Но сейчас есть не противоречие, а, собственно, в случае с «Крымским мостом» мало того, что все-таки это было без конкурса, получено сто миллионов…

Мединский: Нет, все было по конкурсу. Во-первых, по поводу конкурса. Вы пригласите сюда Толстого и ему задайте вопрос, что вы мне-то задаете? Я не присутствовал ни на одном…

Желнов: А, то есть все-таки конкурс был, вы утверждаете? Заявки, питчинг был.

Мединский: По информации.

Желнов: Да.

Мединский: Я не присутствовал ни на одном заседании ни одного совета Фонда кино последние много лет. По информации официальной…

Синдеева: Но пресс-служба же Фонда кино сообщила, что было письмо.

Мединский: Слушайте, какая-то Бриллиантова что-то сказала. Я вообще не готов комментировать. Значит, по официальной информации Фонда кино все конкурсные процедуры ― я запрашивал ― полностью соблюдены. Все. О чем спорить?

Синдеева: Хорошо, тогда у меня другой вопрос.

Мединский: Кстати, фильм неплохой.

Синдеева: Сто миллионов потратил Фонд. Смотрите, он провалился в прокате. Вы получили…

Мединский: Много фильмов Фонда кино провалилось в прокате. Я вам список дам.

Синдеева: Так вот, вопрос. Вы же недавно, вы же недавно, смотрите…

Мединский: Вот у меня папочка такая, сейчас обсудим, да. Вот!

Синдеева: Что на каждые сто рублей, выданные государством, нужно привести одного зрителя.

Мединский: Да.

Синдеева: Последние цифры по фильму «Крымский мост» ― двести тысяч человек посмотрело.

Желнов: Это первый уикенд, но самый показательный, больше тысячи залов в стране.

Мединский: Больше.

Желнов: Двести тысяч человек.

Синдеева: Мы сегодня специально попросили, чтобы нам дали внутренние цифры.

Желнов: Да.

Мединский: Я вам могу сказать. Если там миллионов восемьдесят сборы, средняя цена билета ― рублей…

Желнов: Семьдесят сборы.

Мединский: Как считать, потому что там не все идет в подсчете ЕАИС, как вы знаете. Там СНГ есть, есть малые кинотеатры, которые не сразу туда попадают, с отсрочкой. Вот если там восемьдесят миллионов разделим на двести рублей, посчитайте, сколько, наверно, 400 тысяч все-таки зрителей. Да, 400 тысяч зрителей ― это 40 миллионов, это не 100, KPI не выполнен.

Синдеева: Мы, знаете, не можем проверить эти данные.

Желнов: Не выполнен.

Мединский: Не выполнен, да.

Синдеева: А что происходит дальше с такими?..

Желнов: Фильм не эффективен с точки зрения затрат, правильно?

Мединский: С точки зрения моих требований.

Желнов: Да.

Мединский: К кассовому кино он не эффективен.

Желнов: И что делать?

Мединский: Укажут на это производителям, им будет тяжело получить следующий заказ, будет тяжелее, да.

Синдеева: Вот. В следующий раз они могут получить заказ, если фильм плохо прошел?

Мединский: Будет очень усиленная экспертиза. Я вообще по каждому случаю дал поручение новому директору Фонда кино проводить персональную проверку. Таких случаев у нас – во! И при этом…

Желнов: То есть Тигран Кеосаян и его брат как представители продакшна, кинокомпании в следующий раз…

Мединский: Будут объясняться, да. Но надо понимать, что вот «Крымский мост» ― фильм на самом деле действительно социально значимый.

Желнов: Почему?

Синдеева: Почему?

Мединский: Потому что Крымский мост ― это великое инженерное сооружение, потому что фильм не о мосте, не о техническом сооружении.

Синдеева: Так он же не про мост, не о техническом сооружении.

Мединский: А о любви. И все это связано с Крымом.

Синдеева: Но у людей-то он не пошел.

Мединский: Слушайте, у нас народ ходит, у нас поколение испорчено Голливудом насквозь молодое.

Синдеева: Подождите, вот, например, «Время первых»…

Мединский: И ходят на такую шнягу, что не дай бог.

Желнов: Владимир, справедливости ради, фильм «Я худею», который поддержал тоже Минкульт.

Мединский: Да. Не Фонд кино, Минкульт.

Желнов: Другая уже совершенно цифра, другого качества реакция людей.

Мединский: Да.

Желнов: Вы же сами видите. Тогда почему?

Мединский: Мы в Минкульте делаем очень качественную экспертизу, поэтому этот фильм мы поддержали. А Фонд кино в каких-то случаях делал хорошую экспертизу, а в каких-то не очень, поэтому мы и руководство поменяли Фонда кино. Не потому что они плохие, а потому что хочется дать свежей крови.

Знаете, иногда взгляд замыливается. У директора просто нарабатываются какие-то связи, неудобно отказать, взгляд замыливается. В совет объективно входят не те, кто продает этот фильм. Там не было раньше ни кинотеатров, ни дистрибьюторов. Поэтому я надеюсь, что новые подходы сделают более эффективным управление Фондом, я надеюсь. Вот цель заключается только в этом.

Синдеева: То есть правильно я понимаю? Концепция сейчас такая на будущее, да, что все деньги, которые выделяются государством, должны быть эффективно реализованы, и эффективностью будет являться успех фильма. Если фильм провалился, то в следующий раз…

Мединский: Критерии разные.

Синдеева: Последние фильмы Михалкова. Из Фонда кино или из Министерства культуры, я сейчас не буду врать, было выделено огромное количество денег, чуть ли не 11 миллиардов рублей за несколько лет было выделено студии «ТриТэ».

Мединский: Чушь собачью, Наташа, несете. Даже комментировать смешно это. Какие 11 миллиардов, о чем вы говорите?

Синдеева: Нет, скажите, а вот вы с цифрами пришли, а есть, сколько на «ТриТэ» денег было выделено?

Мединский: Скажу вам. «ТриТэ» на сегодняшний момент №1, самая эффективная продюсерская компания в стране. Последние фильмы Михалкова, перечисляю, где Михалков выступает как продюсер: «Легенда №17».

Желнов: Но это как продюсер, да.

Мединский: Блестящее кино и содержательно, и эффективно. Дальше… «Легенда №17», потом был еще один фильм.

Синдеева: «Время первых», это же тоже.

Мединский: Нет, «Время первых» ― это не они.

Синдеева: А кто сделал?

Мединский: «Время первых» ― это, по-моему, Тимур Бекмамбетов, Евгений Миронов как младший продюсер, он тоже там не только актер, но и продюсер. Вот это их команда. Мы, кстати, очень поддерживали этот фильм, я лично поддерживал. Там была большая конфликтная история с «Салют-7». В общем, все выиграли.

Желнов: У Михалкова есть преференции какие-то как у человека, вам знакомого близко?

Мединский: Дальше… А, «Движение вверх».

Желнов: Да.

Синдеева: Вот, «Движение вверх». Не «Время первых», а «Движение вверх».

Мединский: Продюсер ― Михалков. Это самый кассовый российский фильм после распада СССР, включая… А, нет, не российский, самый кассовый фильм вообще после распада СССР, включая иностранные все. Это чудо.

Желнов: А Михалков как режиссер? О чем недавно как раз шла речь в интервью Никиты Михалкова Юрию Дудю, фильм «Предстояние», бюджет 26 миллионов долларов был. У Михалкова фильм провалился. Как режиссерские способности Михалкова вы в данном случае можете прокомментировать?

Мединский: Это более давно. Значит, что касается фильма «Предстояние».

Желнов: Давно и неправда.

Мединский: Вот вы меня все время заставляете говорить… Вы хотите услышать это, да?

Желнов: Про «Предстояние»?

Мединский: Хотите?

Синдеева: Хотим.

Мединский: Я считаю, что это невероятно талантливое кино.

Синдеева: Вот, вы хоть про что-то начали говорить!

Желнов: А то, что оно провалилось?

Мединский: Вы меня уже разозлили в конце с вашим судом, с этой «Седьмой студией».

Желнов: Владимир, а то, что оно провалилось?

Мединский: Десять миллионов долларов сборы ― это не провал. Десять миллионов ― это… Вы говорите о невероятном успехе фильма «Время первых», который собрал меньше. «Предстояние» собрало больше.

Желнов: Вы знаете, вы сейчас дословно воспроизводите Никиту Михалкова, который сказал: «Это гениальная картина».

Мединский: Я не знаю, что он там говорит о своих собственных картинах. Я могу сказать так: я смотрел…

Желнов: Вы как два сапога пара в данном случае.

Мединский: Я смотрел «Предстояние», первую часть. Никогда не запоминаешь, что ты смотришь, где и когда. А я много смотрю кино, как и вы, наверно, да. Значит, «Предстояние» я помню в деталях. Я приехал ночью в Питер, мы с женой пошли гулять по Невскому и зашли в какой-то из кинотеатров на Невском проспекте. Там, знаете, есть такие в арочках кинотеатры. И на час ночи купили билеты. Пошли, потому что я прочитал дикое количество негативных рецензий на «Предстояние».

После фильма мы молча дошли до дома и потом за завтраком долго этот фильм обсуждали. Он произвел на меня колоссальное впечатление. Притом что там никакого отношения к этой исторической правде не имеет, речь вообще не об этом. Я считаю, что это очень талантливое кино, недооцененное критикой. И, безусловно, оно будет оценено последующими поколениями, также как последующие поколения оценили «Солярис», «Андрея Рублева», провалившегося в прокате чудовищно, и массу другого кино. Все.

Желнов: С Михалковым, я так понимаю, у вас вообще очень, помимо профессионального признания, зрительского признания с вашей стороны, вы еще и тесно общаетесь, у вас хорошие отношения, дружественные. Правильно ли я понимаю?

Мединский: У меня с очень многими выдающимися деятелями культуры, в том числе и в кино, дружеские отношения.

Желнов: Но я именно про Никиту Сергеевича спрашиваю вас.

Мединский: Вчера выпивал с Федором Сергеевичем Бондарчуком.

Желнов: Что вы пили, кстати?

Мединский: Я что пил? Я пил водку с перцем, простужен был.

Синдеева: А Федор не пьет.

Мединский: Но чуть-чуть, граммов двадцать пять.

Желнов: С Никитой Сергеевичем все-таки у вас давняя история, я имею в виду дружбу? Вы можете назвать его своим другим?

Мединский: Нет, не могу назвать его своим другом.

Синдеева: Можно задавать прямой вопрос?

Мединский: Да.

Синдеева: Можно? Мы же правда про искренность какую-то.

Мединский: Не те слова. А?

Синдеева: Очень хочется про искренность. Антон на самом деле хочет спросить… Очень много разговоров о том, что Никита Сергеевич сыграл и играет в вашей судьбе достаточно серьезную роль, имея такое серьезное влияние…

Желнов: Не только как режиссер.

Синдеева: Близость к первому лицу. И что в том числе он вас и лоббировал на эту должность. И вопрос-то, вот хочется понять, в этом есть правда или нет? Потому что параллельно…

Желнов: Я бы даже заменил слово «лоббировать». Помогал.

Синдеева: А параллельно есть еще…

Мединский: Я могу еще большой список фамилий называть, которые, как они мне говорили, давали, наверно, в том числе и руководству страны положительные характеристики. Большой список фамилий, с которыми я вместе работал.

Желнов: Это кто?

Мединский: Они мне не давали права называть эти фамилии.

Желнов: Опять.

Мединский: Но это люди, которые были моими руководителями.

Желнов: Научными.

Мединский: Либо вместе взаимодействовали. И в науке, и в институте, где я преподавал двадцать лет, и в партии «Единая Россия», и руководство Государственной Думы, я все-таки был членом всех верхних органов партии «Единая Россия», замруководителя исполкома «Единой России» по выборам.

Желнов: Михалков давал какие-то рекомендации?

Мединский: Я не знаю точно, я думаю, да. Я думаю, да. Я думаю, что и многие другие давали. Вы знаете, повлиять на решение руководства очень тяжело.

Желнов: Очень просто, я только что хотел сказать.

Мединский: А я думаю, очень тяжело, потому что информация получается из многих источников.

Желнов: Вы же понимаете, что всё-таки Никита Сергеевич ― это не какой-то неизвестный власти человек, да, если он зашел в кабинет и попросил за вас ― это один уровень контактов.

Мединский: Не знаю.

Желнов: Вы же тоже понимаете, как историк, как устроена русская специфика и русская жизнь.

Мединский: Я исхожу из того, что Министерство культуры в последние годы по экономическим и качественным показателям, с которых вы меня все время сбиваете, работает эффективно,  и я готов за каждую эту цифру отчитаться. И мы действительно смогли начать менять вот этот баланс, когда Министерство культуры называли «министерством Большого Мариинского театра» иронически, когда регионы были брошены.

Мы, начиная с 2014 года, года культуры, вслед за которым пошел потом год литературы, год кино, стали стараться развивать культуру в регионах. И сейчас это дает качественный рост. Речь идет и о домах культуры, и о большом количестве кинотеатров в регионах, которые открываются в малых городах при государственной поддержке, программа Министерства культуры. И впервые мы начали, естественно, это решение президента и правительства поддержка, мы начали впервые субсидировать муниципальные театры, которые вообще не получали ни копейки.

Желнов: Мы снова вернулись к отчету о выполненной работе. Это здорово, конечно, да.

Мединский: Мы ремонтируем и восстанавливаем десятки, у нас отдельная программа ― детские театры и театры юного зрителя. Как никогда мы восстанавливаем филармонии, мы запустили программу виртуальных филармоний по всей стране. Я напомню, что шесть лет назад Ночь музеев, например, была узкой московской акцией, в которой участвовало несколько московских музеев. А сейчас у нас Ночь музеев, Ночь библиотек, Ночь искусств, Ночь кино. И это сотни тысяч людей, которые погружаются в культурную среду.

Желнов: Нет, это все круто, тут без сомнений. Я сам хожу на какие-то мероприятия. Но это все-таки как отчет о работе сейчас немного звучит.

Мединский: Вы знаете, я смотрел отчет ВЦИОМ по работе, о котором я говорил, кстати, на Культурном форуме.

Желнов: Да.

Мединский: Вот сейчас опубликован уже официально. И вот по отчету ВЦИОМ только за последние три года на треть увеличилось число людей, граждан России, которые вовлечены в культурную жизнь, на треть. То есть люди раньше вообще не ходили никуда. Треть! 30%, это огромная цифра, невероятная, понимаете? 60% слышали про Ночь музеев или уже принимали в ней участие из 150 миллионов населения.

Синдеева: А вы не читали книжку Михаила Ямпольского «Парк культуры»? Это современный философ, профессор американского университета. Не читали?

Мединский: Нет, давайте почитаю.

Синдеева: Почитайте.

Мединский: С удовольствием.

Синдеева: Знаете, я тогда не буду. Нет, просто интересно было бы, если бы вдруг читали, то интересно было бы поговорить, потому что как раз он препарирует сегодняшнюю культуру и так образно сравнивает с тем самым Парком культуры, в котором…

Мединский: За парк, кстати, тоже мы отвечаем.

Синдеева: В котором как раз искусство, балет и широкие тротуары ― это все культурой стало в том контексте, в котором сейчас есть. Но эту книжку стоит обсуждать, если вы ее читали.

Мединский: Даже зоопарки ― это сфера наших полномочий.

Желнов: Я вас хотел спросить, поскольку вы работаете министром при председателе кабинете министров, при премьере Медведеве и членом правительства и министром при президенте Путине, кто вам из них близок больше?

Мединский: Некорректный вопрос.

Синдеева: Эстетически.

Желнов: С точки зрения вкуса, эстетически. Почему?

Синдеева: Нет, эстетически.

Желнов: Вот в смысле как бы стиля.

Мединский: Мы не обсуждаем эстетические вкусы. У нас рабочие отношения. Я получаю поручения, делаю работу, отчитываюсь о выполнении либо о невыполнении по каким-то причинам.

Желнов: С кем вам проще, с кем легче, с кем интереснее? Вы же взаимодействуете, не просто…

Мединский: И Дмитрий Анатольевич, и Владимир Владимирович ― невероятно комфортные люди в общении, в рабочем, производственном, если ты работаешь удовлетворительно или стараешься.

Желнов: Вы спорите с ними?

Мединский: В отдельных случаях пытаемся настойчиво повторить нашу точку зрения. Как правило…

Синдеева: А вы частное слово говорите?

Мединский: Вообще я скажу… Понимаете, мне некорректно хвалить руководство, потому что это будет расценено как лесть грубая в эфире и так далее.

Желнов: Можно поругать.

Мединский: Но вопрос в другом, вы понимаете? Я скажу так, что я часто прихожу домой и вот говорю старшим детям своим и жене: «Вот я бы никогда не смог так общаться, и так реагировать на те либо иные проблемы, доклады, сложности, и так невероятно тонко мотивировать людей на работу, как это умеет делать президент». Это что-то непостижимое абсолютно. Честно скажу, просто за гранью человеческой психологии.

Желнов: А вы после 2024 года хотели бы остаться министром?

Мединский: Я ночью, по ночам просыпаюсь в холодном поту, оттого что я…

Желнов: После 2024 года министр?

Мединский: Оттого что я подведу руководство и что-то не сделаю.

Желнов: Ого!

Мединский: Потому что вот это как-то очень…

Синдеева: Это умение именно мотивировать?

Мединский: Это невероятное умение деликатно, тактично, но конкретно и понятно, без, знаете… Президент никогда не повышает голос, вообще. Ни в каких случаях, я никогда не слышал.

Синдеева: А вы?

Мединский: Я повышаю, мне далеко до этого умения общаться с подчиненными, к сожалению. Потом жалею, конечно. Кстати, никогда не слышал, чтобы и премьер повышал голос, хотя премьер бывает очень жесток в общении. Дмитрий Анатольевич ― человек вообще жесткий.

Желнов: Вы знаете, повышать голос и отсутствие злости ― это не синонимы, ведь мы понимаем, что человек, который не повышает голос, может быть очень опасен. Как раз такие люди и являются опасными.

Мединский: Я не хочу углубляться в детали, но, на мой взгляд, это… Учили ли этому в каких-то высших учебных заведениях специальных, но это какой-то невероятный абсолютно талант управления. Все, больше на эту тему не говорим.

Синдеева: Владимир, вопрос вот как историку. Как вы думаете, какой именно для россиян, не для России, а для россиян был самый счастливый период вообще в истории?

Мединский: Самый счастливый?

Синдеева: Самый счастливый период для россиян. Вот когда им было кайфово?

Мединский: Сегодня.

Синдеева: Вот вы считаете, что сейчас, да?

Мединский: Россия никогда не жила так зажиточно, свободно и перспективно, как она живет сегодня, никогда.

Синдеева: А вы сами себя чувствуете свободным человеком?

Мединский: Нет, я связан тысячей обязательств, к сожалению. Это самый большой недостаток моей работы. Я даже в отпуск не могу никуда уехать без сложной системы заявок и согласований.

Желнов: А сейчас как-то усилилось, кстати? Вот за границу вы можете поехать свободно либо вы пишете, как силовые органы, какую-то справку?

Мединский: Не в силовые органы, но есть установленный регламент, которому члены правительства все должны соответствовать. То есть заявление, разрешение, все как положено. Это же серьезная, ответственная работа, а не то что там захотелось мне, на уикенд улетел куда-то. От нас же зависит много людей, поэтому по-другому и нельзя.

Желнов: Какая у вас зарплата сейчас? Понятно, что вы скажете, что декларировали.

Синдеева: Ладно, всегда же можно прочитать, наверно.

Мединский: Указано в декларации. Где-то около 4–4,5 миллионов рублей в год.

Синдеева: Хватает?

Мединский: Нет.

Синдеева: Что делаете?

Мединский: Я раньше зарабатывал намного больше. Что?

Синдеева: Что делаете?

Мединский: У меня есть еще гонорары, что-то там накоплено, много чего. Нет, не хватает. Это работа не за деньги.

Синдеева: А жена у вас работает?

Мединский: Жена вместе с членами моей семьи занимается небольшим семейным бизнесом.

Синдеева: А какой? Правда, здесь никакого подвоха нет в вопросе.

Мединский: Управление недвижимостью.

Синдеева: То есть просто что-то покупали, сейчас сдается в аренду?

Мединский: Что-то покупается, что-то продается, что-то сдается в аренду, что-то сдается в совместное использование. Собственно, я в бизнесе там был…

Синдеева: А она сейчас зарабатывает больше вас?

Мединский: Это не она, это семья.

Синдеева: Семья.

Мединский: Это семья, просто она участвует в управлении там, в  коллегиальном органе.

Синдеева: Но больше? Вот так вот по-мужски.

Мединский: А, приносит ли бизнес больше, чем госсфера?

Синдеева: Да.

Мединский: Конечно, многократно. Конечно.

Синдеева: А вас это никак?..

Мединский: Нет. Потому что я же это создавал все в девяностые годы, они только поддерживают это и развивают дальше.

Синдеева: Вы читаете Википедию, кстати, про себя? Читали?

Мединский: Я сошел с ума. Я там пытался, но она какая-то необъятная. Есть ли хоть один нормальный человек, который способен это прочитать? Смесь правды и лжи прочитать эту всю.

Синдеева: То есть не пытались ее как-то править, комментировать.

Мединский: Нет, никогда.

Желнов: Вам важна репутация о себе со стороны культурного сообщества?

Мединский: Конечно, конечно. Как любому человеку, конечно, да. Очень.

Желнов: Вас заботит, что эта репутация, я скажу мягко, неоднозначная по отношению к вам со стороны именно культурного?..

Мединский: Как правило, особенно со стороны людей, которые меня не знают, со мной не общались, да, она неоднозначная. Потом поговорим, точки над i расставим, многое меняется.

Синдеева: Можно я про детей спрошу?

Желнов: Последний вопрос, потому что нам уже надо уходить.

Синдеева: У вас же несколько детей. Мне так хочется еще о стольком поговорить!

Мединский: Давайте. Все съела «Седьмая студия». Это вы виноваты.

Синдеева: Это важный вопрос, мы не могли про это не поговорить, правда.

Мединский: Хорошо.

Синдеева: И это такая боль, и это не просто это дело, это в принципе примета времени.

Мединский: Я был искренен.

Синдеева: Спасибо вам, кстати, за это, правда. У меня недавно пришел ребенок, которому 16 лет, у них в школе случилась такая ситуация. Значит, его друга как бы обвиняют, обвиняют ― очень непрямое, но подозревают в совершении не очень хорошего действия. Он этого не делал, он это знает, друг его знает. И он на 95% знает, кто это сделал.

Он приходит ко мне и говорит: «Послушай, что мне делать? Я этого не делал, но рассказывать об этом, о том, кто это сделал, я не готов». Я его в этом поддержала, я сказала: «Ты знаешь»…

Мединский: Это плохой поступок? Поступок был плохим, который кто-то сделал?

Синдеева: Скажем так, не очень хороший. Это не преступление какое-то, да, но не очень хороший. И я его в этом поддержала, но хожу, об этом уже думаю две недели, даже так, что решила…

Мединский: Не европейский подход у вас.

Синдеева: Вот. Что бы вы в этой ситуации сказали своим детям?

Мединский: Зависит от того… Нет общей рекомендации, зависит от конкретного случая. Если это никого не касается, то пусть это останется с тем, кто напортачил и повел себя, видимо, безнравственно в данном случае, если это не преступление. Если это касается других людей, тут надо думать, чтобы молчание не принесло больше вреда.

Синдеева: А почему вы сейчас сказали, что у меня не европейский подход?

Мединский: Потому что там ведь вы обязаны сообщить, когда кто-то превысил скорость и вы это увидели, да.

Синдеева: Да, в этом смысле у меня совсем не европейский подход.

Мединский: Да, так что у вас какой-то такой старорусский.

Синдеева: Не знаю какой.

Мединский: Да.

Желнов: Нам нужно прощаться уже.

Синдеева: Ну вот! Вот видите, сколько всего. Очень хотелось бы вообще-то и про жизнь поговорить, так что мы вас в следующий раз пригласим на еще один разговор.

Мединский: При условии, что вы не будете концентрироваться на каком-то одном вопросе.

Синдеева: Здесь не могли. Мы понимали, на самом деле мы понимали, что мы много уделяем этому времени, и понимали, что у нас не хватит на все остальное, о чем хотелось бы поговорить. Но, казалось бы, очень важно, казалось это важным. Спасибо вам вообще за искренность.

Желнов: Спасибо.

Синдеева: Мне кажется, вы постарались быть искренним.

Желнов: Владимир Мединский, министр культуры, в программе «Человек под Дождем». Я и Наталья Синдеева с вами прощаемся. Пока!

Синдеева: Спокойной ночи!