«Пытки — вещь недопустимая». Более 40 адвокатов встали на защиту коллег от ФСБ

Юрий Михайлович, здравствуйте! Скажите, пожалуйста, количество адвокатов и защитников ― что может измениться в итоге этого процесса, если так много адвокатов будет участвовать в нем?

Добрый вечер! Количество адвокатов ― это маркер неприятия адвокатским сообществом уголовного преследования адвокатов всякий раз, когда адвокат выявляет преступное поведение следователей или оперативников. Мы отслеживаем закономерность, что как только начинаются всерьез сообщения о преступлениях оперативных сотрудников, сразу появляется ответная реакция в виде возбуждения уголовного дела в отношении адвокатов.

Спрашивается, если действительно имело место оскорбление следователя, почему это обстоятельство не нашло отражения в протоколе следственного действия? И почему реакция поступила через четыре месяца после того, как адвокаты стали убедительно доводить информацию об избиении их брата и сына? Адвокатскому сообществу это небезразлично. Это опасная тенденция, и никто не может запретить коллегам проявить солидарность, проявить понимание того, что так не должно быть, и принять поручение на защиту.

Честно говоря, сорок человек ― это скорее будут какие-то помехи, поэтому активно будут работать несколько человек, а остальные будут просто ассистировать, помогать, присутствовать при судебных разбирательствах, демонстрируя неприятие профессиональным сообществом подобного решения проблем.

Очень серьезная и сильная команда защитников, но и ФСБ, особенно в такой ситуации, очевидно, будет пытаться отстаивать позицию своего сотрудника. Какой вы видите свою стратегию и шансы на успех?

Стратегию мы видим следующую: мы, во всяком случае, должны будем представить обществу отчет обо всех тех нарушениях закона, которые сопровождали расследование этого дела. Адвокатура ― это институт гражданского общества, и нам не перед кем апеллировать, кроме как перед обществом. Как бы ни закончилось это дело, все те нарушения закона, то, что сами Зломновы называют пытками их сына и брата, будет доведено до общества, в том числе с помощью средств массовой информации.

Вот само дело культуролога Павла Зломнова. Как вы считаете, действительно ли он мог быть в какой-то степени виноват? Вы вообще изучали сам этот кейс, само это дело?

Я не являюсь защитником Зломнова Павла, но обвинение кажется мне более чем странным. Вы понимаете, вот второе дело, по которому он сейчас находится под стражей, является оправданием терроризма, и это оправдание было выражено в стихотворной форме, где есть такие строки: «Нет тут в этом терроризма, здесь»… Типа «имеется факт фашизма».

Скажите, если человек отрицает, что вот в этом событии в Архангельске не было терроризма, он не понимает это как терроризм, спрашивается, как же он может отстаивать терроризм, если он этот акт не признает? Он расценивает его как ответную реакцию на те противоправные действия, которые были совершены в отношении лиц задержанных и так далее, и прежде всего в отношении себя.

Павел пишет, как его пытали, как его били и так далее, и потом говорит: «Как такой человек, претерпевший это, я заявляю, что это не акт терроризма, это реакция человека, вставшего на защиту своих прав». А дальше говорится: «Он герой». Можно ли рассматривать это в качестве оправдания терроризма? Это решит суд, конечно. Но, во всяком случае, общество узнает о том, какие недопустимые сопровождения имели место в ходе расследования этого дела.

Там оперативники откровенно подговаривают свидетелей к тому, чтобы они дали ложные показания против Павла. Вряд ли кому-то понравится, что сотрудники, которые проводят свою работу на деньги налоговые и так далее, занимаются не выяснением истины, а фальсификацией действительных обстоятельств. Это же безобразие! И, в конце концов, нужно об этом говорить.

Адвокаты находятся на передовой, и, в частности, Зломновы об этом говорили. И вот этими возбуждениями уголовных дел в отношении них хотят показать, что «тут от нас все зависит», а мы должны все-таки попробовать показать, что тут не все от вас зависит, что еще осталось общество гражданское, что еще остались люди, отдающие себе отчет, что пытки ― вещь недопустимая, которая не может оправдываться никакими мотивами.