Псковская журналистка, которую обвиняют в оправдании терроризма, — об обысках и допросах

Светлана, здравствуйте! Как вы будете искать 200 тысяч и будете ли?

Здравствуйте! 200 тысяч, к счастью, придется искать не мне, это придется искать редакции. Я буду искать, скорее всего, гораздо более серьезную сумму, потому что у меня, по-моему, до полумиллиона предусмотрено по статье.

Скажите, пожалуйста, в чем заключалась?.. Мы же не можем этот текст передать, потому что он, видимо, уже запрещен. А в чем, в общем, заключалась ваша мысль? Я ее не до конца, честно говоря, понял.

Я пыталась понять, что двигало этим молодым человеком, и я пришла к выводу, что, возможно, скорее всего, это просто та атмосфера, в которой он вырос, так повлияла на него. То есть ему семнадцать лет, он решил, что ФСБ очень плохо поступает. Почему он мог прийти к такому выводу? Потому что он видит эти новости, которые мы все обсуждаем, он видит, как разгоняют митинги, он видит, что даже одиночный пикет, проведенный вроде бы по всем правилам, может окончиться крупным штрафом.

Он видит, что все политические партии говорят одно и то же. Он видит, что невозможно заявить свою позицию и не получить какой-нибудь штраф, предупреждение, что люди могут сесть за репост. То есть государство ведет себя так, репрессивная машина государства ведет себя так, что у людей возникает ощущение беспомощности и беззащитности.

И это некий был такой жест отчаяния. То есть так вы это объясняли.