Жена полковника Сабатовского: «На нашем пути попадались хорошие судьи»

Казнин: Поздравляем, во-первых, вас.

Сабатовская: Спасибо, большое. Спасибо.

Казнин: Во-вторых, уже вам понятно, чем будет заниматься ваш муж?..

Сабатовская: У нас, прежде всего, в суд были представлены три гарантийных письма о его трудоустройстве, то есть, он может буквально через 10 дней, а 10 дней по новому закону положено на вступление приговора в силу, буквально после 10 дней он может устраиваться на работу и уже работать. Но я думаю, что с этим мы немножко обождем, с этим немножко, конечно, не будем торопиться. Ну, а в ближайших планах у нас все-таки борьба за честное имя, потому что мы будем обязательно обжаловать приговор уже в Верховном суде.

Писпанен: Помимо возвращения честного имени полковнику Сабатовскому, хотелось бы, собственно, понять, если даже он устроится сейчас на работу, или чуть попозже, когда немножко придет в себя после прекрасно проведенных двух лет…

Сабатовская: И двух месяцев…

Писпанен: И двух месяцев и четырех дней, я так понимаю?

Сабатовская: И четырех дней.

Писпанен: Тоже немаловажно. Шесть миллионов, которые он должен еще выплачивать, то есть, он должен еще выплачивать, то есть он должен будет работать на то, чтобы выплатить стоимость этого сарая?

Сабатовская: Вы знаете, Ольга, я посчитала, что даже если ежемесячно платить по 15 тысяч рублей, на это уйдет 33 года жизни.

Писпанен: Дай Бог, конечно, ему больше, чем 33, но с этим надо что-то делать, вы будете?

Сабатовская: Что самое интересное, что вот этот вот сарай, который рухнул, 37-го года постройки, все эти хранилища.

Писпанен: Хорошо, что не исторического значения какого-нибудь, не памятник культурного…

Сабатовская: Безусловно. Тем более ни человеческих жертв, ни материальных жертв не было. Эти все здания воинской части, которой командовал мой муж, они были списаны за полгода до суда по решению министра обороны, потому что на территории этой части, которой командовал муж, сейчас возведен жилой массив на 7 тысяч квартир для военнослужащих. Они были списанные, балансовая стоимость - ноль.

Писпанен: Собственно, хорошо, что рухнули, получается.

Сабатовская: Да. То есть, они никакой стоимости на момент суда не представляли уже. Они ничего не стоили, они были списаны. Но, тем не менее, почти 7 миллионов, а в эту сумму входит еще полтора миллиона экспертизы, которая была заказаны следствием и которое по УПК мы не должны оплачивать, потому что она была заказана в рамках уголовного процесса, судебные издержки, которые тоже по УПК мы не должны оплачивать, но, тем не менее, это было все включено вот в стоимость иска гражданского, который вменен моему мужу.

Писпанен: Единственное, что можно сказать, мы родились, чтобы Кафку сделать былью или просто бесконечные кафкианские рассказы все, что происходит в судебной системе.

Сабатовская: У нас еще уже это стала цитатой, которая у нас ходит буквально из уст в уста. Когда моему мужу отказывали в УДО 6 декабря, судья Озеров, судья Электростальского городского суда, так вот «восемь поощрений и отсутствие взысканий у моего мужа» убедило судью в том, что «он умышленно создавал перед судом ложное впечатление о себе как о личности, вставшей на путь исправления».

Писпанен: Как вы можете это запомнить?

Сабатовская: Я запомнила, потому что это моя жизнь. Меня часто спрашивают: «Почему ты в черном?». Мы вообще ходим все в красных платьях, это у нас как символ борьбы, надежды и победы. Потому что я всегда отвечала: «Я на войне еще». Поэтому волей неволей конечно запомнишь.

Писпанен: Вы будете продолжать бороться?

Сабатовская: Безусловно.

Писпанен: И не только честное имя отстаивать, но и отстаивать 6 миллионов, это все-таки…

Сабатовская: И отстаивать иск, эти 6 миллионов, конечно.

Казнин: Скажите, а все-таки, его судил не военный суд?

Сабатовская: Военный суд, конечно.

Казнин: Военный суд, обычно выносит, как правило, очень жесткий приговор.

Сабатовская: Очень жесткие приговоры.

Казнин: И вы, помимо восстановления честного имени, вы будете пытаться привлечь к ответственности тех, кто, по вашему мнению, сделал так, чтобы Сабатовского осудили?

Сабатовская: Безусловно, Дмитрий. Потому что, во-первых, даже то, как вел процесс судья и то, что было на суде, даже в отношении судьи, я считаю, что есть такая статья 305-я в Уголовном кодексе - это вынесение заведомо неправосудного приговора. Я вам только приведу два таких факта. Когда моему мужу оглашался приговор, то в приговоре, у нас есть диктофонная запись, судья, оглашая, не читая, вернее, не рассказывая наизусть что-то, дословно, он вынес моему мужу три года колонии-поселения. После этого состоялся разговор между адвокатом моего мужа и прокурором, который первое, что подошел и сказал: «Да, сурово», хотя он сам просил 5 лет колонии строгого режима с лишения звания полковника.

Писпанен: Не ожидал.

Сабатовская: Да, сурово. И когда они обсудили, что по этой статье не может быть колонии-поселения, прокурор поднимается, я так полагаю, к судье, и через полчаса нам на руки выносится приговор уже с тремя годами колонии общего режима. То есть, оглашено было три года колонии-поселения…

Казнин: Поменяли за полчаса, получается.

Сабатовская: Да, поменяли за полчаса.

Писпанен: А это вообще юридически возможно просто взять и изменить приговор?

Сабатовская: Это невозможно. Есть такой один из принципов, принцип гласности: то, что оглашается в суде - это уже, состоявшийся факт. И вот нам огласили три года колонии-поселения, на руки выдали три года колонии общего режима. Более того…

Писпанен: То есть, у вас сплошные нарушения закона.

Сабатовская: У нас сплошные, да… Более того, когда муж приезжал, и я диктофонные записи каждую ночь перепечатывала, чтобы у нас была распечатка судебного заседания, и когда нам выдали через 53 дня, а не через 3 дня, которые положено по УПК, протокол, когда я начала проверять протокол, буквально на каждой странице была фальсификация. Например, хранилища были названы зданиями, вплоть до того, что люди не говорили эти слова, а им приписывались. Если, например, свидетель говорит, что вот мне дал указания, называет фамилию, такой-то, то в протоколе появляется: «Мне дал указания Сабатовский». И очень много таких вещей. То есть, это фальсификация протокола. Протокол является доказательством по УПК. И поэтому, естественно, мы ничего не могли сделать в военном окружном суде при кассационном обжаловании, при надзорном обжаловании, потому что это получается уже должностное преступление судьи.

Писпанен: Татьяна, знаете, у меня такой вопрос женский к вам. Помимо того, что вы жена, вы - общественный защитник своего мужа, полковника Сабатовского. Оля Романова вытащила мужа из тюрьмы, вы вытащили, «Русь сидящая» - много девочек, которые занимаются ровно тем же самым. Это новое гражданское общество?

Сабатовская: Возможно, да.

Писпанен: Потому что это единственная возможность вырвать…

Сабатовская: Единственная возможность вырвать и что-то доказать, во всяком случае, чтобы нас услышали. Потому что когда судья выносит постановление об отказе в ходатайстве об УДО, и обосновывает это тем, что отсутствие поощрений во время того, когда мой муж лежал в больнице, подтверждает отсутствие динамики в его исправлении, вы понимаете, это абсурд просто уже. Это просто абсурд.

Писпанен: Я собственно, спрашиваю про то, что именно жены становятся общественными защитниками и начинают выступать в суде, а не, как это принято, адвокаты, и так далее. Это как-то, думаете, влияет все-таки на суд, именно такая человеческая сторона дела?

Сабатовская: Я думаю, что судьи тоже люди, безусловно, и за вот нашу, скажем так, вот эту жизнь, потому что у нас преследование началось с 2005-го года, у нас 9 закрытых уголовных дел, а 7 уголовных дел было отказано в возбуждении по сигналам ФСБ из-за отсутствием состава и события преступления. То есть, у нас это идет очень и очень долго. И знаете, когда…И нам тоже попадались хорошие судьи на нашем пути. Нельзя сказать огульно. Сегодня я тоже хочу сказать - Лисица Виктор Николаевич, заместитель председателя Элекстростальского суда - большое спасибо. Потому что после двух отказов, таких абсурдных отказов, когда получаешь решение по закону, на самом деле (вы слышали, мы аплодировали, и кричали «браво»), за то, в принципе, что должно происходить по закону. Мне кажется, судьи тоже люди. И когда, например, я сегодня говорила о том, что завтра у нас с мужем 32 года со дня свадьбы, и когда я судью тоже просила удовлетворить ходатайство, потому что нашему маленькому внуку уже сложно объяснять, в какой затянувшейся командировке находится его любимый дедушка, я думаю, что это тоже, ну какую-то струнку задевает.

Писпанен: Мы вас поздравляем.