У Храма Христа Спасителя появилась новая очередь

Монгайт: Караваджо, действительно, очень дефицитный художник, если можно так сказать. Самая его большая выставка, аж 24 работы, показывалась в Италии: собрали работы со всего мира, всех музеев. Фактически всюду, в каждом музее по одной вещи, потому что у Караваджо была очень сложная и странная судьба. Как мы знаем, его звали Микеланджело Меризи, он жил в деревне Караваджо и поэтому, собственно, Караваджо. Характер у него был, ну, сказать отвратительный – это просто ничего не сказать. Как писали еще современники, он был неотесанный, с грубыми манерами, вечно облаченный в рубщие, задира, можно сказать литературно, забияка, скандалист и, не знаю, к чему, - гомосексуалист. В связи с этим очень сложная у него была судьба. Он очень много перемещался и переезжал. В первый раз его изгнали из Милана за поножовщину, в дальнейшем из Рима за убийство…

Фишман: Там «черная пятница» у них была.

Монгайт: …за убийство на дуэли. Он играл с друзьями в мяч и что-то они там не поделили в игре в мяч (такая, знаете, игра сложная) и после этого пришлось уничтожить соперника. Потом он, уже убежав из Рима, странствуя по Неаполю, оказавшись на Мальте, уже на Мальте у него сложились какие-то сложные отношения с местным вельможей и дальше уже до конца жизни его преследовали наемные убийцы. Что сказать: трудный человек с трудной судьбой.

Между тем, выставка фантастическая. Все 11 работ, это, я думаю, не месяцев, 11 лет усилий, потому что только благодаря личному влиянию и невероятной авторитетности Ирины Александровой Антоновой, которая открывала эту выставку вместе с министром Авдеевым, удалось ее собрать. То есть, каждая работа – это месяцы ее собственных звонков. В том числе, например, удалось взять вещи из Ватикана (представьте себе, это очень трудно) и присутствовал папский нунций на открытии. Взяли потрясающую работу «Обращение Савла» из римской церкви Санта-Мария дель Пополо, куда Антонова сама ездила специально, договаривалась, сначала с людьми, которые управляют и которые работают в этой церкви. Работу можно увидеть только откуда-то сбоку из маленького угла. Итальянцы никогда не видели ее на выставке.

Фишман: Я всегда думал, что это фрески, честно говоря.

Монгайт: Мы потом обсудим, что ты думал по этому поводу. Это не фрески.

Фишман: Я понимаю, что я ошибался.

Монгайт: Ты был не прав. Почему Караваджо такой значимый и такой важный художник? В своем XVI веке он совершил фантастическую революцию. Впервые, включая после Ренессанса, он показал религиозные сюжеты и вообще сюжеты бытовые, написанных с людей с улицы. Это были какие-то бомжи, проститутки – отребье. Но это были узнаваемые типажи, это были живые характеры. И это вызывало очень странные ощущения у его современников - отторжение, скорее, протест: ему не хотели давать заказы. Какое-то время он работал у второразрядного художника Чезаре д'Арпино, в свое время очень модного, и писал на его картинах только цветы и фрукты, поэтому был одним из первых мастеров натюрмортов. И цветы, и фрукты у него такие же потрясающие, как и человеческие образы.

И вот эта его революция, она была очень в точку в это время, потому что в то время происходил раскол в церкви и люди нуждались в каком-то очеловечивании. Один из фантастических световых эффектов, который до сих пор производит грандиозное впечатление на зрителей и художников, - он писал свои модели как бы под светом софитов, такой телевизионный или киношный свет, поэтому они выделены, эти лица, эти руки, они в каком-то направленном луче. Его очень легко узнать. Караваджо не подделывают, потому что ясно, что никакого Караваджо в мире, кроме этого небольшого количества работ, нет. Поэтому я бы уже из принципа стояла бы у метро «Спортивная», даже если очередь начинается от метро «Кропоткинская».