Чей Крым, и отменят ли санкции

Эггерт: Крым — не наш, то есть не российский и «закон Магнитского» хорош, но с Путиным все же лучше общаться. Так говорил Рекс Тиллерсон, кандидат на пост госсекретаря, бывший глава нефтяного гиганта, компании ExxonMobil, провел первый день слушаний в Сенате, отвечая на жесткие вопросы сенаторов. Его собственное вступительное заявление показало, что кандидат не отказывается от поддержки союзников по НАТО, даже называет этот союз ключевым для Америки, однако и полностью захлопывать дверь для Кремля Тиллерсон не станет. Главным врагом он и, судя по всему, Дональд Трамп, считают запрещенное в России «Исламское государство». Одним из самых острых моментов слушания стал диалог между Тиллерсоном и бывшим кандидатом в президенты, сенатором-республиканцем Марко Рубио.

Марко Рубио: Я бы не стал использовать такое определение. Давайте я опишу вам ситуацию в Алеппо, и тогда, может быть, вы согласитесь с этим определением. Президент Путин направил военные войска в Алеппо, чтобы начать там военные действия. Целью российских военных были местные школы, рынки. Они не просто помогали сирийским войскам, они имели конкретные цели: школы, рынки и другие общественные городские места. Погибли тысячи мирных жителей. Владимир Путин уже не в первый раз участвует в подобных операциях.

Эггерт: Слушание для Тиллерсона продолжится, но уже сейчас ясно, что по главным вопросам отношений с Россией, в том числе, Рекс Тиллерсон не станет предпринимать никаких особенно самостоятельных решений, особенно те, которые могут войти в противоречие с мнением будущего президента Дональда Трампа. Именно отсюда нежелание кандидатов в госсекретари безоговорочно согласиться с обвинениями в хакерских атаках, которые американские спецслужбы предъявляют России, или, например, с оценкой российской операции в Алеппо как преступление.

Экс-глава Exxon очень хотел понравиться сенаторам, но, в конечном счете, он знает: его успех или не успех зависит, прежде всего, от Дональда Трампа. Интересно, что если верить Тиллерсону, он не знает каковы взгляды избранного президента на Россию. «Мы с ним это не обсуждали», —сообщил Тиллерсон. Я, как когда-то Станиславский, хочу воскликнуть: «Не верю!» А верит ли Тиллерсону Ричард Вайц, сотрудник института Хадсона в Вашингтоне. Он с нами сейчас на прямой линии связи. Ричард, как вы считаете, действительно Трамп и Тиллерсон просто не обсуждали Россию?

Вайц: Это возможно, что они обсуждали вообще, но про частности мы не знаем. Наверное, но нет доказательств в этом.

Эггерт: Скажите мне, после сегодняшних заявлений Трампа о признании хакерских атак из России будут ли какие-то последствия, скажем, в том, что касается ужесточения санкций?

Вайц: Это хороший вопрос, задал ему этот вопрос на пресс-конференции. Есть сенаторы, которые хотят добавить еще больше санкций на Россию, но мне кажется, что Трамп не хочет этого. И, наверное, после того, как он придет в Белый дом, он будет оказывать влияние, чтобы прекратить это движение.

Эггерт: Но, с другой стороны, текущие санкции, которые существуют уже, сегодня я слушал Рекса Тиллерсона на слушаниях в Сенате, и он, в общем-то, не отрицал необходимость санкций, считает их очень важным инструментом и к отмене он точно не призывал. Более того, даже утверждал, что ExxonMobil, его теперь уже бывшая компания, не лоббировал отмену санкций, связанных с действиями России в отношении Украины. Что будет с тем, что уже есть из этой линейки санкций американских?

Вайц: Да, это интересный вопрос. Как вы знаете, есть несколько видов санкций. По-моему, те, которые относятся к Крыму, останутся навсегда, но они не очень важные. Более важные — это те, которые сохраняют экономические отношения между нашими странами, и Тиллерсон хочет отменить их. Трамп вообще не любит санкции, которые причиняют ущерб американскому бизнесу. И поэтому я ожидаю, что эти санкции можно ослабить, можно отменить, но не сразу.

Эггерт: Их можно отменить, Ричард, потому что они были введены президентским указом, указом Барака Обамы. Но, с другой стороны, Сенат, Конгресс готовят целый пакет новых санкций, которые могут быть еще жестче. И получается так, что если Трамп отменит эти санкции, то, во-первых, он вроде как подтвердит, что у него какие-то очень особые отношения с Москвой, а, с другой стороны, 60 с лишним, по-моему, 65 сенаторов могут ввести свои санкции. И если это будет две трети Сената, то президент не сможет отказаться подписать этот закон, это станет законом.

Вайц: Да, но большинство членов Сената находятся в той же партии, что и президент Трамп. И значит, наступит honeymoon.

Эггерт: Медовый месяц.

Вайц: Да. И они должны быть любезны между собой. Это хороший вопрос. По-моему, российский вопрос будет самым сложным вопросом для Трампа, но у президента здесь много полномочий, много власти. Я думаю, что если Трамп сильно захочет, чтобы не было больше санкций, это будет очень трудно, имея две трети Сената, который будет бороться с ним.

Эггерт: Трамп сегодня на пресс-конференции сказал, что он охотно попытается найти общий язык с Владимиром Путиным, но если вдруг этого общего языка ему найти не удастся, то он будет таким жестким, что Хиллари Клинтон даже ничего подобного и сделать бы не смогла, стань она президентом. Как вы считаете, с чем придет на встречу с Путиным Дональд Трамп? И чего он хочет, прежде всего, от Путина? Что ему нужно взамен? Мы знаем, что он бизнесмен, он хочет, чтобы отношения строились по принципу: ты мне — я тебе. Что он готов предложить Путину и чего он за это от Путина захочет, говоря просто?

Вайц: Мне легче понять, что хотел бы Путин: отмены санкций, уважения к России, вернуть Россию в G8, например. И то, что хотел сделать Трамп, неясно. Возможно, что он отменил бы несколько санкций, распределил бы сферы влияния, что Россия могла иметь бы и Сирию, а США могли бы получить другую страну, но очень трудно сделать это в этом веке. Но то, что Трамп сказал, я боялся бы этого, если он рассчитывал, что Путин не уважал его, обвинил его. Его реакция была очень сильной, даже слишком сильной. Он принимал бы это как личное оскорбление.

Эггерт: Спасибо большое.

Фото: Jonathan Ernst / Reuters