Главные научные открытия этого года, которые изменят нашу жизнь

Роменский: Пока мы большую часть времени следили за войнами, убийствами и терактами, ученые продолжали совершать удивительные открытия.

Монгайт: Приземление на комете, редактирование генома и даже вертикальная посадка космического корабля.

Роменский: Вместе с нами научные итоги года сейчас в этой студии будет подводить Александр Ершов, шеф-редактор научно-популярного издания «N+1», которое, кстати, сотрудничает с нашим сайтом и поставляет для нас научные новости. Александр, здравствуйте.

Ершов: Здравствуйте.

Монгайт: Александр, давайте вы нам сходу расскажете, что было самым важным и по какому принципу вы выбираете самые важные события года?

Ершов: Понимаете, если я выйду и скажу: «Вот эти семь новостей самые важные»…

Роменский: Вас тут же заклюют.

Ершов: Да, меня надо будет сразу прогнать, потому что в науке никогда никто не знает, какие новости самые важные. Может быть, на самую важную статью, которая написана в 2015 году, никто даже не обратил внимание. Поэтому составлять топ важности ― неправильная задача. Правильная задача ― вспомнить новости, которые привлекли наибольшее внимание ученых и людей, которые интересуются наукой, вещи, которые особенно приятно вспомнить.

Роменский: Не тяните, давайте уже.

Монгайт: Начнем с первого номера.

Ершов: Начнем с того, что произошло буквально на днях. 21 числа Илон Маск с четвертой попытки все-таки посадил первую ступень ракеты Falcon 9 на баржу.

Монгайт: Мы уже видим эти кадры.

Ершов: Это, конечно, не вопрос фундаментальной науки, но это очень большой шаг для космонавтики.

Роменский: А чем это круто?

Ершов: Это очень легко объяснить, этим и круто. Вы приезжаете на работу и сжигаете машину. Потом приезжаете следующий раз и сжигаете машину еще раз. Стоимость доставки вас из дома на работу сравнима с современной стоимостью запуска на орбиту.

Роменский: Это в том случае, если я работаю на МКС, тогда мне машину приходится сжигать.

Ершов: Да. Космонавты сейчас именно так все и делают. Возможность хотя бы частично сделать ресайклинг, использовать первую ступень ― уже огромный шаг.

Монгайт: Это удешевит многократно всю космонавтику, да?

Ершов: Да. Эксперты говорят цифру 100.

Монгайт: 100 ― это что?

Роменский: В 100 раз дешевле?

Ершов: Да.

Роменский: Двигаемся дальше.

Ершов: Это еще предстоит, конечно. Вот когда мы увидим, что она села во второй раз, та самая ракета, которая села в первый раз, полетела и вернулась, вот тут уже будут сняты все вопросы. Но это, конечно, самая запоминающаяся вещь из последнего.

Потом, конечно, следует сказать, что очень большое внимание в этом году привлекли новости, которые касаются экзопланет.

Монгайт: Это планеты, где потенциально можно жить?

Ершов: Нет. Экзопланеты ― это планеты вне Солнечной системы. Все, что в нашей Солнечной системе ― это просто планеты, а экзопланеты ― те, что у других звезд. Суть в том, что в этом году впервые удалось найти экзопланету, похожую на Землю, у звезды, которая похожа на Солнце. Дело в том, что искать их довольно сложно. Чем она больше, тем ее проще искать. Земля ― маленькая планета. Посмотрите на Юпитер и Сатурн, они огромные. Последние пять лет люди искали и находили различные экзопланеты, но они были большими и совсем непохожими на Землю. Сейчас впервые ученым удалось найти такую планету.

Роменский: А когда мы сможем понять, есть ли на этих экзопланетах жизнь или хотя бы вода?

Ершов: С водой, вы знаете, довольно скоро, потому что ее можно найти спектрометрически, есть все основания, что она есть. По поводу жизни ― знаете, жизнь встречается только на одной планете. Какова вероятность ее возникновения во всем космосе ― это как встретите вы динозавра на улице или нет. Никто не знает, у нас нет статистической выборки, чтобы сделать какие-то educated guess, чтобы как-то догадаться. Я как биолог по основной специальности считаю, что никакой жизни за пределами нашей Солнечной системы нет, потому что жизнь слишком сложна, чтобы она могла появиться. У космологов, у физиков обычно другой взгляд. Всё это выходит за рамки того, что можно пощупать.

Роменский: Мы сейчас заговорим о рептилоидах. Давайте все-таки двигаться дальше, а то мы ничего не успеем.

Ершов: В любом случае, экзопланеты ― отличная новость, неважно, есть там жизнь или нет. Что еще после этого? Я бы назвал еще две крупные вещи. Это, конечно, пролет над Плутоном. Я не знаю, есть у вас картинки или нет.

Монгайт: Мы его показываем сейчас.

Ершов: Да, это его атмосфера, я его, правда, не узнаю в гриме. Да, вот так его я узнаю! То, что было на первой картинке ― это атмосфера, когда аппарат пролетает за планетой, видит тень, он видит атмосферу, которая оказалась исключительно плотной. Никто не ожидал, что она будет такой большой. А вот это сердечко, если вы видите, там совершенно удивительные ледяные панорамы, не факт, что из водного льда, конечно. Вот это горы, а это ледяные щиты, которые там, оказывается, двигаются.

Роменский: А как фотографирование планеты, вот этого здорового куска камня, который так далеко от нас, может помочь нам сделать прорыв в науке?

Ершов: Во-первых, это…

Роменский: Во-первых, это красиво!

Ершов: Смотрите, вы хотите переселиться на Марс?

Монгайт: Вова очень хочет.

Роменский: Я хочу, честно.

Монгайт: Мы его уже сейчас после эфира переселяем.

Ершов: Основная проблема с Марсом ― у него очень тонкая атмосфера. У Плутона почему-то атмосфера гораздо плотнее, там больше воздуха, не будем говорить, из чего он сделан, но его больше, чем можно было ожидать. Никто этого не ожидал. До тех пор, пока аппарат не долетел туда, никто про это не мог ничего сказал. Соответственно, если мы думаем о том, чтобы превратить Марс в планету, на которой можно жить, нужно понимать, как планета может потерять атмосферу.

Монгайт: А обнаружение воды на Марсе, кстати, куда переселяется Вова?

Ершов: Обнаружение воды на Марсе ― прекрасная новость. Правда, буквально в прошлом месяце ее поставили под вопрос.

Монгайт: Есть только два варианта: либо это не вода, либо это не Марс.

Ершов: Есть данные о том, что, может быть, подобные структуры в других частях Марса образуются другими механизмами. Но это действительно вода, это показано по спектральных характеристикам, там обнаружили вещества, которые образуются только в воде. Эти потоки, конечно, очень напоминают реки, озера и моря.

Монгайт: Подобного рода новости ― это просто расширение наших горизонтов понимания или все-таки в этом есть какое-то практическое зерно, если говорить о каком-то реальном понимании? Создание мира, рождение планет и так далее.

Ершов: Посмотрите, я всегда привожу тут в пример электричество. Когда его открывали, никто и не думал вообще, что им можно запитать ноутбук.  Естественно, данные новости ― это совершенно фундаментальные исследования. Как это применить? Я могу рассказать, как это можно применить касательно терраформирования Марса. Если мы действительно верим, что у нас будет достаточно сил и, главное, энтузиазма, чтобы полететь на Марс и сделать там колонию, это будет очень важно.

Роменский: То есть что жизнь существует на других планетах, вы не верите, а в то, что мы скоро окажемся на Марсе и будем своими ногами топтать эту красную планету…

Ершов: На других экзопланетах.

Роменский: Хорошо, давайте все-таки вернемся обратно на Земле. Научные открытия, которые все-таки происходили не в космосе.

Ершов: Это все приятно вспомнить, но на самом деле главная новость года, как я считаю, это восход технологии CRISPR.

Монгайт: Я не поняла почти ничего из того, что вы сейчас сказали.

Роменский: Я ― только союзы, все в порядке.

Ершов: Это нормально. Слово «CRISPR» нужно сейчас запомнить. Такой случился год. Дело в том, что в апреле этого года в университете Гуанчжоу биологи, которые там работают, произвели первую в мире генетическую модификацию человека с помощью технологии, которая называется «CRISPR». Это сложная аббревиатура, которую мы с каждым днем будем слышать все чаще. Смысл в том, что это метод редактирования генома. Если раньше мы могли читать геном, узнавать, как какие-то мутации связаны с определенными болезнями, то сейчас (и это касается человека) мы можем непосредственно вносить изменения, лечить заболевания, которые вызываются известными нам мутациями. И к вопросу о практическом: это максимально практическая вещь, и ее можно сделать прямо сейчас.

Монгайт: Наверно, это мечта фашистской евгеники ― использование редактирования генома?

Ершов: Не знаю. Это моя мечта, например. Я являюсь носителем одного из опасных генетических заболеваний, как я узнал по генетическому тесту. В принципе, я бы хотел изменить свой геном.

Монгайт: Чтобы не передалось детям?

Ершов: Да.

Монгайт: Как вы думаете, насколько близок тот момент, когда это станет повседневной практикой?

Ершов: Это уже практически готовая технология.

Монгайт: Потрясающе.

Ершов: Скажем так, эффективность не очень высокая, но это не большая проблема.

Роменский: То есть я в будущем смогу решить, какого цвета будут глаза у моего ребенка.

Ершов: Технически вы сможете это сделать.

Монгайт: И будет ли он здоров.

Ершов: Весь этот год прошел под знаком совершенно чудовищных дебатов на тему того, допустимо это или нет. Госпожа Дудна, первооткрывательница (кстати, это две дамы открыли, совершенно замечательные биологи), выступает резко против того, чтобы это сейчас применяли на человеке, то есть вносили изменения, которые наследуются.

Мы сейчас имеем эту технологию. У нас есть два пути: мы можем редактировать геном и сразу менять…

Роменский: Она предлагает редактировать геном животных или сейчас проводить тесты?

Ершов: Она предлагает исправлять ненаследуемые мутации, то есть делать лекарство, но не передавать его потомству. В 2017 году обещали первых пациентов. Билл Гейтс вложил 100 миллионов долларов в это дело в августе, если я не ошибаюсь.

Монгайт: 2017 год ― это совсем близко. Для кого-то это будут выборы президента, для кого-то ― те самые эксперименты с геномом. А Вова к тому моменту уже вообще улетит на Марс. Скажите, пожалуйста, я знала, что вы собирались рассказать нам про новый вид человека. Я не могу отпустить вас, пока вы нам этого не расскажете.

Ершов: Действительно, почему-то никто не обратил на эту новость внимания, хотя их можно пересчитать по пальцам одной не очень здоровой руки. В ЮАР группа, собранная энтузиастами, большинство из которых вообще никакого отношения не имеют к академическим институциям, буквально краудсорсингом, обнаружила пещеру. В ней за два года они нашли около полутора тысяч фрагментов костей разных людей разного возраста, в том числе детей. Это совершенно беспрецедентное количество материалов для антропологов. Они описали этот вид, который, безусловно, homo, то есть наш близкий родственник, но это не homo sapiens, а homo naledi.

Монгайт: Откуда он взялся, что это такое? Чем он отличается от остальных?

Ершов: У него микс наших черт и черт более древних видов.

Роменский: Я практически все понимаю, там тоже происходили какие-то генетические мутации!

Монгайт: Это так?

Ершов: Генетические мутации проходят у нас каждый день. В общем, смысл в том, что пока нет ДНК из homo naledi, мы можем только предполагать, откуда он взялся. Никто этого не знает. Мы видим только то, что это смесь очень разных черт. Мы не понимаем, что происходит тут. Будем надеяться, что ДНК в нем сохранилось, тогда мы ее прочитаем.

Роменский: Будем надеяться. Спасибо большое, это был Александр Ершов, шеф-редактор научно-популярного издания «N+1», ну а мы двигаемся дальше. 

Фото: Depositphotos