Сурков навсегда ушел из политики

6 мая 2013 года оппозиция собирается на митинг. А на Пушкинской площади в это время – мероприятие, анонсированное как «картонный митинг».  Поставлены фигурки, это протестующие. У них в руках лозунги: «Я креакл» (то есть креативный класс), «хочу порулить», «хочу в автозак». В общем, акция, которая пародирует лозунги Болотной площади.

Организатор – некая арт-группа «Люди». Предыдущие акции: «Президент. Добрейшей души человек» или стена из живых цветов «Россия навсегда». А теперь вот – борьба с Болотной.

Пару лет назад высмеиванием оппозиционеров занимались какие-нибудь «Наши» или «Россия Молодая» – в общем, большие молодежные движения. Теперь от одного из главных проектов Владислава Суркова остались такие вот небольшие группы. Последним появлением на людях сурковские молодежки обязаны массовым протестам. В декабре 2012 года после выборов на Чистых прудах собрались несколько тысяч человек. А на  следующий день хотели пойти на Триумфальную площадь. И тогда ее заняли молодые люди с российскими триколорами и барабанами. 

А ведь когда-то сурковские молодежки замахивались на Госдуму. В 2006 году лидер партии «Единая Россия» Борис Грызлов обещал 20-процентную квоту в предвыборных списках для молодежи. Этот проект назывался «Политзавод». В Думу действительно попали несколько юных депутатов, однако на этом омололжение кадров и закончилось. А еще через несколько лет закончилось и финансирование. Теперь бывшие участник летнего лагеря «Селигер» борются с неправильно припаркованными автомобилями, с нулевым промилле (этими плакатами завешана вся Москва) или вот следят за оппозицией. И в этом смысле пока есть оппозиция, они еще востребованы.

Еще об одном сюжете российской политики, который не прошел мимо внимания Владислава Суркова. В 2005 году в России впервые проводят День народного единства. В Москве новый праздник, который должен заменить 7 ноября оборачивается скандалом. Шествие проходят доселе неизвестные организации «Движение против нелегальной иммиграции», «Русский порядок», «Русский общенациональный союз». Новый праздник они понимают по-своему. У многих на знаменах, например, стилизованная свастика. Несмотря на то, что на улицы вышло несколько тысяч человек, по телевидению репортажей о «Русском марше» не будет.

А Сурков возьмется за идеологическое оформление 4 ноября. Кино – важнейшее из искусств, и уже следующим летом Сурков предлагает нескольким режиссерам выполнить госзаказ и снять картину о событиях Смутного времени. Снимает картину «1612: Хроники Смутного времени» Владимир Хотиненко, а Сурков, как говорят, лично занимался сценарием.

Вскоре он займется и самими националистами, это будут называть «управляемый национализм». В 2008 году на Болотной площади проходит концерт ультпраправой группы «Коловрат», которая поет про белую расу и чистую кровь. В центре Москвы,  конечно, невозможно представить без всесильной администрации президента и главного идеолога.

Организатором концерта был «Русский образ». Член «Русского образа» Никита Тихонов будет осужден за убийство адвоката Станислава Маркелова, а один из свидетелей по делу назовет имя фактически куратора «Русского образа» от администрации президента Леонида Симунина. Следствие, правда, допрашивать этого человека не стало. «Русские марши» будут сосланы на несколько лет в окраинное Марьино, а управлением националистов теперь будет ведать ОМОН. Ну, или Следственный комитет.

Кстати, одним из главных итогов идеологического правления Суркова будет не столько управляемый национализм, сколько управляемый патриотизм. Достаточно вспомнить скандал вокруг переноса памятника советского солдату в Эстонии. У эстонского посольства тогда стояли палатки «Наших» и «России молодой». К посольству тогда пришли и футбольные фанаты – тоже выразить свой протест. Полиция их просто не пустила. Патриотизм при Суркове стал делом исключительно государственных людей.

Творческое наследие тоже нельзя пропустить. Сурков записал целый музыкальный альбом, стихи написал сам, а музыку – солит «Агаты Кристи» Вадим Самойлов, друг Суркова.

«Вообще талантливый человек, талантливый во всем». Как-то фотограф Илья Варламов, который якобы случайно побывал в кабинете у Владислава Суркова, увидел там и заснял несколько книг, например, «Че Гевару» или «Диалектику» Платона. Вскоре после этого фоторепортажа в «Русском пионере» опубликовали роман загадочного писателя Натана Дубовицкого «Около ноля», а по нему вскоре поставили и спектакль.

Последний роман Владислава Суркова «Машинка и велик» тоже публиковал журнал «Русский пионер», который возглавляет тоже его друг Андрей Колесников. Сегодня на его вопрос, какие планы на будущее, Сурков сказал, что готов написать политическую комедию.

Казнин: Много было высказано предположений, куда должен пойти Сурков. Андрей, вы, кстати, написали, что он вообще может в «Народный фронт» попасть.

Ашкеров: Я не исключаю, что он иногда оказывается на скамейке запасных политических тяжеловесов, как Алексей Кудрин, который сейчас имеет своей фонд. То, что без занятия Сурков не останется, это точно. Это решение – это его самостоятельный выбор. Я против разговоров о том, что его уволили. Это показывает, что он настоящий политический  субъект, что тоже редкость, когда ты принимаешь решения сам, останавливаешься в неком потоке. Это требует риска, ответственности. Он без дела не останется. Тут могут быть самые разные версии: от кураторства какими-то инфраструктурными проектами в области культуры, а он занимался в последнее время домами новой культуры, проектами в провинции – Владивостоке, Калуге и Первоуральске. Возможно, он будет продолжать заниматься этими проектами. Возможно, это будет какой-то политический проект.

Кремер: Как вы оцениваете шансы, что он займется созданием оппозиционной партии?

Ашкеров: ОНФ существует на бумаге, это совершенно бумажный тигр, в которого сезонно под какие-то мероприятия вдыхают жизнь, больше он не существует. Если в этот проект кто-то хочет вдохнуть жизнь, я думаю, здесь без Суркова не обойтись.

Гельман: В культуре он не в качестве начальника никому не нужен. Не может быть никаких проектов Суркова, дискредитировавшего себя в этой среде, если он не начальник. Когда он уходил из администрации,  у него был конфликт только по технологиям, как действовать. Его конфликт с Володиным не по поводу того, какая политика ведется, а по поводу того, как реализовывать эту политику. А сейчас у него появилась эта инновация, своя тема. И эта тема просто исчезла. С того момента, как Путин стал президентом, слово «модернизация» не произносится, «инновация»  - ругательное. Тогда он мог быть на скамейке запасных, сейчас я в это не верю, потому что мне кажется, что он получил какую-то тему, которую он хочет защищать и которая не нужна Путину.

Казнин: А какая это тема?

Гельман: Он вложился, он сделал ставку на эту тему модернизации, стартапов. Он из инструмента становится субъектом, у которого появился свой интерес, и этот интерес Путину совсем не нужен. Я верю в любые варианты – эмиграция, бизнес, литературное творчество, но в то, что он будет заниматься ОНФ или что будет играть какую-то роль в  культуре, я не верю.

Кремер: Леонид Радзиховский сегодня в эфире нашего телеканала сказал, что  отставка Суркова связана с тем, что Владимиру Путину донесли, что через Сколково шло финансирование оппозиции.

Гонтмахер: Это личное решение Суркова. Все эти разговоры – это просто фон. Уверен, что он хотел уйти еще, когда Путин вернулся на пост президента. Я 6,5 лет проработал в аппарате правительства на очень высокой должности, это не его работа, он попал в мясорубку, из него фарш стали делать. Вчера он триумфально провалился на своем докладе. Это был венец его неспособности быть бюрократом. Он в каком-то смысле творческая личность. Он не политик, он политтехнолог. Это человек, который занимается манипулятивными технологиями, в данном случае связанными с выборами. Он человек федерального масштаба. Конечно, ни о каком политическом будущем в качестве какого-то лидера речи быть не может. Я думаю, он сам этого не хочет. Его будущее связано с чем-то совершенно другим, не политикой.

Кремер: Как политтехнолог он будет востребован?

Гонтмахер: Я думаю, нет. Он себя засветил с очень разных сторон, он очень многих обидел, в том числе в элитах. Как они двигали кандидатов в губернаторы, как он поступал с партиями в Думе. Все эти разговоры о том, что он сказал, что нужны вторая партия, это его последний шепот. Он действительно займется творческой деятельностью, может быть, будет курировать какие-то культурные проекты, если его возьмут. Он держался на административном ресурсе, за что с ним имели дело.

Кремер: А зачем нужна была эта лондонская лекция? Это же тоже какая-то продуманная акция?

Гонтмахер: Мне кажется, это была его попытка замаскировать уход тем, что он оказался в оппозиции, он стал защищать Сколково, которое сейчас непопулярно, на которое наезжает Следственный комитет. Никаких, кстати, успехов Суркова на базе Сколково как курирующего вице-премьера не обнаружено. Я немножко знаю, как это все там происходит. Эффективность Сколково вообще низкая.

Гельман: Виртуальное Сколково, насколько я знаю по людям, не Сколково как деревня, я мало понимаю, зачем это нужно и кто там будет, а виртуальное Сколково, то есть законодательство плюс гранты для стартапов, я знаю большое количество людей, которые двинули свой бизнес с этого.

Гонтмахер: Проблема заключается в том, что Сколково должно было стать базой для новых институтов. Сурков не работал никогда на создание интситутов.

Гельман: Я знаю, чем оно должно было стать. Я знаю, что многие молодые талантливые  активные люди что-то все-таки оттуда получили.

Гонтмахер: Он, просто пользуясь административным ресурсом, тем, кто ему симпатичен, дал возможность получить какие-то дешевые кредиты, освободиться от каких-то налогов.

Гельман: Я не хотел бы быть адвокатом Суркова, но я хочу сказать, что все-таки эта система вселяла какую-то надежду в то, что у нас какие-то инициативы… У нас же атмосфера такая, что в принципе любой инициативный человек хочет бежать. Любая экономическая политика бессмысленна, потому что экономически активные люди хотят отсюда убежать. То, что он делал, какую-то часть людей все-таки удерживало в этой инновационной деятельности. Я именно поэтому и хочу сказать, что он почувствовал эту реальность. То есть он занимался манипуляциями, технологиями, и вдруг в какое-то время он почувствовал, что он сделал что-то для какого-то реального, конкретного количества людей и дел, и для него это стало очень ценным. Сейчас все будут искать повод  уйти безопасно из этого правительства. Вы представляете, что такое работать сегодня  губернатором или министром при этой системе, при этой опричной системе? Это хуже, опаснее, чем быть оппозиционером.

Кремер: Из ваших слов получается, что система плохая, Сурков хороший.

Гельман: Он просто первым успел…

Казнин: Хорошо, он ушел. Может быть продолжение их конфликта с Маркиным?

Кашин: Мы забываем, что касается Маркина, я написал сегодня в твиттере, что я не то чтобы окрылен, но я всерьез начал думать, а вдруг теперь-то мое дело о покушении 2010 года могут раскрыть, потому что считалось, что каких-то прокремлевских молодых людей крышевал Сурков, поэтому они неприкосновенны. Может быть, теперь что-то изменится.  Есть какое-то количество молодых людей, которых воспитывали с 2005 года, что у нас два солнца на небе – Путин и Сурков. Для селигерской молодежи Сурков такой же бог, как Путин. Многие из этих молодых людей не «очкарики» и девушки с красивой грудью, а люди, у которых руки в крови, как звучала в комментарии Ильи Васюнина история про мужчину, курировавшего «Россию молодую» и заодно убийца адвоката Маркелова. Есть такие же люди, мы знаем их имена, околофутбол, прежде всего спартаковский, на руках которых кровь, и им ничего за это никогда не было, потому что с ними был Сурков. Может быть, теперь что-то изменится.

Казнин: Между ними все равно стоял как минимум Якименко, например.

Кашин: Да, он уходил так же, как Сурков. Сказал, создам партию, и его нет.

Казнин: Сурков манипулировал и работал не только с людьми, но  и со словом, он писал стихи, прозу, статьи, научные в том числе. Значит ли это, как сегодня многие предположили, что из политики вымывается интеллектуальная составляющая?

Ашкеров: В России вообще это не слишком удачливые люди, кто, будучи идеологами, что-то пишут сами. Был такой замечательный автор Дмитрий Шепилов, который настоящий создатель текста о разоблачении культа личности, того самого знаменитого текста, написанного Хрущевым. Он писал сам, сам думал, и для своего времени вполне внятно, текст сделан неплохо. Когда Сурков начал что-то писать, сразу было понятно, что Натан Дубовицкий – этой Сурков. Это уже был определенный закат. Уже тогда можно было почувствовать начало конца, потому что он перестал  политику воспринимать как основной текст, для него появилась как дополнительный текст литература. Этот текст его влек больше.

Казнин: На ваш взгляд, политический ландшафт изменится с уходом Суркова и насколько кардинально?

Кашин: Он уже изменился давно, это уже постформальность. Сняли Суркова формально, он изменился, и появился СК.

Кремер: Уход Суркова – это следствие?

Кашин: Просто символ.

Гонтмахер: С моей точки зрения, ничего не изменится.

Гельман: Мне кажется, что работать с властью сейчас будет очень сомнительная привилегия. Люди будут сейчас уходить. Это должно стать трендом. Для меня была очень символичной речь Акунина на Болотной площади и уход Суркова. Фактически это один и тот же месседж. Начался процесс. Чем больше людей понимает это, что начался процесс демонтажа системы, и чем раньше ты от нее отскочишь, тем приличнее ты себя будешь чувствовать.

Казнин: Ждете на Болотной Суркова теперь?

Гельман: Не думаю. Я не хозяин Болотной площади…

Кашин: А я подозреваю, что он там как раз был все это время, просто мы не очень замечали. И по делу Кости Лебедева, и по Павловскому, и по Светлане Бондарчук он имел отношение к Болотной, наверняка, с самого начала.

Казнин: Он сказал, что там лучшие люди.

Кашин: Там лучшие люди, и он не шутил.

Ашкеров: Чем больше власть становится герметичной, чем больше она пытается упорядочить все вокруг и утвердить какой-то полицейский порядок имени Следственного комитета, тем больше следует ждать различных случайностей, различных неожиданностей, и неожиданностей несчастливых. Я думаю, эта отставка – это начало вереницы несчастливых неожиданностей.