Судья в отставке Сергей Пашин о деле Буданова: судья меняет присяжных, чтобы максимально ускорить процесс

Новый отбор присяжных назначен на 18 марта, это уголовное дело будет рассматриваться в открытом судебном заседании, уточнила Анна Усачева. Между тем, адвокат обвиняемого в убийстве Мурад Мусаев назвал роспуск заседателей искусственным, проведенным вопреки мнению самих присяжных. Мусаев считает, чтобы поработав с новым составом присяжных, можно было бы исключить оправдательный вердикт Юсупу Темерханову.

С нами в студии Сергей Пашин – Федеральный судья в отставке, член независимого экспертно-правового совета.

Лобков: Сергей Анатольевич, как часто случалось такое, что среди дела с непонятными историями вокруг ключевых свидетелей присяжных полностью отводили?

Пашин: Бывает так, что присяжных распускают. Связано это с тем, что не хватает присяжных для вынесения вердикта – остается меньше 12 человек. И по всей стране это случается.

Лобков: А то, что это совпадает с историями, якобы, с похищениями двух свидетелей? Это может наводить на мысли, что присяжных так или иначе просят заявить о своем самоотводе?

Пашин: Присяжный не должен заявлять о самоотводе, когда идет процесс. Но все бывает: присяжный может заболеть, у него может стрястись печальная история. Судья может пойти на встречу. С другой стороны, судья вправе объявить перерыв, дать присяжным возможность решить свои дела, выздороветь и продолжить разбирательства. Я знаю такие случаи.

Арно: Допускается вариант, что можно отложить?

Пашин: Да, конечно, судья  - хозяин процесса.

Арно: Чем он руководствуется, когда решает распустить всех?

Пашин: Формально руководствуется интересами скорейшего рассмотрения дела, а фактически это могут быть разные соображения, в том числе, связанные с желанием определенных органов добиться определенного вердикта.

Арно: Скорейшее рассмотрение – это означает, что быстрее будет собрать новых, нежели дождаться двух присяжных?

Пашин: Это зависит от ситуации. Может, нет вообще никаких шансов, что присяжный, который выбыл, потом вернется. Такое тоже бывает.

Лобков: Вы смотрите сейчас на дело Буданова со стороны. Странная судьба двух свидетелей – одного не могут найти, второй жалуется на то, что к нему применяются физические меры – что судья должен в этом случае делать?

Пашин: Ничего нового. Суд не обладает оперативно-розыскным аппаратом и разыскать свидетелей не может. Верховный  суд говорит, что в этом случае, если суд предпринял все необходимые шаги, можно оглашать показания свидетеля. А если свидетелю угрожали, или у него какие-то другие проблемы, то нужно применить меры безопасности. Скажем, постановить, чтобы свидетель был под охраной.

Лобков: К Евтухову применяют охрану. В вашу бытность там что означало «применить» охрану?

Пашин: Это зависит от тех органов, которые его охраняют. Он подписывает с ними некоторое соглашение, и в зависимости от ситуации… В мое время этого не бывало. Я слышал и раньше в своих процессах, когда говорили, что к свидетелю применяли незаконные меры.

Лобков: Что вы в таких случаях делали?

Пашин: Надо проверять эти сообщения.

Лобков: Как бороться с этим?

Пашин: На то и суд, чтобы оценить доказательства. Судья может вызвать людей, на которых указывает свидетель, допросить их, поверить свидетелю или этим людям. Есть много возможностей. Кстати, присяжные в этом случае в зале, скорее всего, присутствовать не будут.

Лобков: Присяжных удаляли, когда Евтухов давал показания. Это было законно?

Пашин: Да, это обычная практика. Закон позволяет, потому что эти вопросы, если будут разбираться в присутствии присяжных, могут лишить их объективности.

Лобков: Не сложилось ли впечатление, что суд понял настроение присяжных? Можно ли понять настроение присяжных?

Пашин: Да, конечно.  В том числе, следя за их невербальными действиями. Как они ведут себя, внимательно ли слушают. Бывают случаи, когда присяжный кивает головой, слушая речь стороны, и Верховный суд отменяет такой вердикт. Было и такое. Некоторые присяжные думают, что их подслушивают в совещательной комнате и отказываются беседовать там, выходят куда-нибудь.

Лобков: Что тогда делается?

Пашин: В этом случае, ничего. Присяжные сами решили, как им совещаться, как работать.

Лобков: Насколько присяжные изолированы от влияния оперативного сопровождения – МВД, ФСБ – в ходе процесса? Уходя из зала заседания, они становятся обычными людьми.

Пашин: Формально присяжные должны быть изолированы. Если есть реальная опасность, устанавливается охрана. Или присяжные изолируются в гостиницах. Хотя в России это редкий случай, в США гораздо чаще. Судья обязан обеспечить им комфорт и безопасность.

Арно: Нет ощущения, что слишком много совпадений? Каждый день что-то происходит, мы каждый день рассказываем об этом процессе.

Пашин: Процессы идут по-разному. Я знал процессы, которые шли в очень тяжелой обстановке, например, в Татарстане, когда речь шла о террористах, которых судили тогда еще присяжные, в том числе женщины. Были демарши со стороны подсудимых. Например, им было противно смотреть на женщин без паранджи. Очень многое зависит от судьи, как он себя ведет.

Лобков: Оценивая ход процесса, какие варианты дальнейшего развития существуют?

Пашин: Если подсудимый выбрал присяжных, значит это будут присяжные. Возможность внедрения в состав присяжных тоже должна рассматриваться, но я знаю, что присяжные мудрее всяких манипуляций. Даже когда на присяжных пытаются оказать воздействие, оперативными методами или мегафонными.

Лобков: Что значит «мегафонными»?

Пашин: Когда толпа решила уже дело и терроризирует присяжных, требуя определенного вердикта. Это, кстати, и СМИ тоже. Например, знаменитое дело об убийстве таджикской девочки, которая, впрочем, не таджикская, в Петербурге. Присяжные с честью вынесли все это. И спасли, я считаю, лицо российского правосудия своим оправдательным вердиктом.