«Гаек уже нет и закручивать их нечем»: Екатерина Шульман о процессах по делу 26 марта и ролике Усманова

Видео, адресованное Алексею Навальному, — это первый случай, когда близкие к Кремлю бизнесмены публично обращаются к оппозиционному политику и называют его по имени, в отличие от чиновников, которые себе этого не позволяют, подчеркнула Шульман.

Комментируя приговор актеру Юрию Кулию, который стал первым осужденным из задержанных на протестных акциях 26 марта, политолог также добавила, что, по ее мнению, реальных сроков по этому делу будет немного.

Миллиардер Алишер Усманов потребовал от политика Алексея Навального опровергнуть расследование 2012 года, в котором Навальный утверждал, что Усманов дал взятку вице-премьеру Игорю Шувалову. Он также записал видеообращение оппозиционеру.

Желнов: Мы только что видели заявление Навального, который считает, что это по заказу Кремля Усманов делает, чтобы таким образом сдвинуть фокус с первых лиц на бизнес. Усманов сам решил судиться с Навальным и выступать с таким оригинальным видеообращением либо всё-таки действительно подсказали?

Шульман: Вы знаете, очень часто мы задаемся таким вопросом. Под этими вопросами есть некая мировоззренческая база, которая предполагает наличие скоординированного плана и единого центра принятия решений. Я боюсь (или я надеюсь, в зависимости от того, с какой стороны вы смотрите), что ничего подобного нет.

Те люди, которых мы называем приближенными к, входящими в, вот этим вот ближним кругом, правящей элитой, попали туда и остались там по той причине, что они разделяют некие общие ценности, общие понятия, общую этику и эстетику. Соответственно, им не надо прямых указаний давать, они как-то угадывают, что надо. Собственно, всё их мастерство состоит в том, чтобы правильно угадать.

В этом обращении, кстати, если считать его частью какой-то скоординированной кампании, которой, я боюсь, на свете нет, вот что интересно. Действительно, та составляющая, которая комментируется, то, о чем вообще идет речь, ― это только бизнес и деньги. О политике там нет ни слова.

Там даже не обвиняется Алексей Навальный (давайте еще раз произнесем это магическое имя) в том, что он рвется к власти бесчестными методами, что он стабильность нашу бесценную раскачивает, что-то такое в этом роде. Там говорится о том, что он неправду говорит, клевещет на честного бизнесмена, потому что он сам лузер. Он тоже бизнесом занимался, только у него денег мало, а у Усманова много, поэтому он ему завидует и рассказывает про него всякое вранье.

Вот, собственно, месседж, который мы слышим. Тут вся политическая компонента убрана.

Желнов: Да, Госдепа, который якобы может стоять за Навальным, нет, это правда.

Шульман: Нет угрозы стабильности, нет претензии на власть, нет выборов предстоящих. Вообще ничего этого нет, а есть исключительно вот такие разговоры о деньгах. Является ли это результатом сценария либо это, как раз наоборот, является результатом того, что это личная инициатива и какие-то слова, идущие от сердца человека, для которого это является самым главным и которого, собственно, зацепило именно то, что его обвиняют в том, что ему деньги даром достались. Что он сидел, наверно, было за что, а дальше получил всё задаром на каких-то там аукционах или каким-то еще образом.

Ему это обидно. Он говорит: «Сидел я ни за что, а заработал я честным трудом и вообще развивал интернет, рабочие места и модернизировал, понимаешь ли, Россию, а тут на меня плохо клевещут». Я тут скорее вижу некую печать индивидуальности.

Арно: Екатерина, реальный срок по 26 марта сегодня был назван. Наказания продолжаются? Администрация президента будет и дальше закручивать гайки или нет?

Шульман: Ой, вот давайте не будем про гайки. Этих гаек уже нет и закручивать их нечем. Потом, почему, собственно, администрация президента? Это правоохранительно-судебная машина, которая во многом едет уже на своем собственном ходу. Обратите внимание, что человек, который получил сегодня 8 месяцев, признал свою вину.

Желнов: Да, о чем нам сказал его адвокат тоже.

Арно: Чтобы спастись, возможно, признал.

Шульман: На нынешнем году жизни нашего политического режима уже, наверно, все догадались, что признание вины и так называемое сотрудничество со следствием ведут к увеличению срока, а не к его уменьшению, если только вы не являетесь первоначально, как раньше выражались, сексотом, если вы не введены в какое-то уголовное дело самим следствием для того, чтобы потом признаться, чтобы другие люди получили больше, а вы получили меньше. Это единственный сценарий, в котором признаться выгодно, во всех остальных невыгодно.

Поэтому так опасно писать какие-то объяснения до того, как появился ваш адвокат, что-то вообще рассказывать следствию или сотрудникам полиции. Да, еще раз воспользуюсь случаем сказать это дорогим зрителям: помните о 51 статье Конституции! Вы не обязаны свидетельствовать против себя. Молчите! Молчите, ради бога, не признавайтесь ни в чем.

Я думаю, что реальных сроков по этому делу будет не так много.

Желнов: То это не станет вторым «болотным делом» спустя пять лет, да?

Шульман: Я сказала это в самом начале, сразу после митинга, и многим как-то не понравилась эта формулировка, потому что это услышали как «ничего страшного не будет». «Болотное дело» было очень специфическим явлением. «Болотное дело» было именно вот таким политическим процессом.

Желнов: Конечно, растянувшимся на пять лет. Вот уже пять лет прошло с 2012 года, и до сих пор.

Шульман: С расширяющимся кругом участников. Сердцем «болотного дела» было событие. Событие ― это массовые беспорядки. Тут мы не видим нечего подобного. Мы видим несколько отдельных эпизодов, которые концентрируются не вокруг массовых беспорядков, потому что нельзя было таким образом охарактеризовать то, что произошло 26 марта, а вокруг отдельных эпизодов насилия, неповиновения в отношении сотрудников полиции.

Это гораздо меньшие потенциально сроки. Это именно то, что называется точечными, тогда как «болотное дело», в общем, при всей своей демонстративности вполне тянуло на такую системную, большую акцию устрашения.

Так что нет, это не «болотное дело». Тем, кто попадет под раздачу, от этого не легче, от этой нашей классификации веселее не станет. Но я думаю, что реальных сроков будет меньше. Я думаю, что тем, у кого хватит ума хотя бы не признаваться и не помогать следствию, ― еще раз призываю никого этого не делать, ― наказаний, связанных с лишением свободы, может быть, удастся избежать. И самих участников, проходящих по этому делу, тех, у кого дело дойдет именно до уголовных статей, будет меньше, чем в случае с «болотным».

Арно: Давайте еще вернемся к Навальному. Как вы считаете, что еще его ждет накануне начала президентской кампании? Как с ним будут продолжать бороться или не будут? Мы видели ролики про Гитлера, зеленку, обращение Усманова сегодня. Что еще может быть?

Шульман: Вы очень разные перечислили вещи, некоторые из них смешные, некоторые совсем не смешные, как так называемая зеленка. Будем надеяться, что наш дальнейший политический процесс пойдет все-таки по линии того, что в России называют пиаром, а не по линии вот этого реального физического насилия.

Что дальше будет? Он по-прежнему будет главным героем президентской кампании, именно он, а не кто-нибудь другой. Основной персонаж всего этого этапа электорального цикла ― это не тот, кто баллотируется, а тот, кто не баллотируется. Вот один из многочисленных парадоксов выборов в недодемократиях, они очень оригинальны в этом отношении.

Всё, что происходит, будет концентрироваться вокруг него, все действия других политических акторов будут оцениваться тоже относительно него. В общем, он хозяин повестки, получилось так.

Фото: Сергей Черных / РИА Новости