Виктор Шендерович: «Найдется много желающих использовать убийство Шеремета в своих целях»

Безопасность, если говорить о Шеремете, — совсем не лишнее слово. В 1997 году его по личному звонку Бориса Ельцина освобождали из белорусской тюрьмы, а на решение Ельцина тогда повлиял Борис Немцов, ставший впоследствии близким другом Шеремета.

Убийство Павла Шеремета Дождь обсудил с генеральным директором радиостанции «Бизнес FM» Михаилом Бергером, заместителем председателя партии ПАРНАС Ильей Яшиным и  писатель, журналист Виктором Шендеровичем.

Яковлева: Илья, вопрос сначала к вам. Получается, что за полтора года вы потеряли двух друзей. Мы помним, что Борис Немцов оказывал большую роль в освобождении Павла Шеремета из белорусской тюрьмы. Кем для вас был Павел Шеремет? Каким вы его запомнили?

Яшин: Надо сказать, что Шеремет и Немцов были действительно очень близкими друзьями, и дружба их началась как раз с того момента, когда Немцов сыграл большую роль в освобождении Павла Шеремета. Он тогда работал в правительстве, добился аудиенции у Ельцина и убедил президента России позвонить Лукашенко и отпустить российского журналиста, который тогда был арестован белорусскими спецслужбами. Лукашенко пошел навстречу, Шеремет вернулся в Москву. С тех пор Немцов и Шеремет дружили.

Собственно, Немцов нас и познакомил лет восемь назад. «Вот, это легендарный Шеремет, смотри, знакомься».

Желнов: В Москве познакомил, да?

Яшин: Да.

Они действительно были очень близки. Это, наверно, были самые жизнерадостные люди, которых я знал за свою жизнь. За полтора года обоих этих жизнерадостных людей не стало, они были убиты совершенно зловеще. Это до сих пор не укладывается в голове.

Шеремет был очень порядочным человеком, очень отважным, лишенным какой-либо злобы. Об этом многие говорили сегодня. Несмотря на то, что он постоянно был вынужден куда-то ехать, от кого-то бежать, сначала он уехал из Белоруссии, его лишили белорусского гражданства.

Желнов: Да, опасностей в его жизни была масса.

Яшин: Фактически ему был выписан запрет на профессию в России, он был вынужден уехать после запрета на работу.

Желнов: На телеканале ОТР.

Яшин: Да. Он уехал работать в Киев.

Что интересно, в последние годы он производил впечатление абсолютно счастливого человека. У него была счастливая личная жизнь, любимая работа. Он действительно получал от жизни удовольствие, радовался ей. Мы общались с ним настолько часто, насколько можно общаться, если вы живете в разных странах. Мы виделись с ним прошлой осенью на конференции в Швеции. Мы там ужинали вместе с Галиной Тимченко, смеялись, веселились, обсуждали новости. Он приезжал на марш памяти Бориса Немцова.

Надо сказать, что на него, конечно, катастрофически тяжелое впечатление произвело убийство Немцова. Он всегда был ведущим на его днях рождения. После убийства Бориса он был ведущим гражданской панихиды. Я никогда не видел Павла таким черным. Такое впечатление, что этот жизнерадостный человек состарился за один день. Но он пришел в себя, казалось, совсем вернулся к жизни. Недавно я отправлял ему текст своей книги, просил написать аннотацию. Он тянул, я ему напоминал, он говорил: «Да-да, я уже читаю, скоро напишу». Не успел.

Конечно, это ужасная катастрофа, страшная потеря. Очень сложно в это поверить на самом деле.

Желнов: Виктор, я хотел спросить у вас о Шеремете как о журналисте на фоне журналистского кризиса в стране. Если говорить о профессиональных, журналистских качествах Шеремета, он повлиял на вас? Вы обсуждали профессию и за что ценили его вклад в российскую, белорусскую и украинскую журналистику?

Шендерович: Вы знаете, в нашем случае это начиналось довольно сложно, потому что 15 лет назад он был по ту сторону баррикад. Он был ведущим программы «Время» и участвовал в мочении Медиа-Моста, телекомпании НТВ. Но он был одним из совсем немногих, которые потом попросили прощения, которые испытывали чувство неловкости. Ему тогда не было 30 лет, я напомню, что он был совсем молодым человеком. Как говорится, какой-то доминантный ген. Оказался приличным человеком, а кто бы тогда мог подумать?

Он прошел свою судьбу, пророс сквозь федеральную страницу своей истории, выбрался из этой колеи довольно решительно и ясно. Он выбрал стезю журналиста, а не пропагандиста. Илья прав: он был, конечно, органичный, живой, совершенно не злой. В нем совсем не было агрессии, это удивительно.

Его эволюция из юноши-пропагандиста в зрелого, самостоятельного, совершенно независимого, безукоризненного ― враги не могли сказать про него, что его можно было подкупить, перекупить, использовать. Это был некоторый образец журналистской работы. Эта эволюция, конечно, не то чтобы уникальна, но очень выразительна, особенно на фоне встречных судеб некоторых журналистов телекомпании НТВ, скажем так.

Павел Шеремет ― совершенно отдельный. Я цитировал Ахматову, к сожалению, здесь же после смерти Немцова: «Когда человек умирает, изменяется его портрет». Конечно, совсем по-другому смотрится веселый, легкий, совершенно незабронзовевший Паша Шеремет, совершенно по-другому воспринимается из сегодняшнего дня. Он настоящий, сильный, совершенно независимый журналист.

Желнов: Две эти трагедии ― Немцов и Шеремет ― сегодня рифмуются, и не только потому, что Немцов сыграл большую роль в освобождении.

Яковлева: Потому что они были друзьями, да.

Желнов: В чем был Шеремет неугоден? При этом в последние годы он не участвовал в каких-то радикальных акциях, не был радикалом, не был политиком.

Шендерович: Не был радикалом… Вы помните, что он говорил по поводу аннексии Крыма и Донбасса? Да, он не был радикалом, он был нормальным человеком.

Желнов: Но это было два года назад.

Шендерович: Здесь это радикализм, за который его выперли из профессии и фактически из журналистики, выдали «волчий билет». Нет, конечно, он не был радикалом.

Общее то, что как после убийства Немцова, так и после убийства Шеремета все как-то повернулись в сторону Кремля и посмотрели пристальным взглядом. Это называется репутация. Вот эти оскорбленные господа из Совета федерации, Государственной Думы… Такая репутация у государства ― преступная, уголовная. Нечего делать такие оскорбленные лица.

Яковлева: Михаил, вы знали Павла Шеремета?

Бергер: Да, мы не раз встречались. Нельзя сказать, что мы дружили, но мы часто профессионально встречались в разных случаях, на разных региональных событиях. Я бы, кстати, об этом сказал отдельно. Все-таки Павел очень много делал для молодых журналистов, он высокопрофессиональный журналист. Когда он приезжал в какой-то регион, а я был свидетелем его визитов, возникала такая примета: сразу молодые журналисты хотели быть на него похожими, очень много копировали. Он очень много важного им говорил.

Он действительно был честным человеком, вдумчивым, спокойным, не был истериком, радикалом, экстремистом. Конечно, то, что он делал и говорил, не нравилось. Это действительно заставило его покинуть таможенную территорию Российской Федерации. Он оказался там, где и нашел, к сожалению, свою смерть.

Яковлева: Михаил, по вашему мнению, за что его убили?

Бергер: Это довольно сложный вопрос.

Яковлева: Конечно.

Бергер: Он не был на острие, на знамени какой-то борьбы с кем бы то ни было. Да, он говорил неприятные вещи, но он не единственный человек, который говорит, что Крым нужно вернуть, который имеет свою точку зрения на ситуацию в Донбассе. Я не думаю, что это могло стать причиной. Это сложная история.

Я, к сожалению, не знаком детально с его работой в «Правде Украины», читал отдельные публикации. Они спокойные, глубокие, скорее аналитичные, спокойно-комментарийные, чем митинговые заметки, которые обычно вызывают раздражение и неприязнь у тех, кто может что-то такое сотворить. Поэтому для меня это действительно загадочная, трагичная, не очень понятная сейчас история.

Желнов: Илья, Виктор, у меня вопрос к вам обоим. Можно оттолкнуться от слов Бергера. Если говорить о врагах, очевидно, у любого политического журналиста они есть. Знаете ли вы что-то о врагах Павла Шеремета, может быть, каких-то националистических группах с той и другой стороны? Может быть, вы знаете об угрозах через общих друзей или он сам вам говорил.

Яковлева: Слежка была за ним замечена.

Желнов: Были ли какие-то тревожные сигналы, исходящие от него, за последние месяцы?

Яшин: Я разговаривал с Шереметом после убийства Немцова, мы обсуждали, что, может быть, Немцову стоило уехать в Киев, может быть, это спасло бы его жизнь. Павел мне тогда говорил: «Не нужно иллюзий, что в Киеве безопаснее, чем в Москве». Как тогда сказал Павел, сотрудники российского ФСБ чувствуют себя в Киеве как дома. Это слова Шеремета.

Тот факт, что, по словам близких Павла и его друзей, он в последние дни указывал на то, что за ним ведется слежка…

Желнов: Указывал?

Яшин: Да. Об этом сегодня много говорят. Это совершенно не удивляет в контексте случившегося.

Обратите внимание, насколько профессионально было исполнено это убийство. Взрыв, очень профессионально заложенное взрывное устройство, взорвалось таким образом, что не оставило никаких шансов выжить. Не пострадал никто вокруг. Такая демонстративная, очень профессионально организованная расправа.

Никакой критики не выдерживает версия о том, что реальной целью была Притула. Хотели убить Шеремета ― убили Шеремета. Во-первых, он ездил на этой машине на работу практически каждый день.

Желнов: Да, как сказала Алена.

Яшин: Во-вторых, судя по всему, как следует из экспертных оценок и как говорил председатель украинской прокуратуры, использовался дистанционный детонатор. Взрывное устройство было взорвано дистанционно, убийцы прекрасно понимали, кто находится за рулем. Хотели убить Шеремета.

Я считаю, что главная версия ― причастность российских спецслужб для того, чтобы дестабилизировать ситуацию на территории Украины. Давайте называть вещи своими именами: идет холодная война. Для того, чтобы запугать людей из России, которые уехали в Киев и считают там себя в безопасности. Это месседж тем людям: вы уехали, чувствуете себя там свободными, в безопасности, но у нас длинные руки, мы можем достать любого где угодно, уж тем более в Киеве.

Желнов: Виктор, какая у вас версия по поводу врагов?

Шендерович: Я не могу сказать, что я подробно в курсе украинской страницы его журналистской работы. Враги всегда есть, но, как справедливо заметил Бергер, он не был расследователем, не был человеком, которого надо ликвидировать, чтобы какая-то тайна не вышла наружу, не был человеком, при ликвидации которого полетит чья-то голова, кто-то сядет в тюрьму и потеряет бабло.

Желнов: И про Крым и Донбасс действительно многие высказывались.

Шендерович: Разумеется. Я сейчас склоняюсь к версии, что это вполне демонстративное убийство.

Яшин: Теракт, по сути.

Шендерович: Да. Это демонстративное убийство. Я думаю, что целью был Шеремет не как журналист, а как знаковая, заметная фигура, как месседж. Враги нашего государства гибнут в Дубае, Вене, Лондоне, в Москве уж сам бог велел. Вот и в Киеве.

Я почти убежден, что в подкладке это. А в какой комбинации ― об этом сегодня вполне замечательно написал в своем блоге Сергей Пархоменко. Такое количество игроков с развязанными руками и такими возможностями, поскольку у нас нет ни суда, ни общественного контроля… Соблазн поиграть. Эти игроки, для которых человеческая жизнь ― просто карта в комбинации. Я склоняюсь именно к этому, у меня такое ощущение.

Яковлева: Когда полтора года назад убили Бориса Немцова, мы тоже обсуждали, искали его врагов, и никто не мог найти, даже предположить. Потом выяснилось, что вроде как случайные люди.

Шендерович: Где же вы их искали, что не могли найти?

Яшин: Вы в начале подняли важную тему ― что общего между убийствами Немцова и Шеремета. Мне кажется, общее то, что в обоих случаях мы имеем дело с терактом. Это террористический акт, демонстративное убийство, расправа, направленная на то, чтобы запугать общество, дестабилизировать ситуацию. Убийство Немцова было направлено в первую очередь на то, чтобы мы все испытывали кошмар, ужас перед тем, чтобы выходить на улицу, критиковать власть, чтобы начинали работать механизмы самоцензуры.

Здесь очень схожая ситуация ― демонстративная расправа, которая показывает, что критики Кремля, люди, которые выступают против политики Путина, не могут чувствовать себя в безопасности не только здесь, но и в Киеве. Действительно, многие говорят про Крым, многие критикуют Путина, но сравните ситуацию в России сейчас и несколько лет назад. Сейчас людей, которые берут на себя смелость прямо, открыто выступать против политики Путина, особенно внешней, стало очень мало. Вспомните: несколько лет назад у нас была целая плеяда лидеров оппозиции, их было больше, чем активистов. Где сейчас все? Кто-то уехал, кто-то в могиле, кто-то в тюрьме сидит. Убийство Шеремета стоит в этом ряду.

Вы думаете, что, если вы уедете в Киев, вы будете чувствовать себя там в безопасности? Вы действительно считаете, что после того, как Украина объявила о независимости от кремлевских интересов, ФСБ ни до кого там не дотянется? Дотянется. Поэтому у вас тоже должны работать механизмы самоцензуры. Сидите и помалкивайте. Вот в этом смысл расправы над Шереметом.

Желнов: Как вы считаете, будут ли какие-то следственные выводы из истории сделаны всеми странами, которые участвуют в расследовании, или вы не верите в исход этого расследования?

Яковлева: ФБР вроде бы взяло под контроль.

Желнов: Какое у вас мнение?

Шендерович: Понимаете, при всей нашей любви к российской политической системе, олигархическая власть или, скажем, сильно подверженная этим ветрам власть на Украине не кажется мне совершенно норвежской в этом смысле. Конечно, желающих использовать гибель Шеремета в своих корпоративных политических целях найдется много.

Желнов: Как с той, так и с другой стороны?

Шендерович: Разумеется, к бабке не ходи. Хочется верить в хорошую работу собственно следствия, в то, что никто не сможет помешать. Насколько я понимаю, это произошло в самом центре Киева ― Хмельницкого и Франко, да?

Яковлева: Да.

Желнов: С точки зрения символизма это как убийство Немцова на Москворецком мосту.

Шендерович: Я только сейчас сопоставил географию в голове. Разумеется. Как по мне, это вполне демонстративно. Я хочу поправиться, я оговорился. Я имел в виду не Дубай, а катарское убийство Яндарбиева, когда говорил о длинных руках российского государства.

Желнов: В Дубае тоже были.

Шендерович: Это уже кадыровские враги.

Яшин: Я добавлю буквально пару слов. Я уверен, что украинские власти будут делать все, чтобы раскрыть это убийство. Это, конечно, очень серьезный удар по репутации украинского государства. Я уверен, что и следователь, и прокуратура, и президент будут лезть из кожи вон, чтобы найти убийц, но сделать это будет действительно очень тяжело.

Если моя гипотеза о причастности российских спецслужб к этой расправе верна, сделать это будет очень сложно. Это действительно тщательно спланированная операция, исполненная блестяще с технической точки зрения. Но рано или поздно все эти негодяи, которые убили Немцова и Шеремета, понесут ответственность. Они должны это знать. 

Фото: Коммерсантъ