«Шантаж детьми — это недопустимо». Детский омбудсмен — об истории многодетных родителей, у которых хотят отнять детей после протестов

Евгений, скажите, пожалуйста, вот в этой ситуации жестокость властей опережает самые смелые ожидания. Предполагали ли вы, что появится и такой политический инструмент, как изъятие детей из семьи?

Могу сказать, что это уже началось где-то в 2012 году, но довольно быстро закончилось. Слава богу, тогда шантаж детьми не был применен. Мне кажется, это очень опасная ситуация, не только даже с политической точки зрения. Дело в том, что вообще говоря, последние годы мы все время всеми силами работали на то, чтобы именно ситуация изъятия детей, лишения родительских прав стала абсолютно исключительной, абсолютно редчайшей ситуацией, чтобы ребенок оставался в семье даже в очень трудных, поверьте, по-настоящему трудных обстоятельствах, чтобы мы работали с семьей, чтобы мы помогали, чтобы мы вытаскивали ее из кризиса. И вот такие вот действия, которые есть, они не понимают, что это может напугать не только политически мотивированные семьи, скажем так, но и вообще любую семью, если из-за какой-то разовой акции может вообще подняться даже такой вопрос. Это абсолютно против реальной политики, которую мы пытаемся все-таки проводить в стране, в этом смысле, по отношению к детям.

Скажите, пожалуйста, у меня еще один важный вопрос про эту семью и эту историю. Как вы считаете, могут ли действительно российские власти довести этот случай до лишения родительских прав?

Я не вижу здесь пока что, конечно, вот я запросил прокуратуру по этому поводу, и я считаю, что это вообще недопустимый случай, вообще даже ставить такой вопрос. Но я не думаю, что в данном случае… Конечно, в данном случае это акция устрашения, скорее всего. Вообще вот этот шантаж детьми это вещь просто недопустимая никогда. Но хочу сказать, я немножко слышал конец разговора, я не раз говорил, что я категорически против того, чтобы родители брали маленьких детей, неважно какие, несогласованные, согласованные акции, вообще неполитические акции, где много народу, у ребенка могут быть самые разные потребности, и в большой толпе очень трудно, и он может просто испугаться, у него могут случаться всякие другие истории. Я против этого. Но это вопрос морально-этический, это в конце концов решают родители. Я могу им сделать замечание, как уполномоченный, но это что-то не так, мне кажется неправильным, но это никак нельзя переводить в юридическую форму.

Скажите, скажите, а вот вопрос про семью Проказовых, это вообще что само по себе, какое-то запугивание, или что это за явление, которое вот здесь происходит?

Я не очень услышал, повторите, пожалуйста.

Про семью Проказовых, которую тоже, как и с семьей Хомских, собираются лишить ребенка.

Там вообще, насколько я знаю информацию, там даже Следственный комитет, по-моему, не выступает по этому поводу, поэтому там вообще не понятно, на чем основывается фактически это предложение.

Скажите, а у вас есть какие-то возможности, как у омбудсмена, помочь в этой ситуации и той, и другой семье?

Одна из вещей это то, чем мы сейчас с вами занимаемся. Я считаю, чем больше людей через средства массовой информации это узнают, узнают позицию и мою, и кстати говоря, наш федеральный уполномоченный по поводу первой семьи уже обратилась с просьбой тоже, чтобы не лишать родительских прав. Мне кажется, это во всех случаях важно.

Евгений, скажите, вот приходила листовка агитационная, якобы от вашего штаба, которая распространяется в Головинском районе, где сказано про половое воспитание детей. Она ваша или нет?

Извините, звук плывет, не понимаю, что вы спросили?

По поводу листовки, которая распространяется в Головинском районе, якобы из вашего штаба она идет, про половое воспитание в школах. Это правда или нет?

А, это. Слушайте, об этом невозможно всерьез разговаривать. Это в ситуации предвыборной кампании, понимаете, когда уже нет других аргументов, начинается черный пиар. У меня там сорваны все плакаты, разрезано все. Сегодня поймали еще людей, которые там срывали плакаты и резали. И вот это все, понимаете, это от беспомощности. Мы предлагаем перспективу, мы говорим о реальных проблемах, о том, что людей надо слушать, слышать. А они, что они могут предложить? Они могут только бегать за нами, резать, хватать, какие-то вещи от нашего имени рассылать непонятно какие.

Евгений, а кто это «они», скажите, пожалуйста? О ком речь идет?

Я думаю, что в данном случае, как и в других округах, это же довольно понятно. Есть только одна, скажем так, фигура, которой это может быть выгодно. Знаете, как надо ставить вопрос, кому это выгодно? Вот и все, здесь все понятно. Я понимаю, что там были вполне надежные варианты, так сказать, попасть в кресло депутата, а тут я появился, без всяких договоренностей с мэрией, без всего, а просто я так считаю нужным выйти, соответственно, вот и все.

Евгений, вы вошли в список «Умного голосования». Как вы вообще относитесь к этой инициативе? И вообще как вы расцениваете свои шансы на предстоящих выборах?

Мои шансы зависят от того, насколько нормальные люди пойдут на выборы, вот и все. То есть мои шансы напрямую связаны с тем, насколько в Москве нормальные люди считают нужным пойти и проголосовать. Там разные есть варианты, «Умное голосование», эмоциональное голосование, не очень умное голосование, меня это не очень беспокоит. Я думаю, что умные люди и так поймут, что нужно делать в такой ситуации.

Скажите, пожалуйста, как вы считаете, много людей пойдет на выборы в этой ситуации? Вот на этом информационном фоне?

Вы знаете, если люди будут чувствовать, что могут вообще даже и ребенка отнять, если они будут видеть то, что творится, я думаю, что людей пойдет больше. Ну а если люди смирятся с тем, что все решается за них и без них, тогда будет то, что будет. Все, что могу сказать.

Спасибо большое.

«Это акция устрашения»: интервью с многодетными родителями, у которых хотят отнять детей после акции в Москве

Здесь и сейчас

10:17

Фото: Михаил Джапаридзе/ТАСС

Не бойся быть свободным. Оформи донейт.