Сергей Ковалев о невменяемости власти: в психушки всегда отправляют неугодных

Раньше Уголовный кодекс запрещал принудительное лечение, если кто-то совершил нетяжкое преступление в состоянии невменяемости. Теперь будет абсолютно неважно, какое именно уголовное преступление было совершено, а важно лишь то, болеет человек, или нет. С позицией Конституционного суда согласен адвокат Дмитрий Динзе.

Дмитрий Динзе, адвокат: Очень часто, например, по нетяжким составам судьи жалуются, что невозможно ничего сделать человеку. То есть он представляет общественную опасность. Люди, например, страдают на местах, когда совершают какое-то хулиганство, например, по первой части. Лицо, стоящее на учете в психиатрической больнице, оно на амбулаторном лечении находится, с ним ничего не сделаешь. Его не осуждают, а применяют меры медицинского характера, и он опять идет на амбулаторное лечение, продолжает творить беспредел, который творил. Все соседи, например, на него как-то жалуются, говорят, чтобы с ним что-нибудь сделали. А правоохранительные органы и прокуратура разводят руками: "Что мы с ним можем сделать?"

Но тут возникают разные вопросы. Например, сегодня интернет-издание «Русская планета» опубликовала материал о том, как принудительно лечат в Казани. Речь идет о женщине, осужденной за покупку наркотиков для своей знакомой. Цитата из материала: «Связывали Гульнару не врачи и не санитары, а такие же больные. Звали пациентов, чтобы они держали или привязывали к кровати. Человек просился почистить зубы, а ее не пускали». Больные могли быть привязаны к кроватям или батареям целыми сутками.

На такое же принудительное лечение может оправиться и фигурант «болотного дела» Михаил Косенко. Причем срок лечения неизвестен – человек может находиться в  больнице годами. По закону, каждые шесть месяцев собирается специальная комиссия, которая решает, вылечился человек или нет.

Сторонники такой меры говорят: раньше больного по закону не могли ни привлечь к ответственности, ни отправить на принудительное лечение, пока он не нанес кому-нибудь серьезных травм или не совершил убийство. Суд был обязан выносить постановление о прекращении дела и отпускать подсудимого из зала суда. Противники идеи уверены, что принудительное лечение будут использовать против неугодных власти людей, когда в тюрьму вроде бы не посадишь, а вот в психбольницу – запросто. И вспоминают советское прошлое, когда на лечение отправляли диссидентов.

Нововведение обсудили с Сергеем Ковалевым, президентом Института прав человека. 

Казнин: Вы как расцениваете это решение?

Ковалев: Я начну немного неожиданно. Вся политическая психиатрия, с которой мы сталкивались, всегда исходит от власти. Прямо сегодня мы сталкиваемся, но сегодня мы видим странный случай. А сегодня день рождения Андрея Сахарова. Уже много лет в ближайшую субботу состоится так называемая «сахаровская маевка». Это стало нормой. Сегодня мы получили отказ в проведении этого действия. Как вы думаете, это свидетельствует о здравом уме людей, принявших такое решение? Второй вопрос: как вы знаете, тысячи людей, в частности, и Сахаровский центр подлежит проверке, не есть ли он агент иностранных государств и служб. Это свидетельство здравого ума, заводить в стране тысячи таких агентов? Пытается завести, во всяком случае. По-моему, нет. Это к вопросу о вменяемости власти. Вообще-то говоря, здесь была ошибка. Такие обстоятельства, когда подозреваемый в заболевании человек не должен был помещен на принудительное лечение, если он не совершил тяжкого правонарушения, не нанес ущерб другому лицу или себе самому – этот порядок продержался не так долго. Я-то, например, сталкивался в моей давней истории совсем с другим порядком. Когда невменяемыми обвинялись решением суда люди, в чем-то несогласные с властью. Вот замечательный поэт Наталья Гармоневская. Какой ущерб она нанесла? Она писала стихи. Правда, она была первая, кто редактировал «Хронику текущих событий». В психбольнице. Володя Гершуни не вылезал из психбольниц, очень мирный и благорасположенный человек ко всем. И таких имен я могу назвать десятки.

Казнин: Нынешнее решение Конституционного суда вы считаете опасно или нет? Или все-таки как считает адвокат Дмитрий Динзе, например, который защищает очень многих людей, от которых многие уже отвернулись просто, а он их защищает? Что невозможно привлечь к ответственности человека, если у него есть справка, его отпускают на свободу, пока он кого-то не покалечит или не убьет.

Ковалев: Это неочевидный вопрос. Это довольно трудный вопрос. Можно на всякий случай посадить очень многих и привязать к кровати, как вы тут рассказывали. Кто может предвидеть, что может случиться? Грамотные врачи-психиатры далеко не всегда могут прогнозировать поведение даже своего пациента. Более того, человек, страдающий некими психическими недостатками – об это в свое время очень честно говорил Андрей Дмитриевич Сахаров – вовсе не всегда бывает невменяем. Это значит, что он не всегда не в состоянии контролировать свои поступки и предвидеть их результаты. Часто он нуждается в доброй помощи доктора, как говорил Сахаров, но это не значит, что он должен быть изолирован на всякий случай. Вопрос сводится к тому, что мы хотим приобрести, и что рискуем потерять. Мы хотим приобрести полную безопасность, но что мы при этом рискуем потерять? Это мы узнаем уже по нашей истории. Мы рискуем потерять свободу высказываний, рискуем вернуть чудовищный психиатрический произвол, которому подвергались многие мои друзья.

Малыхина: Правильно мы понимаем, что вы против такого решения Конституционного суда? Я хочу привести другой пример. Наверняка наши зрители могут сказать о простых бытовых случаях, что если сосед, который мешает жить конкретной семье, хулиганит, терроризирует, и такие бытовые случаи широко известны. Где эта грань?

Ковалев: Грань очевидна. Выход прост: важно, чтобы медицина была независимой, не под влиянием совсем немедицинских инстанций. Пожалуйста, легендарный полковник Буданов. Это обратный случай. Его постоянный институт Сербского раз за разом признавал невменяемым. Просто мерзавец, который изнасиловал девушку, и задушил ее после этого. А до того – обстреливал мирную деревню. И это зафиксировано на кадрах хроник. Врачи признают его невменяемым для чего? Чтобы герой родины не оказался преступником. Ну, правда, победила другая тенденция: герой родины не может быть  сумасшедшим. Вот как оно решилось, вы знаете.