Рябушинская: Любимов не уйдет, он ликвидирует труппу

Писпанен: Что там происходит? Много противоречивой информации.

Рябушинская: На самом деле, все, что полилось в прессу, еще когда мы летели на самолете из Чехии, к сожалению, абсолютная ложь. Труппе это намного обиднее и больнее, чем все остальное, потому что мы не ставили ультиматумов, когда просили денег. Просто в последние годы, когда театр ездит на гастроли, к сожалению, практически никогда не платят актерам гонорар.

Писпанен: Почему? 

Рябушинская: Потому что нам его не отдают.

Писпанен: То есть театр получает, просто не доходит до рук артиста?

Рябушинская: Конечно, получает. Об этом все знают, но как-то неловко скандалить, правда? В последнее время на гастроли ездили спектакли, где заняты молодые ребята, которые недавно работают в театре. А в Чехию поехал «Добрый человек из Сезуана», где заняты все ветераны и среднее поколение. И когда устроители нам сказали, что нам перевели деньги – именно для артистов – и мой старший товарищ Феликс Антипов спросил у Юрия Петровича про эти деньги, Юрий Петрович сказал, что ничего не будет.

Писпанен: То есть Юрий Петрович себе это брал?

Рябушинская: Конечно.

Писпанен: Потому что вы должны за счастье посчитать работать.

Рябушинская: Его жена Каталина вообще считает, что мы такое быдло, нас возят за границу за деньги, и мы должны быть рады.

Казнин: А когда все это началось?

Рябушинская: Это началось несколько лет назад. Просто не доходило до такого конфликта.

Казнин: Известно ведь, что актеры – люди, которые за словом в карман не лезут.

Рябушинская: Ведь сложно же уличить в какой-то неправде, когда мы едем на гастроли и говорят: «Эти гастроли - имиджевые», или какой-то фестиваль имиджевый. Без гонораров. Но вы идем, потому что это репертуарный театр, мы не можем сказать: «А я не поеду».

Писпанен: Вы не можете отказаться.

Рябушинская: Нет, конечно.

Писпанен: Вас иначе уволят?

Рябушинская: Конечно, это же основное место работы.

Казнин: Какие это деньги, о каких деньгах речь?

Рябушинская: Это копейки, дело уже не в деньгах. Дело в том, что невозможно больше обманывать. Юрий Петрович с Каталиной перевели это все на то, что мы рвачи, нам нужны эти деньги, чтобы что-то купить дешевое в Чехии.

Казнин: А когда случился этот конфликт? После того, как вы спросили, вам сказали «Нет» - что произошло дальше?

Писпанен: Это был открытый мастер-класс, я понимаю.

Рябушинская: Во-первых, мы не знали, что это мастер-класс, нас же ни о чем не уведомляют. Это была просто репетиция перед спектаклем, все.

Писпанен: Я прочла блоги людей, которые присутствовали на этом мастер-классе, они говорят, что Юрий Петрович очень нелицеприятно себя вел по отношению к артистам. Все мы прекрасно понимаем, что бывают такие режиссеры, очень жесткие. Я видела, как тот же самый великий Михалков работает, очень жестко. Они деспоты, и это никогда никого не удивляло и не вызывало такой бурной реакции.

Рябушинская: В том-то и дело. На самом деле, мы были не готовы к такой реакции. Мы понятия не имели, что мастер-класс. Мы видели, что там сидят какие-то люди, мы были не на сцене, мы поднялись в зал, увидели, что Юрий Петрович в фойе, и там вроде как камеры, пресса и мы решили туда не ходить, а дождаться здесь. И он вошел, он кричать начал сразу. Он просто понял, что, видимо, перегнул палку. Он все время кричал. И пока он нас выслушал, на нас полились такие проклятия.

Казнин: Это впервые разве такое было?

Рябушинская: Такое – да.

Казнин: Сколько вас было человек, к кому он обращался?

Рябушинская: На сбыло 32 человека.

Казнин: Вся труппа?

Рябушинская:  Не вся труппа, а все участники спектакля – туда входят и монтировщики, и помреж. Но мы поехали без костюмера, без реквизитора, без гримера.

Писпанен: Сэкономили. А если бы он сам не ушел, не сделал бы заявления о том, что уходит.

Рябушинская:  А он не уходит.

Писпанен: Он же сказал – 15 июля меня не будет. 

Рябушинская: Откройте сайт официальный театра на Таганке и посмотрите, что там уже написано.

Писпанен: Вчера в интервью ИТАР-ТАСС сказал.

Рябушинская: А сегодня совершенно другое. Он никуда не уйдет. Он теперь будет пытаться добиться расформирования труппы и реорганизации.

Казнин: А вы хотите, чтобы он ушел?

Рябушинская: Мы вообще не хотели, чтобы он ушел. И когда этот вопрос возник, естественно, речь только о том, что он не может быть и худруком, и директором, потому что он непрофессиональный директор. Он режиссер, художник, очень хорошо умеет это делать. Но директором он быть не может. А жена его замдиректором тоже быть не может.

Писпанен: 93 года не мешают работать?

Рябушинская: Он все равно что-то ставит, что-то делает. Но вот он и должен сидеть и заниматься творчеством, а все остальное должен делать профессиональный человек, который разбирается, что происходит.

Писпанен: Но вы не выдвигали таких требований? Вы только попросили гонорар.

Рябушинская: Да вы что! Мы просто сказали: «Не могли бы вы нам заплатить гонорар?». Тут началось. Сегодня я уже услышала, как был отдан этот гонорар, потому что его жена достала пакет из сумки и бросила вот так вот на плечо нашему артисту.

Писпанен: Вам все-таки отдали эти деньги.

Казнин: То есть сейчас начнется процесс расформирования.

Рябушинская: Сегодня он уже подал заявление куда-то там в правительство, чуть ли не Путину, чтобы ему разрешили расформировать.

Казнин: В Министерство культуры?

Рябушинская: Нет, в правительство Москвы. В Департамент культуры еще одно заявление такое же.

Казнин: Чтобы ему что разрешили?

Рябушинская: Реорганизовать театр. То есть ликвидировать эту труппу.

Писпанен: Во всем мире существуют какие-то способы борьбы – забастовки, еще что-то.

Рябушинская: Я была сейчас в театре перед спектаклем, этого еще не было. Пока ехала к вам, я открыла компьютер, я уже увидела вот это заявление.

Писпанен: То есть через 5 минут вы можете понять, что вы уже без работы?

Рябушинская: Надеюсь, что нет. Все-таки какие-то есть законы и нельзя так просто. Должно быть почему-то, а не просто потому что он не хочет. Если сразу он сказал, что он уходит, в это не поверил ни один человек.

Писпанен: Это государственный театр.

Рябушинская: Конечно.

Писпанен: Поэтому просто так он не может разогнать всю труппу.

Рябушинская: Конечн.

Казнин: Если все-таки труппу расформируют, это вообще легко – набрать новую труппу?

Рябушинская: Почему будет сложно? К нему побежит молодежь. Он с ними будет как с Буратинами, им деваться некуда. Они прекрасно будут у него работать.

Писпанен: На его имидже никак это не отразится?

Рябушинская: Нет. Хотя мне казалось, что такой скандал, который произошел, и который спровоцировал, получается, Юрий Петрович, уже странно, неудобно прям за него. Ну что же так - на весь мир так нехорошо?

Казнин: Вы готовы сейчас на примирение?

Рябушинская: Мы не ругались.

Казнин: Если сейчас вдруг господин Любимов скажет вам – давайте все это забудем.

Рябушинская: Да, конечно.

Писпанен: А уйти? А сказать – не можем больше так жить?

Рябушинская: Почему уйти? Там же дело в другом. Там Юрий Петрович с помощью Каталины все-таки из нас сотворил такой образ врага. То есть все актеры – это враги, нас обвиняют, что мы – быдло, стадо, что не хотим работать.

Писпанен: Ну а как вы будете работать дальше, когда вас называли быдлом и стадом?

Рябушинская: Мы так работаем уже много лет. Просто из уважения к Юрию Петровичу. У нас много таких, я его ученица. Я училась на его курсе, он для меня мастер, мэтр.

Писпанен: Для вас неважно, что он называет вас так оскорбительно?

Рябушинская: Он творит, ставит спектакли, и это неважно, потому что работа получается. Но когда вдруг дело касается не работы, а всего остального, возникает вот это.

Казнин: А уходили актеры в последнее время?

Писпанен: Говорят, очень большой скандал у него с Золотухиным был.

Рябушинская: Золотухин не уходил, я не знаю про скандал с Золотухиным, ничего вам не могу сказать. Он уволил, например, нашего старейшего артиста Шаповалова, народного артиста, который играл Бориса Годунова, огромный артист. Он болен, у него болит нога и он год не ходил в театр. Его просто взяли и выкинули на улицу. Уволили Юру Беляева за то, что он опоздал на какую-то репетицию. Пытались многих уволить, но все, кто подавал в суд, выигрывали многие суды. Мадам Каталин считает, что мы подкупаем СИЗО. Там происходит нечто непонятное совершенно. Конечно, старики в особенности, они помнят Юрия Петровича еще в более молодом возрасте, уверены, что огромное влияние на него оказала, конечно, Каталина.

Писпанен: То есть она там злой ангел?

Рябушинская: Как только появилась в кабинете отдельном своем, начали происходить такие вещи, потому что с нами она практически кроме как матом, извините, не разговаривает.