Рубль упал, как в 2009-м. Что дальше?

Главные фондовые индексы Европы и России продолжают падение. Оно началось после заявления Федеральной резервной системы США о значительных рисках для экономики и финансовой системы. Индексы российских бирж обвалились примерно на 7%. 

Фишман: У нас паника или все более-менее нормально?

Писпанен: Или запланированное падение?

Рожансковский: Мы будем играть в другую игру: «да» и «нет» не говорите, красный с белым не берите. Мы не можем сказать – паника это или не паника. Понимаете, вещь субъективная. По-разному относятся разные инвесторы и эксперты к текущей ситуации.

Фишман: Вы как относитесь?

Рожансковский: Я отношусь с юмором.

Писпанен: Неожиданное признание. У вас есть деньги на фондовой бирже?

Фишман: У вас все сбережения в американской валюте, видимо, потому вы и смотрите с юмором?

Рожансковский: Как у всех людей, близких к рынку, у меня, естественно, есть свой портфель. И он сейчас обесценивается.

Писпанен: У вас отличное чувство юмора, хочется сказать.

Рожансковский: Вы знаете, с чем связано наше чувство юмора? Мы последний час или полтора, перед тем, как я ушел с работы, вместе с нашими трейдерами смотрели на графики. Смотрели на графики разных вещей – нефть (Brent, WTI), смотрели на графики евро, на графики золота. И везде на этих ключевых активах мы обнаружили замечательный, идеальнейший канальный тренд – это торговый канал так называемый. Связан он с тем, что, конечно, никакой определенности - с момента окончания программы количественного смещения в Штатах не возникло на рынках. Рынки по определению не могут быть, как говорят, флэтовыми, на одном горизонтальном уровне находиться, поэтому они колеблются. И вот все эти активы колеблются в этом диапазоне. Поэтому даже если смотреть на нефть, мы видим, что та же самая Brent сейчас медленно, но уверенно, пританцовывая, приближается к уровню 100 долларов за баррель, от которого она должна так же звонко отскочить и припеваючи устремиться вверх, к 110-115-ти. А у нас, как известно, формула рубля – это нефть плюс приток-отток капитала. Вот и вся формула рубля. Соответственно, при высокой нефти нам будет очень сложно посадить рубль до 40-ка, как сейчас многие предвещают, а по поводу притока-оттока капитала…

Фишман: Сегодня по поводу оттока капитала Игорь Иванов рассказывал, что мы наблюдаем его отток, потому что деньги нужны западным банкам для того, чтобы гасить собственные долги, и они скупают валюту здесь.

Рожансковский: Я полностью согласен с этим. Но дело в том, что основные деньги уже вытекли с 2008 года. Если сравнить объемы на ММВБ, например, образца 2007 года и объемы, которые сейчас мы наблюдаем, то они упали где-то в 4-5 раз. Это колоссальное падение объемов, это гораздо более серьезная проблема, нежели 7%-е падение рубля с начала года. Потому что при таком сильном падении рыночных объемов рынок становится неликвидным. Это что значит? Это значит, что все меньше и меньше количество участников готовы вкладывать в этот рынок, потому что они боятся, что в один прекрасный день они просто не смогут репатриировать.

Писпанен: Да, но это же не только экономические предпосылки, но и политические, наверное, влияют на это?

Рожансковский: Экономические, политические – здесь большая смесь, здесь многофакторный момент. С одной стороны, да, традиционные российские риски, с другой стороны, наслоившиеся на них риски Европы и потребность новых денег в Европе, которая должна тоже репатриировать свои капиталы - в основном, сюда инвестировали европейские компании. Все это накладывается. Но я хочу сказать, что какого-то колоссального оттока, который мы видели в августе 2008 года, честно говоря, я не ожидаю. Тогда у нас действительно рынок был хорошо, как мы говорим, залоудан, то есть заинвестирован. И когда люди прозрели и поняли, что вообще-то это все дело пахнет жареным, и возможно, мы вообще все провалимся, и возможно, нам грозит 3-4, а то и 5 лет…

Фишман: Ниже сидишь, соответственно, не так больно падать, понятно.

Иванов: А если вернуться к России, к российской проблематике, какой вы видите судьбу российского рубля, что с ним будет дальше? Сегодня он 32,16, что будет в ближайшие недели, до конца года?

Рожансковский: Я исхожу из того, что ЦБ будет чрезвычайно трудно удерживать рубль, в том случае, если нефть будет низкой. Почему я начал разговор с этих трендов? Потому что, судя по всему, нефть действительно сейчас должна отыграть до своих линий поддержки и от них достаточно бойко отскочить. И дальше она пойдет вверх, потому что спрос из Китая, развивающихся рынков будет поддерживать. То есть покупки будут рождать новые покупки.

Фишман: И ситуация в Америке тут не сыграет большой роли?

Рожансковский: Наш товарооборот с США в общем объеме экспорта – порядка 3%. Если с чисто экономической точки зрения к этому подойти, то замедление в США для нас гораздо менее значимое, нежели замедление на Украине, тем более, в Китае. Поэтому с экономической точки зрения у нас катастрофы не получится. Получится катастрофа, только если обвалится сильно нефть. Но нефть торгуется в канале, и этот канал, если посмотреть на графики – завтра можно посмотреть на любом сайте, сейчас много в интернете различных источников – просто посмотреть, как торгуется Brent. И там все видно, там ничего не нужно дальше комментировать. Но если нефть отскочит от 100 и пойдет вверх, то дальше будет действовать другой фактор – фактор предвыборной популистской политики финансовых властей.

Фишман: Здесь у нас?

Рожансковский: Да. Потому что если рубль начнет стремительно девальвироваться, это будет означать то, что покупательный спрос и вообще благосостояние российских избирателей снижается.

Писпанен: Не позволят же, наверное, чтобы он так резко девальвировался?

Рожансковский: Понимаете, когда нефть низкая, пытаться удержать рубль – это было что-то в 2008 году, это был не очень удачный опыт. Центробанку будет очень не хотеться повторять свои ошибки 2008 года. Но когда нефть будет достаточно высокая, когда она будет выше 100 долларов…

Фишман: Не дадут рублю сильно падать дальше.

Рожансковский: Да. Понимаете ситуацию? То есть нефть должна быть на комфортном уровне, и дальше ЦБ сделает то, что он должен в этой ситуации делать.

Иванов: А что будет с экономикой в целом? Очень многие говорят, что неизбежна рецессия, замедление европейской экономики, говорят о том, что и американская экономика не очень-то себя чувствует. Возможно ли повторение сценария в России 2009-2010 года?

Фишман: За вычетом маржин-колов и всей этой истории.

Рожансковский: В 2009 году мы себя, по-моему, неплохо чувствовали. У нас на 140% все выросло, я помню, я с благодарностью вообще этот год вспоминаю. 2008, наверное, год?

Иванов: Не очень хорошо в тот момент было в экономике, которая падала.

Рожансковский: У нас первый квартал падал, но при этом рос фондовый рынок, согласен.

Писпанен: Не очень хорошо было тем людям, которым наполовину срезали зарплаты, а многие просто потеряли свою работу. Кому хорошо, а кому не очень.

Рожансковский: Совершенно верно. Что могу на это сказать? Конечно, мы связаны с Западной Европой. Если в Западной Европе начнутся серьезные деструктивные процессы, начнет распадаться еврозона... Я не буду сейчас обсуждать, это долгая тема, на самом деле. Выход Греции из еврозоны, возвращение к драхме – это было бы просто соломоново решение. Просто взять этот больной нарыв проколоть, выдавить и дальше сохранить еврозону как образование, как финансовую группу – это было бы очень мудрое решение. Но если его не будет, то будут действительно серьезные дезинтеграционные процессы. И это, конечно, на нас может очень серьезно сказаться, потому что Европа все-таки – наш основной экономический партнер. Не Штаты, а именно Европа. Но этот процесс не случится завтра, например. Завтра Европа не скажет, что: «Все, у нас тут коллапс-кризис, мы перестаем у вас газ покупать. Извините, но у нас такие проблемы временные». Так не произойдет. Поэтому это длительный процесс, и мои опасения связаны как раз с тем, что стагнация, которая в Европе может начаться, будет очень длительная, долго выматывать нашу экономику. Она не то чтобы утащит нас за собой в болото, но она будет постоянно заставлять нас искать какие-то другие контракты, общаться с китайцами, искать какие-то контракты еще с кем-то – с индусами, налаживать какие-то нестандартные торговые отношения. В общем, все ломать. Конечно, это будет не очень комфортно. Нам самое главное, чтобы в Европе все более-менее стояло.