«Одиозная работа одиозного телеканала»

Вообще жанр альтернативной истории — вещь популярная, особенно в последнее время. Видимо как раз присоединение Крыма заставило режиссеров и сценаристов об этом задуматься. Хотя разумеется снимали и писали на эту тему и раньше. О том, насколько уместны такие вариации на исторические темы, своим мнением с Дождем поделился режиссер-документалист Виталий Манский. 

Кремер: Виталий Манский ― автор фильма о Северной Корее «В лучах солнца», который нельзя не упомянуть в данной ситуации.

Манский: Да, режиссер-документалист, что в контексте игровых фильмов немаловажно.

Эггерт: Посмотрите как документалист на игровые фильмы.

В последнее время действительно очень много этой продукции. Ее всегда было много, начиная с послевоенных лет. Можно много что вспомнить. Но сейчас это приобрело почти какой-то масштаб помешательства. Вам не кажется?

Манский: Нет. В общем, всегда хочется пофантазировать. Сослагательная история любопытна. Что было бы, если бы Политбюро не избрало бы Горбачева, не было бы перестройки? Всем нам это важно почувствовать на себе. В режиме занимательной истории в этом нет ничего дурного.

А вот в режиме продукции канала Russia Today это уже не популярная история, не какие-то достаточно абстрактные размышления по поводу того, какими бы были США, будь они нацистским государством. Это наша сегодняшняя прикладная жизнь. Этот сюжет не столько размышляет о возможных вариантах развития истории, сколько занимается прямой и весьма дурно пахнущей пропагандой.

Нам предлагают подмену. Это не проект BBC «Отдать жизнь за Даугавпилс», где рассматривался действительно исторический ребус: что было бы, если бы Россия напала. Это скорее актуальный вопрос объединенной Европы, использовали бы они эту пятую поправку или нет.

Эггерт: Это еще взгляд в будущее, что тоже важно.

Манский: Здесь у нас есть уже состоявшаяся история. Мы действительно не можем знать, что было бы, если бы Крым остался украинским, но мы знаем, чего точно не было бы. Точно не было бы тысяч погибших на Украине людей, санкций, которые ударили по кошельку каждого россиянина, трагедий в семьях. Этот список можно продолжить. Я думаю, что Russia Today вполне могла бы сделать фильм о том, чего не было.

Эггерт: Они показывают, что жертвы были бы, только с другой стороны.

Манский: Это предположения. Я провел все эти два года на Украине, был в Донецке, Севастополе, видел своими глазами и могу свидетельствовать, что произошла страшная трагедия в России. С присоединением Крыма мы стали другой страной, и не лучше, чем были. Конечно, мы никогда не были идеальной страной, если бы Крым не присоединился, нами бы руководил тот же президент, все было бы так же, но было бы не так подло, как сейчас.

Кремер: Если продолжить существовать в сослагательном наклонении и предположить, что на моем месте сидела бы Мария Захарова, наверняка она бы сказала вам, что и Голливуд тоже снимает пропагандистские фильмы, там, на диком Западе тоже существуют сделанные на государственные деньги фильмы, которые рассказывают о том, какое государство хорошее. Это везде существует, это не то, что мы делаем что-то особенное.

Манский: Хочу еще раз подчеркнуть: вопрос не в том, что государство занимается пропагандой. Вопрос в том, насколько это честная пропаганда, насколько она адекватна и дурно пахнущая она или нет.

Кремер: А бывает честная пропаганда?

Манский: Конечно. Пропаганда здорового образа жизни. Мы можем, несколько сгущая краски, рисовать на сигаретах разные фотографии. Я не курю, поэтому мне вообще легко об этом говорить. Наверно, не каждый курящий заканчивает жизнь так, как изображено на этих пачках, но почему бы и нет.

Кремер: Хорошо, уточню. Бывает ли честная политическая пропаганда?

Манский: Конечно. «Голосуй или проиграешь», «Голосуй сердцем». Это все вполне допустимо.

Эггерт: Ох сейчас бы вас тут и порвали люди, которые говорят: «Вот оттуда и начался крах российской демократии!».

Манский: Давайте возьмем любую президентскую кампанию в США, технологии такого же порядка.

Я хочу сказать о другом. Мы точно знаем, что произошло в результате присоединения Крыма. Здесь не нужно гадать, это реальные погибшие люди, реальная трагедия, реальная война, которая до сих пор не закончилась. Поэтому говорить: «Знаете, сюда мы смотреть не будем», здесь играем, здесь не играем, а здесь селедку заворачивали, как в той репризе… Мы имеем конкретную проблему ― проблему России, от которой отвернулся весь мир, мы имеем войну на Украине, потерянное на десятилетия вперед «братское» государство. Вот что мы получили в результате присоединения Крыма в реальности.

Эггерт: Если вернуться к этому конкретному ролику, все российские руководители, российские государственные СМИ говорят: «Это навеки, ничего больше быть не может, все навсегда». Тем не менее продолжается какое-то постоянное объяснение.

Манский: На воре и шапка горит. По-моему, руководители не уверены, что все это навсегда, как и они не навсегда, да и жизнь конечна. Когда был маккартизм, там тоже были весьма жесткие ролики на телевидении, кино. Сейчас они широко используются для доказательства глупого, бессмысленного и безумного времени, которое пережила Америка, от которого отказалась и, может быть, в преддверии которого она сейчас вновь стоит.

Этот ролик ― одиозная работа одиозного телеканала одиозной идеологии.

Эггерт: Маккартизм ― такое мнение существует в Америке, более того, историки во многом это признают ― был, может быть, не очень хорошим явлением, но коммунистических агентов потом действительно оказалось много. Заместитель госсекретаря Алджер Хисс, замминстра финансов Гарри Декстер Уайт. То есть Маккарти, копая и сломав много жизней, говорил об угрозе, которая существовала реально, как потом выяснилось. Может быть, стоит так на это посмотреть.

Манский: Я не готов так на это смотреть, потому что очищение общества происходит в конце концов и вполне себе демократическими методами, а не теми методами, которые властвовали в то время в Америке. То, что американское общество, в общем, считает эти годы постыдными в своей истории ― неоспоримый факт.

Эггерт: Представляете, вас сейчас слушают и видят многие возмущенные люди в Крыму. Они скажут: «Что этот человек говорит?».

Манский: По поводу людей в Крыму. Я вполне допускаю такое изречение, что Крым должен быть российским. Но я делаю разницу между «Крым должен быть российским» и «Крымнаш». Может быть, первый вариант даже я готов был бы сказать в каком-то определенном контексте. Это разница между тем, чтобы сказать «Чтоб ты сдох!» или реально убить человека. Я могу в порыве гнева некрасиво высказаться, оскорбить человека и произнести эти слова. Но между словами «Чтоб ты сдох!» и убийством человека существует некоторая разница.

Кремер: Вы согласны с намерением, но вам не нравится форма.

Манский: Вы знаете, я намерен жить вечно.

Кремер: Пока все идет по плану.

Манский: У меня много благих или каких-либо еще намерений. Просто те намерения, которые воплощаются в жизнь, тем более такими бессовестными методами, как произошло с Крымом… Я даже готов предположить, что когда-то можно было бы провести какой-то референдум. Но в ситуации, когда у твоего соседа горит дом, отжимать баньку ― это как-то…

Эггерт: Скажите, если сейчас на Украине начнут снимать какие-то фильмы, в которых русские будут выставляться в роли малоприятных людей…

Манский: Я думаю, что так будет, да. Это надо перетерпеть, пережить, простить этих людей заранее. Они в каком-то смысле даже имеют право на такую слабость. Когда была война с гитлеровской Германией, мы изображали нацистов абсолютными уродами, полулюдьми. Только лишь через 30-40 лет после окончания войны появились Штирлиц, Мюллер и так далее.

Нужно просто пережить этот период. Сейчас мы находимся в стадии горячей, холодной, какой угодно войны с соседним славянским государством. Это будет, безусловно, отражаться в кино, литературе, жизни.

Эггерт: Вы документалист, конечно, это ваша основная жизнь. А если бы вам предложили снять что-то в жанре альтернативной истории, есть какая-то тема, которая бы вас заинтересовала? У вас есть все финансы и возможности.

Манский: Мне было бы интересно, что было бы, если бы Ельцин не сделал выбор в пользу Путина, как бы мы сейчас жили. Наверно, было бы любопытно это рассмотреть даже в документальном кино. 

Фото: Тарас Литвиненко/РИА Новости