Немцова наказывают за "шрифт"

Сегодня утром СМИ написали о том, что Борису Немцову и Владимиру Милову ограничили выезд за рубеж. Тогда московские приставы опровергли эти сообщения. Но потом вдруг все-таки признали, что выезд ограничили, но только Борису Немцову. А через несколько часов все-таки пришли к выводу, что ограничили свободу оппозиционера "преждевременно". И выпустили пресс-релиз, в котором заверили, что запрет сняли и в ФСБ отправить данные Бориса Немцова не успели.

Известно, что самый первый, дважды опровергнутый запрет на выезд за рубеж Владимиру Милову и Борису Немцову вынесли по заявлению бизнесмена Геннадия Тимченко. Того не удовлетворило исполнение судебного решения, по которому авторы доклада "Путин. Итоги" должны были опровергнуть несколько утверждений. В частности, Геннадий Тимченко посчитал оскорбляющей честь и достоинство фразу о его дружбе с Владимиром Путиным. Опровержение появилось, но Геннадий Тимченко остался недоволен. На этот раз – шрифтом.

Действия судебных приставов обсуждаем с Вадимом Прохоровым, адвокатом Бориса Немцова.

Фишман: У нас в гостях Вадим Прохоров, адвокат Бориса Немцова. Вадим, здравствуйте.

Прохоров: Добрый вечер.

Арно: Который узнал о последнем решении приставов из прессы, я так понимаю.

Прохоров: Да, собственно, официально никто до сих пор не уведомил. В течение дня я слышал три точки зрения, все из прессы. С утра говорили, что никакого ограничения нет, хотя я лично позавчера в главном офисе Службы судебных приставов по Москве на Бутырском валу лично получил постановление об ограничении выезда Немцова за рубеж и, кстати, Милова также. И утром это все опровергалось. Мне до сих пор непонятно, зачем?

Фишман: Зачем опровергалось?

Прохоров: Да, зачем опровергалось. Вообще во всем этом деле мне непонятно два вопроса. Первое, почему Тимченко так старательно отказывается от российского гражданства? Он везде подчеркивает, что он именно финский гражданин. Собственно, почему путинский приятель, который основные, я так понимаю, свои доходы имеет от торговли углеводородами за рубеж, так как-то старательно дистанцируется, мне искренне непонятно. Действительно, у меня вызывает искренний вопрос. И второй вопрос, который возник в ходе развития всего это дела, почему надо было опровергать очевидные вещи? К обеду приставы определились, вернее где-то уже к четырем часам дня, о том, что да, слушайте, действительно есть такое постановление, вынесенное еще позавчера.

Фишман: И вот появился тот релиз, который я цитировал?

Прохоров: Да. Это постановление у нас на руках уже в течение двух дней, второй день уже.

Фишман: Выезжать нельзя?

Прохоров: Выезжать нельзя. Значит, за подписью судебного пристава...

Фишман: До тех пор, давайте проясним ту ситуацию, которая была в четыре часа дня, выезжать нельзя до тех пор, пока что?

Прохоров: Ограничено на 6 месяцев и очевидно, в случае, если по-прежнему, как считают приставы, не будет исполнено решение суда. Хотя мы его исполнили. Мы считаем, что мы его исполнили полностью.

Арно: То есть пока не будет перепечатана более крупным шрифтом?

Прохоров: Пока не будет, видимо, с их точки зрения, пока не будет новое опровержение новым шрифтом.

Фишман: Если бы вы, по ситуации на четыре часа дня, если бы вы, допустим, завтра сделали еще раз, опубликовали где-то опровержение в том виде, в котором приятно господину Т, то вы могли бы послезавтра ехать обратно за границу или нет?

Прохоров: Насколько я знаю, вообще так называемая установка маячка, то есть реальное ограничение на основании вот этого постановления судебных приставов, занимает где-то до недели…

Фишман: Допустим, я утрирую.

Прохоров: Ну, где-то да. В принципе, да, как вы сказали. И, наконец, к вечеру появилась уже какая-то информация о том, что якобы руководство УФСП по Москве все-таки отменило это решение, видимо как совершенно мракобесное, но опять же, никакого постановления об отмене, никакого официального уведомления у нас на руках до сих пор нет.

Фишман: А какой шанс, собственно, исправить ситуацию перед тем, как применять эти меры, которые впоследствии или были, или не были отменены, но видимо да?

Прохоров: Все дело в том, что с приставами мы в контакте уже второй месяц. Кстати, и повестку господину Немцову Борису Ефимовичу они вручали с помощью спецназа. В 7 утра была спецоперация спецназа на Малой Ордынке, где живет Немцов, чтобы преодолеть забор, вломиться и попытаться вручить повестку, но Немцов был за городом. То есть, какое-то обостренное внимание вообще прессы, хотя мы никогда не отказывались, собственно говоря, мы ходим по всем повесткам. Я лично езжу по всем необходимым должностным лицам. И вот после этого уже мы вступили в контакт с приставами и каждый изложил свою точку зрения. Они сначала сказали, «да, мы опубликовали, все хорошо». Потом, видимо, пообщались с представителями господина Т, то есть Тимченко, сказали «нет, вот заголовок не тем шрифтом напечатан». Мы сказали, «давайте разбираться через суд» и обжаловали их постановление о наложении исполнительского сбора, там 500 рублей, это чисто формальная вещь, рассчитывая на то, что суд разберется и вынесет решение. До окончания судебного разбирательства они решили обострить ситуацию и по просьбе господина Тимченко, он обратился с письменной просьбой, ограничили выезд собственно Немцову и Милову на срок 6 месяцев.

Арно: Борис Ефимович сейчас находится еще в Страсбурге, сегодня вечером прилетит. Корректно ли будет вас спросить о его реакции, можете ли вы ее нам сообщить? Потому что мы сегодня до него не дозвонились.

Прохоров: Я достаточно в тесном контакте. Понятно, что мы категорически не согласны с этим постановлением, это совершенно очевидно. Оно не только преждевременное, оно неправильное по сути. Такой, знаете, тонкий дизайнерско-оформительский вопрос, каким шрифтом. Каким шрифтом? Понимаете, есть опровержение, которое мы напечатали еще 26 марта.

Фишман: Покажите нам его.

Прохоров: Вот это опровержение. И здесь есть заголовок, который требовал суд, опровержение сведений, содержащихся в независимо-экспертном докладе «Путин. Итоги. 10 лет».

Фишман: Казалось бы хорошо.

Прохоров: Казалось бы хорошо.

Арно: Действительно шрифт меньше основного?

Прохоров: Действительно шрифт меньше, потому что есть большим шрифтом дополнительный заголовок, относительно Геннадия Тимченко, совладельца компании Gunvor, тоже ничего обидного, мы привлекаем внимание к этой публикации. Нам говорят, что у вас есть один... Да, есть, кстати, и третий заголовок «На правах рекламы», который сама газета дала. Вот три заголовка. Нам говорят, что «мы считаем, что здесь заголовок только один, который более крупным шрифтом, а который более мелким, мы заголовком не считаем и поэтому вы не исполнили решение». Как вы понимаете, вопрос очень тонкий, но при этом…

Арно: Вопрос вообще к верстальщику.

Прохоров: Не совсем к верстальщику. Возможно, суд вынесет какое-то решение.

Арно: А вы что, заказывали определенный шрифт, когда это публиковали?

Прохоров: Мы утверждали макет.

Фишман: А судебные приставы имеют полномочия трактовать?

Прохоров: Знаете, здесь мы подходим к самому интересному. На самом деле, крайне неудачно и может быть специально неудачно прописан закон, а именно 67-я статья федерального закона «Об исполнительном производстве». Там действительно получается, что по этому закону пристав, если он считает, что что-то не исполнено, причем без какого-либо конкретного закрытого перечня основания, может ограничить выезд. Знаменитая реклама по радио, что прежде чем ехать в аэропорт, убедитесь, что за вами нет штрафа в 100 рублей. Конечно, это неправильно. Если ситуация будет развиваться, если мы все-таки как-то дойдем до суда вот именно с ограничением на выезд, если решение не отменено, мы наверное будет все-таки обращаться и в Конституционный суд, потому что давать приставам на откуп вопросы, каким размером шрифта напечатано и после этого, не дождавшись судебного решения, ограничивать выезд, конечно же неправильно. Это явное нарушение Конституции и свободы передвижения без достаточных на то оснований.