Президент Охлобыстин. Даст ли церковь и Кремль добро

Казнин: Все-таки Иван Охлобыстин, на первый взгляд, кажется, стоит особняком от тех людей, которых перечислял наш обозреватель. Он, хоть и колоритная фигура, но достаточно искренне – вы человек, не чуждый политике – на ваш взгляд, есть какие-то шансы у Охлобыстина?

Якунин: Знаете, были бы шансы у него реальные, я думаю, если бы у него большие были бы деньги, как у Прохорова Михаила, по крайней мере, нашел бы хорошего спонсора, или сложились бы, дали бы ему большие суммы - первое. Второе – если бы, наверное, была бы реальная поддержка если не партии, то движения, социальной структуры.

Казнин: Например, администрации президента?

Писпанен: Или Народного фронта.

Казнин: Все-таки без этого сейчас никак. Он не политик ведь, он совершенно не понимает.

Писпанен: Почему? Он уже пытался один раз войти в политику – в 1999 году.

Якунин: Если мы возьмем Южную Америку, допустим. Там такого типа появлялись. Но там были свободные выборы в отличие от наших выборов, и Народный фронт, конечно, его никогда не пропустит, с одной стороны. С другой стороны, ваш сосед, к которому ведет мост, патриарх Кирилл, ведь недаром ему запретил, хотя бы временно, но запретил служение.

Писпанен: Запретил-то он по просьбе самого Ивана Охлобыстина.

Якунин: Как говорится, по просьбе трудящихся. Но я бы на месте патриарха Кирилла сказал так: «ну знаешь, дорогой Иван, ты талантливый парень, ты давай играй только положительные роли. Вот будешь играть положительные роли, я буду рецензировать и разрешу. А отрицательные не стоит». Но у нас в жизни церкви бывает так: почему ему запретили? Потому что якобы он как лицедей (как в средние века тоже у лицедеев нехороший был авторитет) и дескать, священник – это такое высокое лицо, которое не может заниматься искусством, как бы это не хорошо заниматься искусством. Это древняя позиция. А на самом деле Охлобыстин, наверное, мог бы украсить даже церковь, если бы патриарх Кирилл сказал: «Иди и служи». К сожалению, мы видим, сейчас идет клирикализация нашего общества, и в самой церкви есть такие грехи, которые священник совершает. Вот надо с ними в первую очередь бороться.

Писпанен: Насколько я понимаю, помимо всего прочего, были случаи в истории. Например, на выборах народных депутатов в СССР в 1989 году церковь благословляла участников этих выборов. В принципе, были случаи, когда священники шли в политику. Собственно, вы – яркий пример.

Якунин: Других – да, а меня они не благословляли, меня народ благословил. Они мне мешали, и в конце концов, мне запретили в служении в Московской патриархии, потому что я был истинным демократом.

Писпанен: Но прямого запрета на участие, например, в президентских выборах нет?

Якунин: Нет. Сейчас прямой запрет на участие даже во всех уровнях законодательной власти. Уже в Государственную думу без благословения патриарха или синода нельзя поступить.

Казнин: Элла Александровна, скажите, вы ведь набрали чуть больше 1%.

Памфилова: Нет, это мне так написали.

Казнин: Но тем не менее, официальная цифра такова – 1,01%, хотя вы исторически были первая женщина, которая баллотировалась на пост.

Памфилова: Вы в начале сказали – правозащитник, но я в большей степени политик. Правозащита – только часть политики. Я тогда, кстати, не спрашивала разрешения в Кремле. Я пошла от безысходности, потому что я не могла позволить, чтобы меня закатали так, как закатали других. Смешно, подписей собрала 1,5 млн., но хотя бы написали вот 1,02% в соответствии с набранными подписями. Ну бог с ним. Я к тому, что вот вы спросили, что нужно. Глеб Павлович говорит, что поддержку какого-то движения, деньги – да ничего подобного. Нужно, чтобы в Кремле благословили и на тебя поставили. Если в Кремле на тебя не поставили, в нынешней уродливой ситуации…

Казнин: Какая безысходность.

Памфилова: Безысходность. Мне, например, очень нравится, что Охлобыстин решил пойти на выборы. Знаете, почему? Потому что он абсолютно в рамках того жанра, в котором сейчас - ну как можно назвать эту комедию?

Писпанен: Или трагифарс все-таки?

Памфилова: Есть элементы трагифарса, и комедии – все вместе, очень перечный, закрученный жанр. Очень органичен в нем будет Охлобыстин, очень органичен. Мы же все прекрасно понимаем, что будет, прекрасно понимаем, что нынешнее политбюро просто назначит кого-то из своих, назначит президента нам. Фактически это же не выборы, а назначение. И как-то настолько уже неприлично, настолько уже предсказуемо.

Писпанен: Почему тогда не пустить-то, не допустить?

Памфилова: Допускают.

Писпанен: Ну хоть какое-то разнообразие, потому что мы все настолько уже привыкли видеть Зюганова и Жириновского…

Памфилова: А что вы имеете в виду – не допустить? Кого не допускают? Я полагаю, что Ивана обязательно допустят. Во-первых, если он давно об этом думал, если посмотреть, у него очень правильная была стратегия, очень хорошо раскручивался на телевидении, он очень грамотно делал пиар, очень талантливо. Поэтому, я полагаю, что он абсолютно вписывается в рамки этого нынешнего жанра как бы выборов.

Казнин: А вы думаете, он не получил благословения в Кремле?

Памфилова: Я, скорее всего, думаю, что против никто не будет, поскольку настолько уже неприлично это назначение, все то, что происходит, что было с Красной речкой, с Валентиной Ивановной, сейчас будут эти думские выборы. Поэтому я полагаю, что в Кремле, даже наша власть, которая живет в ином мире, виртуальном, она и то понимает, что надо хоть что-то, какие-то такие фантики-бантики, чтобы что-то было такое, чтобы у людей вызвало интерес.

Писпанен: А Народный фронт разве не позволяет развернуться широкой душе простого колхозника, доярки, комбайнера и т.д.?

Памфилова: Мне очень понравился трудящийся из Перми, такая очень колоритная фигура.

Писпанен: Да, кстати, вполне себе. И ведь будет, скорее всего, депутатом.

Памфилова: Вы знаете, я для себя решила, что в том, что называется выборы, участвовать не буду, но я абсолютно не осуждаю тех, кто идет. Каждый человек, прописывая свою стратегию – тот же Охлобыстин, Прохоров или кто-то – я полагаю, что он думает о том, что надо использовать те шансы, которые есть. И все будет зависеть от умения, потенциала, умения использовать даже эту комичную ситуацию, и взять от нее максимально, потому что вы абсолютно правы, когда вы говорите о безысходности. А люди, которые могут рискнуть и подумать, что эта миссия невыполнима, а вот я как экстремал попробую что-то изменить, если у них есть такая надежда, если у них есть такой кураж, если они считают, что что-то в этом абсурде политическом они могут пробить, то дай бог им успеха.

Писпанен: Но это же может быть страшно. Представляете, например, дают соизволение высокое, Ваня Охлобыстин идет на выборы и набирает какое-то бешеное количество голосов, потому что это единственная кандидатура, за которую не стыдно будет голосовать.

Памфилова: Да кто же ему позволит? Дальше начинается тот процент, который писали мне или Явлинскому. Я знаю абсолютно точно, потому что у меня было очень много знакомых, бывшие мои коллеги по депутатскому корпусу, которые потом пошли в ЦИКи, избирательные комиссии - начиная с 1999 года, может быть, и раньше, как голоса прекрасно  у Зюганова, Явлинского, еще у кого-то и приписываются партии власти. Поэтому неважно, сколько он наберет, важно, как напишут, как господин Чуров обеспечит и напишет именно то количество, которое будет соответствовать той логике, которая выработана в Кремле.

Казнин: Мы все-таки сейчас рассматриваем гипотетическую ситуацию – вот пошел на выборы и т.д. А вам не кажется, что сам Охлобыстин множит эти абсурдные смыслы? Да, за него, может, пусть проголосуют те, кто смотрит сериал «Интерны», и те, кто считает его действительно священнослужителем Русской православной церкви…

Писпанен: Тонкая прослойка интеллигенции совершенно спокойно может проголосовать.

Казнин: Те, кто любят его как бунтаря и эпатажного персонажа.

Писпанен: Человек вменяемый, вполне понятная программа у него.

Казнин: Но он ведь не профессионал в управлении, он не экономист, не юрист, это огромная страна. Конечно, это новая фигура, и все сейчас – вот как, Иван Охлобыстин.

Памфилова: Ведь Рейган тоже не был профессионалом в той области. Прекрасный был актер, и пришел. Смысл – способность человека может проявиться в том, как он сумеет набрать команду: топ-менеджеров, хороших управленцев, хороших экономистов и т.д. Необязательно быть профессионалом во всех сферах – важно собрать правильную команду, мощную, сильную, иметь определенную стратегию.

Писпанен: Желание что-то делать.

Памфилова: Мы с вами вообще так серьезно говорим об этой комичной ситуации. Знаете, этот наш стеб, на самом деле, свидетельствует о том, насколько серьезна ситуация. Она трагичная вообще-то…

Казнин: Но вы проголосуете за Охлобыстина?

Памфилова: Я? Нет.

Казнин: А вы?

Якунин: Я продолжу мысль. Ситуация, может, такая – двое в лодке, которые в поте лица, как рабы: один на галере, в одну сторону, этот направо, этот налево. А вдруг они не договорятся? Обратите внимание: обещают в конце сентября на съезде Народного фронта объявить – а вдруг не объявят?

Писпанен: Еще сегодня все ждали важного заявления.

Памфилова: Вы это серьезно? Да ну что вы.

Якунин: А представьте себе, мы не знаем, главный, кто выбирает, скажет: катись на все стороны, вот мы выберем его и все. И они будут выполнять при нем какие-то – один премьером, другой – зампремьера, а он будет президентом. Думаете, он не справится?

Писпанен: Вы про Ваню сейчас говорите?

Якунин: Конечно.

Казнин: Вы думаете, у него есть шансы в политике в принципе? Не премьером, не президентом…

Якунин: Посмотрите, ни один артист, самый талантливый, не сделал такой форсаж, как Иван.

Казнин: Даже Михалков.

Писпанен: Он просто сейчас спасается от ГИБДД за выезд на встречку.

Якунин: Подходишь к киоску газетному, и самые гламурные, блестящие, и самые распространенные простые бумажные журналы только о нем и пишут.

Памфилова: Глеб Павлович, за него могут очень многие проголосовать, но кто ж его пустит дальше?

Якунин: А вдруг согласятся?

Памфилов: Он же сначала должен договориться с придворными олигархами, с тем огромным бизнесом, который спаян с властью. Да вы что!

Писпанен: Интересно сказала Элла Александровна: мы настолько серьезно это все обсуждаем, хотя сначала все только смеялись, когда узнали эту новость.

Якунин: Единственный, кто будет против, это ваш сосед – патриарх Кирилл. Он скажет: «Ты, Охлобыстин». Он его «охлобыстит», простите за каламбур, и не разрешит ему идти.

Писпанен: Уже не разрешила церковь, уже заявление было сделано.

Якунин: Если уж идти, то самому патриарху Кириллу надо, при том масштабе личности, блестящий эрудит, как он говорит прекрасно.

Памфилов: Тогда можно лидер мусульманской церкви – премьер.

Писпанен: У нас многоконфессиональная страна.

Памфилова: Четыре конфессии – как раз четыре должности.

Якунин: Страна в кризисе, поэтому может быть совершенно неординарное решение нашего тандема.

Памфилова: Я думаю, что оно будет абсолютно примитивно, предсказуемо, ординарно.

Писпанен: То есть так, как все думают? То есть новых людей вообще не появится?

Памфилова: Медведев сказал о том, что у них единая стратегия, поэтому как нынешнее политбюро решит. Решат, поставят на него, того и назначат. Я думаю, тут без вариантов. А все, что вокруг происходит, это для того, чтобы хоть немножко было веселее, чтобы у людей хоть немножко возникло ощущение, что это не виртуально, а реально.

Писпанен: Мы как раз сегодня говорили с Димой о том, что удивительная страсть российского человека к Сальвадору Дали. Я говорю, видимо, потому, что наша вся жизнь, в принципе, сюрреалистична.