Пресс-конференция Натальи Синдеевой и Александра Винокурова. Полная версия

Дзядко: Прежде, чем начать с вопросами, Наталья и Александр выступят с небольшим заявлением.

Синдеева: Это не заявление, нет.

Дзядко: С неким месседжем.

Синдеева: Да, с неким месседжем. Так как действительно, мы уже говорили, если «Триколор» отключит нас, то фактически это гибель телеканала, потому что он не может существовать на рекламные бюджеты, которые, конечно, нам не принесут и не придут к нам, если у нас нет достаточной аудитории. С точки зрения бизнеса, это путь к прямому фактически закрытию, потому что жить будет не на что.

Маленькая история, обычно я ее рассказываю долго, потому что это любовь, это детище, родное, то, что мы сделали на протяжении уже 6 лет. 6 лет я занимаюсь телеканалом, в апреле ему будет 4 года с того момента, как мы вышли в эфир. Это была мечта Это была мечта сделать телеканал, который бы, с одной стороны, отражал бы наши интересы и был бы для таким как мы – для телезрителей, которые неравнодушны, которым интересно знать, что происходит в мире, для тех, кто перестал тогда смотреть телевизор, все ушли как-то в интернет и перестали доверять телевидению. Вот была такая идея, такая мечта. Потом в течение двух лет мы эту мечту превращали в жизнь.

Это был очень непростой путь, настоящий предпринимательский путь, такой, как пишут в учебниках по предпринимательству. Когда ты ничего не понимаешь, ты не знаешь, что это за бизнес, ты не очень хорошо понимаешь, как он устроен, ты ничего не понимаешь в технологии телевизионного вещания и вообще, с чем его едят. И ты изучаешь все, ты изучаешь от того, как передается сигнал телевизионный, до того, как продвигать это, как создаются программы, как рисуется графика телевизионная. Ты должен во все это вникнуть, потому что тебе надо вначале на бумаге нарисовать этот телеканал, тебе нужно получить такую пачку документаций по тому, как он должен быть устроен, какая должна быть технология, до момента, когда телеканал должен включиться и заработать. И вот мы это прошли все сами, имея огромное желание это сделать. Мы консультировались, встречались, разговаривали. Нас было очень мало, мы были настоящие, с горящими глазами, мечтающие это реализовать.

27 апреля 2010 года мы первый раз вышли в эфир и первый раз показали единственный тогда выпуск новостей – в 21.00, собственно, этот выпуск «Здесь и сейчас» до сих пор выходит в эфире телеканала. Это была первая заявка, что мы – телеканал, что мы вышли. Во все остальное время мы вместе со зрителями строили этот телеканал. Мы не знали, какой он будет, мы не строили информационный канал, мы не знали, что он будет общественно-политическим. Мы вообще не могли предположить тогда, что он станет таким, какой он стал. Тогда мы хотели сделать очень искреннее и очень открытое телевидение. Мы знали, что у нас будут авторы программ, мы знали, что это будут лица, люди, эксперты, которые будут приходить на канал и делать какие-то свои проекты.

Но потихоньку, так как у нас всегда был невероятный интерактив со зрителями, мы получали все фидбэки на то, что мы делаем, на наши тракты наших ведущих, на наши «пилоты», которые мы делали, то мы поняли, что основным драйвером нашего эфира становятся новости. Почему? Потому что в том вакууме информационном, в которой фактически тогда находилось и находится сейчас телевидение, вакуум, в каком смысле, что есть, в основном, однобокая, четкая позиция федеральных каналов. И есть другая позиция – собственно, та позиция, которая, наверное, является отражением того, что происходит в обществе, того, что происходит в мире. И вот мы вдруг поняли, что люди нас включают из-за новостей. Потихоньку-потихоньку, неожиданно для себя, не предполагая, и это не было заложено ни в бюджете канала, ни в формате канала, мы построили информационный канал. Собственно, и продолжаем его делать.

На протяжении этого пути было очень много проблем, были сложности. Были отключения в самом начале нашего эфира, буквально через 2 недели после того, как мы вышли один раз, были точно так же звонки операторам, и мы вычеркивались из тех немногочисленных сетей, где мы тогда были. Потом проходило время, и мы возвращались и начинали развиваться. Потом были сложности, когда нам было очень сложно развивать канал в этой нише информационного телевидения, потому что это одно из самых дорогих форматов – информационный. Но мы находили решение, мы научили наших журналистов работать и за операторов, и за монтажеров, и за продюсеров и так далее. Поэтому, в основном, наши журналисты выезжают один с маленькой камерой или с iPad, иногда даже с телефоном делает включение и выходит в эфир.

Мы были в России первооткрывателем этого. Нас все ругали за использование интернет-технологий для передачи видеопотока в эфир. Мы были первые, мы понимали, что мы просто не можем себе позволить. В этом смысле из-за того, что нам не всегда хватало денег, и мы понимали, что не можем себе позволить иметь большие тарелки, спутниковую связь, большое количество групп выездных и так далее, мы находили решения и оказались продвинутым каналом, таким каналом в том числе будущего. К нам до сих пор приезжают многие каналы, которые у нас учатся, говорят: «А как вы это делали? Как вы это внедряли? Как вы к этому пришли?». А пришли мы только потому, что мы все щупали сами, у нас не было специальных консультантов, у нас не было специальных людей, которые приезжали и нас чему-то обучали. Мы просто понимали, что у нас есть такая задача, мы хотели быть первыми, мы хотели быстро информировать наших зрителей, для этого мы искали эти решения.

Этот путь весь был непростой и нелегкий. Мы учились на своих ошибках и продолжаем на них учиться. Нас часто критикуют за непрофессионализм, за быстроту новостей, которые выходят в эфир, не всегда точно и до конца проверено.

Дзядко: Небольшая ремарка – это называется: «Сейчас я буду говорить коротко».

Синдеева: Хорошо. Мы никогда не боялись делать этих ошибок, потому что мы понимали, что это наши ошибки, мы будем их исправлять, и мы будем на них учиться. Поэтому когда в этом настроении, в этом состоянии, когда ты делаешь, несмотря на все сложности, когда у тебя получается, когда растет зрительская аудитория, которая становится очень лояльна к тебе, когда растет зрительская аудитория во всех средах, ты понимаешь вдруг, что в какой-то момент у тебя это все пытаются забрать. Тебя отключает один оператор, второй, третий, и у тебя ничего не остается. В принципе, еще чуть-чуть – и надо все это дело закрывать, но мы этого делать не будем.

Винокуров: Мы договорились, что я расскажу о бизнесе, что представляет собой канал как бизнес, какие у нас были планы, и какие у нас планы на сегодня. В начале 2013 года мы после долгих обсуждений приняли для себя стратегию, что мы хотим быть платным новостным спутниковым кабельным телеканалом. По аналогии, например, с американскими MSNBC, CNN и Fox News. Как зарабатывают деньги эти каналы? Примерно половина выручки этих каналов приходится на поступление от спутниковых и кабельных операторов, то есть кабельные операторы платят этим каналам за контент и передают этот контент через пакеты каналов своим абонентам. Вторую половину, примерно половину, эти каналы зарабатывают на рекламе. Мы посчитали, что для нас это единственная возможная стратегия и начали медленно и планомерно двигаться к реализации этой стратегии.

Что мы сделали? Мы провели переговоры с крупнейшими кабельными операторами, поняли, на какие суммы платежей в нашу пользу они готовы, и выполнили некоторые их требования и условия. Конечно, обязательным, ну не обязательным, а важным их требованием было закрыть бесплатное вещание на сайте. Конечно, это вступало в противоречие с их желанием продавать контент телеканала ДОЖДЬ своим абонентам. Несмотря на довольно массовую критику этого решения, мы эту штуку сделали. И с сентября прямой эфир на сайте телеканала ДОЖДЬ можно посмотреть, только купив подписку.

Мы не планировали заработать огромные деньги на этой подписке. Подписка на сайте для нас примерно то же самое, что для города Москвы введение платной парковки. Она сделана не для того, чтобы пополнить бюджет, она сделана для того, чтобы машин на улицах стало меньше. Главной задачей введения платной подписке на сайте TVRAIN – сделать так, чтобы большинство наших зрителей предпочли смотреть наши программы по телевизору. Во-первых, это красивее, во-вторых, это выгодно нашим партнерам-операторам. С рядом операторов мы подписали эти договоры, я имею в виду крупных операторов, потому что региональные операторы платят нам уже довольно давно. Эти операторы начали вести с нами бизнес уже в новой этой парадигме, извините за страшное слово, до тех пор, пока не случилась эта история с массовым отключением.

К чему можем привести эта история с массовым отключением? Секунду, я еще не отметил про структуру наших доходов так, как она была запланирована на 2014 год. Примерно 20-25% в 2014 году мы планировали заработать на продаже платного контента платным операторам  и немного за счет продажи подписки на сайте. Большую часть своих доходов мы планировали заработать на рекламе. Соответственно, отключение телеканала от большого количества абонентов, лишение нас 80% технического охвата, по сути, фактически означает закрытие нас как телевидения. Мы не можем зарабатывать деньги на продаже телевизионной рекламы, поэтому мы не можем, по сути, быть телевидением.

Что в этой связи мы намерены предпринимать? Некоторый шаг, связанный с бизнесом, мы уже сделали. Час назад мы объявили, по сути, публичную оферту всем российским кабельным операторам и предлагаем в течение 2014 года любому кабельному оператору забирать наш контент, наш сигнал бесплатно и продавать его абонентам по той цене, которую они сами сочтут необходимой. Почему мы это сделали? Кто-то вчера задавал вопрос, что раз уж началось такое сражение, то здесь либо победа, либо капитуляция. Я абсолютно не согласен с такой постановкой вопроса. Я слышал, что в бизнесе случаются войны, в результате которых кто-то из участников этой войны погибает. У нас нет никакой войны с операторами, мы не можем вести бизнес так, что тогда кто-то из нас погибнет. Мы либо погибнем как формат, как продажа платного телевидения абонентам вместе, либо мы будем дружно и очень долго жить. Мы так же выгодны операторам, как операторы выгодны нам. Поэтому мы сделали это предложение о бесплатном льготном периоде.

И на вопрос, что мы планируем делать дальше, еще буквально вчера вечером и сегодня утром ответ «Мы пока не знаем» был, наверное, самым популярным в наших обсуждениях. Но теперь мы хотим объявить, возможно, о довольно наивной стратегии, может быть, даже оптимистичной стратегии, optimistic channel, да. Мы решили, несмотря на все недоумение по поводу происходящего, начать и вести переговоры со всеми операторами и со всеми сторонами, которые повлияли на этот процесс, до тех пор, пока мы не сможем вернуться в сеть.

Мы уже довольно много сказали, но не сказали довольно важной вещи. Мы абсолютно верим в то, что операторы приняли решение отключения телеканала не по своей воле, потому что мы понимаем, насколько выгодно операторам иметь такие каналы, как ДОЖДЬ, в своем пакете. Мы абсолютно уверены в том, что операторы приняли это решение под давлением. Кто оказал это давление? У нас, конечно, нет точных данных, мы не можем назвать ни фамилии людей, ни объяснить точные причины. Но уверенность в то, что это давление было оказано, у нас, безусловно, есть, я думаю, что вы, возможно,  сможете подтвердить его каким-то образом.

Дзядко: Давайте сейчас перейдем к вопросам.

Анна Афанасьева, газета «Ведомости»: Скажите, в истории с «Триколором» кто кому платил – вы «Триколору» или они вам за распространение?

Винокуров: Спасибо, это очень важный вопрос. Я хотел еще одну штуку отметить. Я в последнее время в соцсетях наблюдаю огромное количество обсуждений, огромное количество волн и поводов обвинить нас в одном, третьем и так далее. Например, говорят, что мы не хотим платить кабельным операторам. Я бы хотел сказать, что те телеканалы, интересные телеканалы, если они называются не «Магазин на диване», которые сейчас платят кабельным операторам в той структуре бизнеса, которая сейчас построена, они, скорее всего, обманывают своих спонсоров и инвесторов. Хорошие телеканалы получают деньги от операторов.

Я хочу напомнить, что буквально несколько дней назад был объявлен размер рынка платного ТВ, он составляет в 2013 году 52 миллиарда рублей. Соответственно, вопрос с оператором «Триколор» правильный, потому что он сильно отличается от ситуации на кабельном рынке. Почему? Что такое «Триколор»? «Триколор», по сути, - это нулевой или первый цифровой мультиплекс, о котором мы только мечтаем в 2017 году. «Триколор» покрывает почти всю территорию нашей страны и предоставляет доступ к огромному, большому количеству телеканалов для всех желающих.

Ситуация именно с «Триколором» в нашем случае была отличной от той, которая у нас была с 273 операторами кабельного телевидения. Мы платили «Триколору» за доставку нашего сигнала. Для нас сотрудничество с «Триколором» было абсолютно необходимо для того, чтобы мы могли продавать необходимый объем рекламы. Я сказал, что 80% нашего дохода – это реклама, поэтому мы готовы были платить крупнейшему оператору платного телевидения нашей страны компании «Триколор» за доставку этого сигнала.

Синдеева: И доступ к 10 миллионам домохозяйствам.

Вера Цветкова, «Независимая газета»: Наташа, я сейчас услышала, что вас уже когда-то отключали. Есть ли надежда оптимистическая, что после Спартакиады (многоточие) может случиться такое чудо?

Синдеева: У нас, конечно, надежда есть, потому что если бы у нас ее не было, то у нас не хватило бы сейчас ни эмоций, ни сил, ничего для того, чтобы работать. Конечно, есть. Мы, правда, проходили уже разные этапы и периоды и все-таки справлялись с ними, и все получалось. И мы, правда, optimistic channel, в этом названии заложено мое отношение к тому, что мы делаем, к тому, как мы в принципе живем. Мы всегда верим в то, что будет хорошо, как бы это ни звучало наивно.

Григорий Набережнов, сайт РБК: У меня вопрос или к Наталье или к Александру. Скажите, как будет сейчас в ближайшее время меняться структура работы самого ДОЖДЯ? Будут ли как-то меняться редакционные проекты? Будет ли как-то меняться система выхода в эфир телеканала ДОЖДЬ в связи с последними событиями?

Синдеева: На данный момент ничего меняться не будем. Мы будем работать в том же объеме вещания, в том же режиме и с тем количеством людей, которые сейчас есть. Конечно, мы сейчас пытаемся еще затянуть пояса, хотя у нас и так они туго затянуты. Сейчас все ребята  сами приходят с идеями, предложениями, где мы можем сократить, где мы можем заработать. Второе – мы сейчас немножко переориентируем, в том числе нашу коммерческую службу, чтобы этот период прожить, смещаем акценты на размещение рекламы не только в телевизоре, но еще и в интернете, на сайте, у нас есть еще «Большой город» и «Slon», и это все входящие в холдинг медиа.

И третье – мы, конечно, очень сильно активизировались, в любом случаем мы бы это сделали, просто не так, может быть, быстро, это распространение нас еще параллельно в других средах. Как, например, «Smart TV», в котором мы когда-то были, но потом ушли оттуда, потому что не сделали хорошее, качественное приложение, сейчас мы его сделали, и буквально через 2-3 недели мы выйдем на трех платформах «Smart TV». Это достаточно большая тоже аудитория. Мы сейчас ведем переговоры со всеми коробочниками, такими как Apple TV, Dune, потому что это тоже очень простой способ доставки, установив туда наше приложение. Мы это планировали в любом случае делать, просто сейчас мы это делаем быстрее. Нам помогают в этом и операторы, и производители этих приложений, и разработчики. Но пока мы менять ничего не планируем.

Григорий Набережнов, сайт РБК: И еще один вопрос по поводу рекламных бюджетов. Были ли сейчас пересмотрены рекламные бюджеты с вашими основными рекламодателями?

Синдеева: Еще до вчерашнего дня, до утра ничего ужасного не было, потому что у нас ко вчерашнему дню, к утру охват был сокращен на 35%, и очень сильно вырос интернет и смотрение в интернете нас, как телеканала, у нас вырос практически в 3 раза. Поэтому мы могли рекламодателю предъявить и компенсировать недостаток того охвата, который мы потеряли. После объявления «Триколора», собственно, с 10 февраля мы рекламодателям предложить это не можем. Как бы мы ни старались, компенсировать отсутствие этого охвата мы не можем. Поэтому рекламодатели сейчас, у нас буквально до вас с 10 утра была встреча с рекламодателями достаточно подробная.

Основной месседж, который сейчас идет от них: «Ребята, мы понимаем вашу аудиторию, мы знаем, насколько она нам нужна, важна и так далее», для тех, для кого важен охват, говорят: «Мы ждем, как только все вернется на круги своя (они тоже в это верят), мы к вам быстро встаем с этими бюджетами». Вторая часть рекламодателей говорит: «Ничего, зато у вас есть интернет, у вас отличное размещение в интернете, у вас там растет аудитория. Мы сейчас переориентируем себя и пойдем сюда, чтобы сохранить бюджет и поддержать вас». Отношение рекламодателей очень позитивное, удивительно приятное. Они говорят: «Мы будем вас держаться». Но понятно, что объем основной мы, конечно, теряем просто потому, что мы не можем обманывать рекламодателей и рассказывать, что есть этот охват, а его нет.

Сергей Дик, телеканал РБК: Хотелось бы уточнить два аспекта: юридический и экономический. Юридический. Хотелось бы все-таки узнать немного о договорах, которые у вас были заключены с кабельными операторами. На какой срок они были прописаны? Как в них была прописана процедура одностороннего расторжения контрактов? И экономический. Хотелось бы уточнить, насколько у вас увеличилась подписка за эти дни после скандала? И просчитывали ли вы как-то потери от того, что вы бесплатно собираетесь предоставлять свой контент кабельным операторам?

Винокуров: Конечно, все просчитывали. Итак, первый вопрос юридический. Вещание в кабельных сетях осуществляется на основании двух договоров. Один из них называется «Лицензионный», кажется, второй называется «Договор связи». По лицензионному договору мы, по сути, разрешаем брать наш сигнал, показывать его и платить за это деньги, если такая договоренность есть, подписана. По связному договору, он чуть покрепче с юридической точки зрения, оператор обязуется доставлять наш сигнал. В том числе, такие договоры заключены с теми, кому мы платили, соответственно, с «Триколором».

Я уже слышал, что все говорили, что надо пойти и засудить операторов. Ну, окей, пошли мы и засудили операторов, через полгода мы получили 100 тысяч рублей или 100 тысяч долларов. Нам не это от операторов нужно. Нам от операторов нужна долгая-долгая дружба и долгое взаимовыгодное сотрудничество. У нас есть возможность обратиться в суд и попытаться взыскать с операторов какую-то неустойку, но это не то, ради чего мы начинали наш бизнес. Поэтому это не является нашей целью. Юристы готовят соответствующие претензии, но будем ли мы на них настаивать, будем ли мы отправлять их в суд, мы еще не решили. То есть формально мы двигаемся по этому пути.

Вопрос про подписку на сайте. Подписка на сайте за последнюю неделю выросла более, чем в два раза с того момента, как мы начали. Цифру подписки мы пока решили не раскрывать, потому что мы хотим по-прежнему остаться конкурентной частной компанией. Нам довольно важно сохранять некоторые секреты в своем бизнесе для того, чтобы чувствовать себя увереннее в некоторых местах, для того, чтобы не рождать поток ни к чему не привязанных обсуждений, несопоставимых обсуждений в том числе.

И третий вопрос был про потерю дистрибуций. Они весьма существенные. Я говорил, что на дистрибуции мы должны были заработать примерно 15%, по-моему, нашего дохода в 2014 году. Мы готовы от этого отказаться. Они большие, но нам гораздо важнее перспективы сотрудничества с операторами, чем сиюминутные выгоды.

Алексей Еременко, английская служба РИА «Новости»: Скажите, а что вы готовы предложить на этих переговорах, которые вы сейчас собираете вести с операторами и другими лицами, которых вы даже пока не называете? Значит, вы должны пойти на какие-то уступки, как я понимаю.

Винокуров: Операторам мы готовы предложить долгое и взаимовыгодное сотрудничество, которое мы уже предложили. С лицами – не знаю. Условно говоря, переговоры обычно взаимные и двусторонние, то есть, видимо, что-то нужно и им. Может быть, им нужно просто ситуацию прояснить, просто кто-то что-то не понял, и мы готовы тогда объяснить эту ситуацию, мы готовы выслушать. У нас нет никаких предложений для той стороны в этой ситуации, в этом конфликте, которую мы не знаем, которую мы не понимаем, что она от нас хочет. Мы готовы вести переговоры. Я не знаю, о чем они будут, я не знаю, на что мы готовы согласиться, потому что не понимаю сути этой претензии, но в бизнесе, наверное, всегда так: люди садятся за стол переговоров и обсуждают…

Синдеева: Либо договариваются, либо не договариваются.

Винокуров: Да, либо отказываются, благодарят друг друга за диалог и остаются при собственном мнении, при собственных позициях. Такое тоже бывает, у нас это было с компанией МТС, собственно, ровно потому что мы хотели получать с них деньги, они решили, что им это не очень интересно. И мы, как это бывает в бизнесе, решили некоторое время не сотрудничать.

Олег Сухов, «Moscow Times»: У меня несколько вопросов. Сколько всего операторов кабельного телевидения вас отключили? Были еще сообщения, что некоторые из них подключили вас обратно. Сколько таких операторов? Какую долю они занимали? Хотелось бы прояснить, что вы понимаете под базой? Это что, доля доходов от рекламы?

Винокуров: Кабельных операторов – у нас было 273 договора, 252 на сегодня продолжают нас вещать. Но проблема в том, что нас отключили основные крупнейшие операторы. В этой связи мы потеряли большую часть нашего технического охвата. До отключений наш технический охват составлял 17 миллионов 400 тысяч домохозяйств. То есть можно умножить на столько-то человек – и получится та аудитория, которой мы были в принципе доступны в сетях. А сейчас осталось процентов 15, наверное, от того, что было.

Синдеева: Два миллиона домохозяйств.

Олег Сухов, «Moscow Times»: Какое количество операторов вас отключили?

Винокуров: 273 минус 252 и плюс три спутниковых оператора, итого 24.

Олег Сухов, «Moscow Times»: А сколько подключили обратно еще?

Синдеева: Никто не подключил. Это была агония в какой-то момент, когда включали-выключали, после этого они получили еще более жесткий сигнал…

Дарья Печкова, «Эхо Москвы»: Вы говорите, что планируются переговоры по поводу того, что, возможно, включат-не включат. Если никаких результатов не будет у этих переговоров, то есть, если никак на ваше предложение операторы не отреагируют, какая дальше стратегия?

Синдеева: Мы не можем ответить на этот вопрос, правда, потому что  вдруг на нас посыплются деньги от наших зрителей, которые сейчас поддерживают и так далее.

Винокуров: Нет, этого не произойдет абсолютно точно, у меня есть уверенность. Мы хотим остаться в какой-то разумной бизнес-модели. Разумная бизнес-модель – это когда за то, что мы производим, платят и рекламодатели, и зрители, и каждый в какой-то доле. То есть, нет таких примеров, чтобы была одна или та сторона, особенно когда мы диструбутируемся и продаемся через кабель. Абсолютно точно, если мы не получим доступ к дополнительному количеству технического охвата, может быть, нам не нужно получать всех операторов назад, то есть одного «Триколора» было бы достаточно, мы оставались в 65%, Наталья уже говорила. Тогда мы можем оставаться телевидением.

Специально для «Эха Москвы» пример: если «Эхо Москвы» отрезать антенну, оно может остаться радио? Алексей Венедиктов будет встречать гостей в студии, они будут вести оживленные беседы, им будет интересно, но радио не будет, их никто не услышит. То же самое с газетами - без бумаги они не могут быть газетами. То же самое и с интернетом: если отключить интернет, не будет интернет-портала. Отключив нас от телевизора, мы перестаем быть телевидением. Кем мы будем потом после телевидения, мы решим, но пока мы попытаемся остаться телевидением.

Ольга Бешлей, журнал «New Times»: Мы все помним, с чего началась эта история, - с опроса про блокаду Ленинграда. Про это уже много чего было сказано и написано, но одна из основных мыслей, которая звучала: если бы не это, придумали бы еще что-то, к чему привязаться. Согласны ли вы с этим? Это первое. И второе – самое критическое, что может случиться, что вы закроете все-таки канал, то есть до каких строчек финансовые показатели должны упасть?

Синдеева: Мы не рассматриваем такой вариант. Я не хочу его даже произносить, потому что все произнесенное становится реальностью. У нас не будет такой ситуации, мы не закроем канал, он будет работать. Простите меня за такую категоричность, но я сейчас не рациональным действую способом – иррациональным. Любое слово, которое произносится, оно потом материализуется, поэтому такого не произойдет. А если говорить, что был повод, да, конечно, искали повод. Мы наблюдали это в течение последних двух месяцев. И этих поводов, только то, что мы замечали, было несколько, и мы все это видели.

Винокуров: Я могу привести пример. Было видно в какой-то момент, что специализированные медиа-службы попытались подхватить историю с  Доку Умаровым, картинку, которую мы показали в эфире в июне. Но она как-то не полетела, что называется. Довольно активно и явно до сих пор специализированные медиа-службы развивают историю с моим бывшим бизнесом, с моей бывшей работой, перевирая факты абсолютно. Это мы тоже наблюдаем. Но подошла эта история. Почему? Я думаю, что это некое стечение обстоятельств, удача тех людей, которые поставили перед собой цель найти такой повод. Видимо, он мог быть любой другой. Судя по некоторым ляпам и в эфире, и в интернете, и в твиттере особенно, которые происходят не только у нас, но и у других медиа, можно было найти любой повод. Они нашли, наверное.

Анна Вельмакина, Buro 24/7: Скажите, какую, по вашему мнению, конечную цель преследуют люди, которые сигнализировали операторам о том, что нужно отключать канал?

Винокуров: Судя по некоторому медийному сообщению, цель их примерно такая: сказать, что канал ДОЖДЬ не закрыли, на самом деле его закрыв. То есть все государственные или официальные источники заявили, если вы услышали: «Не надо его закрывать», а левой рукой или правой, не знаю, нас отключили от всего вещания. Мне кажется, цель примерно такая – сказать, что мы же ничего плохого не сделали, на самом деле сделав. Я это понял так.

Ольга Ротенберг, агентство «Франс Пресс»: Что за этим стоит, это политика или это экономика?

Синдеева: Экономика в один раз не выключается, хором.

Винокуров: Я уверен, что не экономика. Объясняли, что кабельные операторы – это наши… То есть мы взаимные партнеры. Им интересно, чтобы были такие каналы. Вряд ли здесь есть хотя бы что-то экономическое, если не считать, я в страшных репортажах читал, что появляются люди, которые хотят купить это за бесценок. Они, к сожалению, тоже не появились эти люди, или к счастью не появились. Ничего экономического пока я здесь не нашел.

Аркадий Островский, журнал «The Economist»: У меня два вопрос: один уточняющий, один более важный. Собираетесь ли вы обращаться или обратиться к Владимиру Путину, имя которого не называется упорно, и понятно, что без согласия которого вряд ли последовало бы такое отключение? Собираетесь ли вы обратиться к нему с каким-то посланием так, как это делала, условно, Светлана Сорокина в момент разгрома НТВ, с письмом или с каким-то другим обращением, с просьбой включить обратно канал? Это первый. И второй вопрос уточняющий. Саша, правильно ли я понимаю, что если не включают обратно кабельные сети, то канал не может существовать только на одном интернете или других платформах? Спасибо.

Винокуров: Если говорить про Владимира Путина, то я не знаю, как построена коммуникация у нашего президента, как он узнает о том, что происходит в городе Москве или что происходит в стране. Но я, например, строю, если открываем топ-новостей «Яндекс», то можно в целом представить себе эту картинку. В последние дни я с грустным видом вижу, что название нашего телеканала стоит в топе новостей «Яндекса». Я считаю, что если президент – гарант Конституции – мог бы вмешаться в эту ситуацию и каким-то образом нам помочь, то мы были бы абсолютно рады этому, признательны и, конечно, приветствовали бы эту историю.

Если говорить про бизнес, что будет, если не включат кабельные операторы, буквально час или полтора назад мы выработали нашу взаимную стратегию. Мы уверены, мы верим, что нас включат, потому что этот процесс выгоден, естественен и правилен.

Дарья Яушева, «ЖурДом.ру»: У меня к вам вопрос про медиаподдержку, так как у нас портал медиа. Интересно, насколько Союз журналистов, другие медиаорганизации, может быть, международные, пока публичных ярких заявлений не было, но, может быть, какая-то поддержка была высказана? Это первый вопрос. И второй вопрос все-таки про рекламный бюджет. Вставал ли вопрос альтернативы? Ставили ли вас ранее перед альтернативой, то есть делиться рекламными бюджетами, либо зарабатывать только на рекламе или отдавать операторам? То есть был ли такой вопрос между вами, ставили ли его вам?

Синдеева: Такой вопрос периодически на этом рынке поднимается. Так как рынок не эфирного и платного телевидения совершенно непрозрачный, и модели существуют разные, и у некоторых каналов существует модель, когда они с операторами делятся рекламными бюджетами, условно, все зависит от силы канала. Силы в том смысле, насколько он популярен, насколько он востребован у абонентов этого оператора, и, условно, переговорные способности того оператора, с кем ведутся переговоры.

Мы пытались полгода назад выйти к рынку с прямым обращением о том, что надо этот рынок сделать прозрачным, что если это популярный канал, если тебя хотят покупать зрители, если ты высокий во внутренних рейтингах этого оператора, то, конечно, этому каналу оператор должен платить деньги, потому что это увеличивает его абонентскую базу и влияет на его бизнес. Если ты не очень популярный канал, если ты новый канал, тебя не знают, тебе надо заявить о себе, то ты можешь входить бесплатно либо иногда каналы платят оператору. Для того, чтобы сделать это прозрачным, надо просто выработать эту шкалу, которая привязана к рейтингу в том числе, к количеству абонентов, которые есть у оператора, потому что, чем больше абонентская база у оператора, тем больше поводов у оператора торговаться с каналом, потому что он дает такой серьезный охват.

Вариант, который недавно был озвучен Алексеем Волиным, о том, что давайте перейдем на жесткое разделение на каналы платные, которым платят операторы, но тогда они не имеют право продавать рекламу, и на каналы, которые живут только по рекламной модели, и тогда они либо бесплатно идут везде, либо платят всем операторам, потому что эти операторы дают им базу. Это, конечно, глупость, потому что тогда это убьет весь рынок, потому что такие каналы, как Discovery, все мейджоры, которые выходят на рынок, они скажут операторам: «Либо платите нам как в Америке по 10 долларов с абонента (я могу сейчас не точную цифру назвать, она очень большая), либо нам платите с каждого абонента такие деньги», а операторы не смогут платить. Тогда они будут вынуждены не брать эти каналы, качество их пакетов будет ухудшаться, и абоненты перестанут их покупать. Либо мы остаемся только в рекламной модели, которая, как устроен этот рынок, не позволяет каналам с очень высокой себестоимостью  производства выживать только на рекламной модели только потому, что этот рынок тоже очень сложный.

Это важное замечание, которое мы сегодня не сказали. 350 каналов находится вне эфирной зоны – в кабельных сетях, и 20 есть эфирных каналов. Вот эти 20 эфирных каналов получают 97,5% всех рекламных телевизионных денег, а 2,5% приходится на 350 каналов. Да, не все из этих каналов продают рекламу, окей, их может быть 30-50, но это очень маленькие деньги. Поэтому в рекламной модели канал, который заботиться о качественном контенте, который вкладывается в контент, он тоже не может выжить. Поэтому единственный возможный вариант, когда развивается этот бизнес, это смешенная модель, когда заинтересованы все в улучшении качества контента телеканала. Американские сети кабельные крупнейшие, с одной стороны, бьются за эксклюзив с тем или иным каналом, с другой стороны, инвестируют в контент этого телеканала еще до запуска этого в эфир. То есть кабельные сети инвестируют в создание сериалов, фильмов и так далее, для того, чтобы этот канал вышел у них, и чтобы этот сериал пошел у них, потому что таким образом они забирают абонентов. Мы за то, чтобы потихонечку мы шли в эту сторону.

Дзядко: Я хочу сказать, что буквально сейчас, пока идет пресс-конференция, компания «Ростелеком», Валерий Костарев, сообщил, что компания «Ростелеком» допускает возможность переговоров с руководством телеканала ДОЖДЬ о возвращении к сотрудничеству в том случае, если телеканал восстановит свою репутацию. По словам господина Костарева, вовсе не финансовые обстоятельства были причиной прекращения сотрудничества.

Синдеева: Как же это сделать – восстановить репутацию?

Дзядко: Негативный фон вокруг телеканала, который в последнее время не уменьшается, а, напротив, по его словам, лишь возрастает.

Винокуров: Я хотел бы дополнить, обратить ваше внимание на размер рынка платного телевидения и размеры рынка телевизионной рекламы в кабеле. Там 52 и здесь 2,5%. Кабельным операторам обращать внимание на тот рекламный рынок, в котором мы варимся, лениво, потому что он очень маленький для того, чтобы там что-то найти. Им важнее получить эксклюзивно либо какой-то качественный канал, который привлекал бы дополнительных абонентов, чтобы они могли продавать свои пакеты. Это гораздо более простой и хороший способ зарабатывать.

Стивен Розенберг, BBC: Раньше много писали о том, что ваш канал поддерживает Дмитрий Медведев. Обращались ли вы к премьеру в этой ситуации?

Синдеева: Мы не обращались. И Дмитрий Медведев, наверное, можно так сказать, нас поддерживал тем, что он приглашал нас, нашего главного редактора, на все свои интервью. И для нас это была невероятная поддержка, потому что такого никогда не было, когда четыре федеральных канала берут интервью у президента, а потом и премьера, и приглашают, в общем-то, не эфирный — кабельный – канал не с очень большой аудиторией. Для нас это была поддержка. В этом смысле я считаю, что он нам, правда, помогал. Но в этой ситуации мы не обращались.

Стивен Розенберг, BBC: Почему?

Винокуров: В данном случае, если бы мы понимали, что это может нам помочь решить проблему, мы бы это сделали. Информация о том, что является и кто является источником наших проблем, говорит о том, что такое обращение не имеет смысла.

Наталия Демина, «Полит.Ру»: Подскажите, что бы вы посоветовали людям, которые живут, например, в Подмосковье, но у них нет возможности быстрого интернета? Сейчас в фейсбуке все пишут: «Ребята, давайте мы купим ресивер, купим спутниковую тарелку, давайте найдите вещателя через спутник нероссийской юрисдикции». Есть ли такая возможность? Думали ли вы об этом?

Синдеева: По поводу нероссийской юрисдикции нет. У нас есть еще несколько спутников, на которых мы висим. Действительно, есть такая модель, когда ты даешь свой сигнал открытым, и дальше, если у тебя стоит тарелка, оборудование, ты перенастраиваешь и так далее. Это не очень легко, правда, нелегко, я пыталась однажды у себя дома сделать, это непросто. Но это не позволит подтвердить нашу абонентскую базу, в чем здесь проблема. Мы, конечно, это сейчас тоже делаем. Мы сейчас висим на нескольких спутниках, сейчас эти приемники, которые есть, они их могут перенастраивать на ДОЖДЬ, мы можем давать координаты и повесить еще на один спутник, мы все это делаем. Но, к сожалению, это не подтверждает эту абонентскую базу, которую ты можешь продавать рекламодателю.

Винокуров: И важно, что мы не хотим обойти, пройти мимо наших партнеров кабельных операторов, мы хотим попасть в телевизор через них. То есть партизанщина – это не бизнес, это не наша цель, пройти в телевизор каким-то окольным путем. Нет, мы хотим быть нормальным российским бизнесом, работать так, как мы работали, и даже лучше.

Павел Аксенов, Русская служба BBC: Что же является источником ваших проблем и кто?

Винокуров: У нас есть только предположение. Мы ощущаем это внимательное отношение к нашему контенту примерно с того момента, когда Алексей Навальный опубликовал историю о подмосковных дачах единороссов. Наш канал наряду с другими медиа эту историю освещали. С тех пор мы ощущали внимание, интерес и разные поводы найти повод, сказанул.

— Я снимал людей, которые считают, что проблемы ДОЖДЯ имеют чисто политический характер. А вы готовы изменить ваш контент, если проблемы такие?

Синдеева: Мы никогда не были готовы менять контент. Мы были готовы только его улучшать, улучшать качество нашей работы и точно не менять никакой редакционной политики, потому что в этом и была ценность того, что мы делали. Я здесь с ребятами, мне кажется, очень прямая и открытая, и они со мной так же. Они сейчас мне тоже задали такой вопрос, когда мы сидели: «Ну, хорошо, если вдруг все вернется на круги своя, вы проведете с кем-то переговоры и так далее, поменяет ли это как-то нашу позицию, нашу повестку дня?». Я им пообещала, сказала: «Нет, не поменяем, мы должны просто качественно и хорошо работать, как журналисты, и выполнять свою работу». Репутационные риски, как вы понимаете, мы должны восстановить, раз «Ростелеком» говорит.

Ольга Павликова, журнал «Профиль»: Через несколько дней открывается Олимпиада. Насколько ваше экстренное отключение из всех кабельных сетей с этим связано? Планировали ли какие-то спецпроекты в течение Олимпиады, может быть, даже с какими-то критическими замечаниями? Лишают ли аккредитации  ваших журналистов на предстоящей Олимпиаде в Сочи?

Синдеева: Проект планируется, у нас два журналиста летят в Сочи. Аккредитации нас пока не лишили, во всяком случае, мы об этом не слышали. Я надеюсь, что этого не случится. Мы планировали освещать Олимпиаду настолько, насколько нам позволяет ограничение по освещению Олимпиады, если не являешься партнером Олимпиады…

Винокуров: И никогда ничего критического мы не планируем.

Синдеева: Ничего специально мы не планируем.

Винокуров: Нет такого штаба разработки критических материалов, у нас его просто нет.

Наталья Суворова, «Коммерсантъ FM»: Скажите, кто-либо из кабельных операторов, если сегодня «Ростелеком» сделал это заявление, может быть, кто-то говорил или давал понять, что они хотят, чтобы телеканал ДОЖДЬ сделал, чтобы «восстановить репутацию»? Как вы считаете, что они под этим подразумевают? На что вы готовы, чтобы ее восстановить?

Винокуров: Мы не знаем, что значит «восстановить репутацию». Наверное, все. Правда, не знаем.

Ирина Топоркова, «Русская служба новостей»: Вы сказали, что до конца 2014 года вы готовы отдавать кабельным операторам сигнал бесплатно. Не могли бы вы, пожалуйста, объяснить, за счет чего вы будете тогда зарабатывать деньги? Это первое.

Винокуров: Это как, знаете, я в армии служил, там тактико-технические данные аппарата Калашникова — 9 раз. 80% доходов, которые мы планировали получить в 2014 году, это были доходы от телевизионной и интернет-рекламы. Мы хотим, мы жертвуем (слово-то какое), мы готовы отказаться временно от доходов от дистрибуции для того, чтобы не потерять доходы от рекламы. Для нас эти доходы в 2014 году намного важнее. Опять же, для нас очень важно даже не с точки зрения доходов, нам очень важно остаться телевидением. Без сетей мы не сможем быть телевидением.

Синдеева: Если все вернется, и мы будем получать свои 80% от рекламы, мы компенсируем потерю от дистрибуции рекламой в интернете, потому что он сильно за это время увеличился. Как это часто бывает, как мы уже наблюдали, ядро твое растет, приходят люди, они потом не уходят, они потом просто увеличивают твое ядро. Поэтому мы компенсируем это.

Винокуров: Я надеюсь, наше диджитал-бюро, которое продает именно интернет-рекламу, самые оппортунисты в нашей компании…

Синдеева: Они стараются, да.

Винокуров: Наверное, только им сейчас более-менее интересно смотреть за тем, что происходит, потому что трафик растет, и он становится гораздо более качественным.

Дарья Минакова, журнал «Broadcasting: Телевидение и радиовещание»: В недавней беседе с Михаилом Силиным вы сказали, что после такого действия операторов вы не готовы продолжить распространение на их платформах.

Синдеева: Вы неправильно поняли. Такого не было, наоборот, мы сказали, что готовы.

Винокуров: Никаких претензий к поведению операторов и их руководителей, никаких. Мы готовы в любой момент вернуться, и с экономической точки зрения делаем им интересные предложения. У нас нет абсолютно никаких претензий, мы все прекрасно понимаем. И мы уверены, что нас в будущем ждет прекрасное сотрудничество.

Дарья Минакова, журнал «Broadcasting: Телевидение и радиовещание»: То есть, нет такого, что есть конкретный оператор, к которому вы не хотите идти?

Винокуров: К «Акадо» мы хотим в первую очередь.

Синдеева: С «Акадо» у нас отдельная история и отношения, поэтому мы готовы с ними сотрудничать.

Винокуров: Тем более, что мы несколько раз показывали те картинки, которые нам передали какие-то наши друзья о том, что именно в «Акадо», именно в цифровой сети «Акадо» мы имеем очень существенную долю в смотрении. Поэтому и им, я думаю, и нам было бы интересно вернуться к этому сотрудничеству.

Алексей Еременко, английская служба РИА «Новости»: Вы окупаетесь? Если нет, тогда когда рассчитывали выйти на окупаемость?

Винокуров: Консервативный или жесткий план 2014 года предусматривал убытки в этом году еще.

Синдеева: Уже маленькие.

Винокуров: Да, уже маленькие. В следующем году мы планировали выйти на «брейк-ивен». В наших мечтах и в нашей службе продаж телевизионной рекламы можно было мечтать о том, что мы увидим прибыль в этом году. Все бы зависело сильно от рынка, от стараний и так далее.

Синдеева: В общем, если все вернется на круги своя, нас включат все операторы, знание нашего бренда увеличилось, у нас точно увеличилась аудитория на всех площадках, мы в этом тоже уверены, мы будем еще лучше работать, продадим рекламы больше и выйдем их этой ситуации еще и в плюсе. Я верю в такой сценарий.

Елена Фанайлова, радио «Свобода»: Не появилось ли в журналистском коллективе желание покинуть  канал? И как ребята отреагировали на выступление Андрея Норкина, который желал добра, видимо, журналистскому коллективу подумать о своем будущем.

Синдеева: Тихон, давай ты.

Дзядко: В журналистском коллективе не появилось желания покинуть телеканал ДОЖДЬ. О своем будущем журналистский коллектив думает в рамках телеканала ДОЖДЬ.

Антон Алексеев, эстонское телевидение: Вы такие действительно замечательные, а расскажите, в чем вы видите свои ошибки? Допустим, тот же самый несчастный опрос про святую блокаду Ленинграда. Как вы считаете, это был корректно сформулированный вопрос? Расскажите о том, где вы видите, что здесь мы косячим, тут мы косячим, что не так?

Дзядко: Мне кажется, на этот вопрос было столько раз отвечено, и тема пресс-конференции на другую тему.

Синдеева: Нет, мне кажется, если есть вопрос, то непонятно, наверное. Мы считаем, что ошибка в формулировке вопроса была, мы все согласились внутри себя, что она была некорректной, несмотря на то, что все понимали, что это вопрос, который имел право быть и обсуждаться, и подниматься. В том, что был задан вопрос, проблем нет, а как он был сформулирован, это была ошибка. Вторая была ошибка, что тот редактор из соцсетей, который фактически стенографировал этот вопрос, который возник в программе, он мог бы его переформулировать и написать по-другому. Но опять же, когда идет прямой эфир, когда все быстро обсуждается, как правило, режиссер сидит в ухе, и в процессе разговора они договариваются, какой будет вопрос для того, чтобы успел оператор набить, все это происходит быстро и так далее. В этом была ошибка, но мы же эту ошибку быстро исправили, шеф-редактор снял это ровно через 12 минут после того, как это появилось на сайте. Это его было решение, он обсудил это с главным редактором телеканала. Они посчитали, что это было некорректно, его сняли и извинились. Это было их такое редакторское решение.

Винокуров: Если про главные проблемы контента, то уже не раз говорили, что у нас бывают ляпы – да, бывают ляпы. Что не всегда наш эфир выглядит так профессионально, как BBC. Мы не раз в этом признавались и говорили, что «да, это так». Многие люди у нас на телеканале до этого не работали на телевидении. Многие, вы видите, абсолютно молодые люди. И молодость, возможно, и есть наша главная проблема, но которая, говорят, проходит быстрее всего. Нам часто в разговорах и спорах с друзьями рекомендуют принять на работу ведущих – мужчин 45+. Заканчивается разговор ровно в тот момент, когда мы просим назвать фамилии людей, которые могут интересно разговаривать о политике, о бизнесе, которым 45+, и у которых есть опыт. И наша  главная надежда, что Тихону совсем недолго до этого возраста. Я абсолютно уверен, что в 45+ это будет лучший ведущий политических новостей в нашей стране.

Дзядко: Будем ждать.

Русская служба «Голос Америки»: Вы упорно говорить о причинах, побудивших к отключению вашего канала. Я сформулирую вопрос несколько иначе: что, по вашему мнению, больше всего раздражало в вашем канале? Общая политика, какие-то материалы отдельные?

Синдеева: Мне кажется, просто наша независимость. Просто независимость. Что нельзя взять и позвонить, сказать: «А что у тебя там главный редактор сделала? Не хочешь ли ты его уволить? Не хочешь ли ты взять его и поменять? А если ты его не уволишь, то а-та-та и ай-ай-ай». Я думаю, что это главная причина раздражения  в наш адрес. Потому что это действительно на самом деле независимый частный канал.

Русская служба «Голос Америки»: Возможно, что на вашем примере хотят научить и других?

Синдеева: То, что это плохой прецедент для рынка – 100%. Как для журналистского сообщества, так и для бизнес-сообщества. Потому что когда в бизнес-отношениях, бизнес-среде вдруг по звонку, возможно, нарушив все договоры, нарушив всю ответственность, которая лежит на операторах, нарушив, собственно, обещания перед аудиторией – когда кабельный оператор выключает, аудитория не понимает, почему выключают – конечно, это ужасный прецедент. Инвестиционная картина, которая сейчас складывается в России, на мой взгляд, очень неудачная.

Винокуров: Для инвестиций – это одно, но представляете, что с менеджерами во всех СМИ работают в основном молодые люди. Потому что они знают, как работать в твиттере, как фейсбуке и так далее. Я представляю, как сейчас дрожат руки этих людей, когда они вводят очередное сообщение. Они это делают, чтобы продвигать контент. Как могут дрожать руки у ребят из «Ленты.ру», когда они ведут свой абсолютно великолепный твиттер: как сформулировать ту или иную историю, как задать тот или иной вопрос, можно ли задавать вопрос? Нельзя так пугать молодых людей, которые не хотят сделать ничего плохого. Поэтому, конечно, это совсем невеселая история.

Дяздко: Есть еще вопросы  у нас?

Александр Мельман, «Московский комсомолец»: Глава кабельных вещателей господин Припачкин заявляет о том, что рейтинги канала ДОЖДЬ в последнее время снижались. Один из операторов также заявлял, что вы, по ходу дела, поменяли свой формат. Насколько можно серьезно относиться к этим претензиям? Как измеряются эти рейтинги? Какие есть у вас альтернативные цифры?

Винокуров: Скажите, пожалуйста, кто из сидящих здесь считает, что наш формат сколь-нибудь изменился с 27 апреля 2010 года?

Александр Мельман, «Московский комсомолец»: Это абсолютно не так, конечно. Безусловно. По поводу рейтингов?

Винокуров: По поводу рейтингов. Рейтинги – штука жестокая, потому что они измеряются определенными процедурами. Этих процедур есть несколько. У цифровых кабельных операторов есть собственные данные, которые они могут посмотреть и пока никому не показывать по весьма разным, может быть, причинам. Есть статистические методы измерения, социологические методы измерения рейтинга. В России общепринятым стандартом являются исследования компании TNS. Вы можете тоже посмотреть их. Они на протяжении последних трех лет непрерывно росли. Росли именно потому, что нас видели люди в «Акадо», «Ростелекоме», в «Триколоре» и так далее. Как может рейтинг всего канала расти, а в «Акадо» снижаться? Такое бывает, но иногда и недолго.

Синдеева: Но часто, конечно, операторы в наших переговорах пытались использовать эти аргументы. Что «у нас есть внутренний рейтинг, и почему мы вам должны платить столько, а не столько?» Но не всегда нам показывали эти рейтинги. И, конечно, с ними тоже есть проблема, потому что они не очень корректны. К сожалению, это факт. Но все, что мы видели – рейтинги нашего канала, что нам показывали – у нас все хорошо.

Дзядко: Мы уже час общаемся, давайте еще несколько вопросов, и будем закругляться. Пожалуйста.

Журнал The New Times: Еще один вопрос. Вы говорили, что у вас есть юридические возможности подать иски на операторов. Но я бы хотела вот что уточнить: насколько законно операторы поступили по отношению к потребителям их услуг? Потому что люди покупали определенные пакеты, куда входил ваш телеканал в том числе. Теперь их фактически этого лишили.

Винокуров: У нас есть информация о том, что наши зрители довольно активно коммуницировали с операторами, с колл-центрами и так далее. Это видно по соцсетям. У нас есть информация о том, что есть инициаторы или активисты, которые хотят выступить с коллективными исками. И мне кажется, что это не очень страшная штука для операторов. Коллективный иск – это некоторое подтверждение того, что абоненты хотят увидеть канал в своих сетях. И, извините, здесь я чуть-чуть, может быть, не по адресу, но просто раз речь зашла об абонентах: опять же довольно часто в последние дни в сети я встречаю (со вчерашнего дня, точнее), что «если вдруг вы говорите, что закроетесь, что будет с теми подписками?» Во-первых, мы не закроемся, но если вдруг случится что-то ужасное, что мы даже представить пока не можем, я обещаю, что подписки, те суммы, на которые люди подписались у нас в сети, мы сможем вернуть. Я не знаю, это не заданный вопрос, он задан какими-то странными людьми, но, может быть, они так меня услышат.

Евгений Мещанинов: Когда в нашей стране можно будет жить цивилизованно, но все еще интересно.

Синдеева: Конечно, мы не можем ответить на этот вопрос. Но я считаю, что это во многом зависит и от нас. Я хотела, чтобы в моей жизни что-то изменилось – и я попыталась сделать телеканал. Я получаю от этого удовольствие, а если он еще начнет приносить деньги, то я буду получать и финансовое, материальное удовольствие. Это важно – это улучшает мою жизнь. Я верю в то, что каждый должен стараться «окучивать свою грядку» очень хорошо, и тогда жизнь станет лучше.

Винокуров: Мы и по жизни Optimistic Channel.

Олег Сухов, газета Moscow Times: Усманов действительно вел переговоры о покупке ДОЖДЯ? И второй вопрос – почему вы говорите, что отключение от Триколор ТВ начнет большой ущерб? Какую долю он составлял  в рекламе и так далее.

Синдеева: Если у нас технический охват до отключения – около 18 миллионов, то база Триколора – платящих абонентов – около 9-10 миллионов.

Винокуров: Насчет Усманова я как-то описывал этот процесс. В 2011 году, в декабре, был вал, суета вокруг СМИ, которые активно освещали протестные события.  В том числе, у меня была одна встреча с одним менеджером компании, которая принадлежала Усманову, и был один разговор на эту тему. Считать это предложением – не поднимется, как говорится, рука. Такой разговор был, скорее всего, он был эмоциональный и на фоне политических событий, а не коммерческий.

Анастасия Каримова, журнал «Деньги»: В Forbes был большой материал в мае этого года про бизнес-модель ДОЖДЯ, и там журналист Леонид Бершидский назвал телеканал «шредером для денег». У меня, как у вашего зрителя, еще до появления нынешних проблем,  была некая тревожность за экономическую состоятельность вашего проекта в целом. Если бы не то, что происходит сейчас, когда вы планировали отбить все инвестиции и были ли у вас большие стратегические планы?

Винокуров: В этом году мы сокращали убытки значительно, в следующем году мы планировали получить первую прибыль и в дальнейшем ее наращивать. 2015 и 2016 года должны были быть уже прибыльными. По сути, мы начинали возвращать инвестиции. Как можно подтвердить и на чем мы строили свои предположения? Если вам интересно, вы можете финансовые показатели американский новостных спутниковых телеканалов. Там норма прибыли достаточно высокая при не очень большом объеме аудитории. Мы понимаем, что такой контент, который делаем мы, никогда не станет массовым, но он будет интересен и зрителю, который будет готов за него платить, и рекламодателю, который готов покупать рекламу для этой аудитории. Существование такой модели в странах с развитой рыночной экономикой подтверждал  наше предположение, - первое. Второе – к сожалению, с точки зрения бизнеса в нашей стране есть только один телеканал, на который мы равняемся с точки зрения продаж и делаем свои предположения. Это телеканал РБК- ТВ. Если я не ошибаюсь, в прошлом году телеканал РБК-ТВ получил выручку в районе 800-900 млн рублей. Я предполагаю, что наш контент, наш бюджет ниже, чему  РБК-ТВ, Когда мы сможем добить таких же показателей, а мы сможем – потому что наш контент более широкий, чем бизнес-история РБК, мы будем и сможем зарабатывать серьезные деньги. Вот на этом примере и на примере других зарубежных телеканалов мы и делали свои предположения. И уверены, что они осуществимы. Еще одна история: мы довольно хорошо можем контролировать расходы на производстве телевизионного контента. Возможно, вы тоже слышали о том, что самый экономный пример создания телевидения в нашей стране – Общественной российское телевидение. И совсем недавно обсуждалась история, что выделенные им полтора миллиарда рублей на год им не хватают. Мы умеем делать телевидение намного дешевле. Поэтому сомнения, что с нашим большим умением, опытом, учетом ошибок и достижений мы можем вывести канал к прибыли, у нас нет.

Синдеева: Более того, происходит у нас это достаточно быстро, потому что по этому же примеру РБК, это их первый год, когда они вышли  break-even. У нас же это по тому, как быстро мы вошли на рынок и как быстро мы по нему бежим, то, конечно, если у нас все будет хорошо, то я надеюсь, что уже в 2014 году мы могли уже выйти break-even. Оптимистичный план – не пессимистичный.

Анна Афансьева, «Ведомости»: У меня тоже вопрос в связи с оценкой Forbes. Они подсчитали, что суммарно с первого эфира вы вложили в телеканал $40 млн. Что вы можете сказать?

Винокуров: Мы не комментируем объем инвестиций, потому что мы частная компания и пока у нас нет никаких оснований это делать. В том числе для меня как для бизнесмена еще одна такая человеческая штука, которую неохота обсуждать. Бизнес это такая вещь, когда не все инвестиции бывают удачными, не каждый проект бывает успешный. Если случится экономический или политический кризис – давать повод для не очень добрых людей обсуждать, сколько мы вложили, сколько мы потеряли – зачем? Если мы когда-нибудь будем иметь частного партнера – мы раскроем все инвестиции для него или для них. Но частных инвесторов интересует состояние наших дел на сегодняшний день, а не то, сколько мы вложили. Потому что наши действия вначале могли быть не очень умелыми, кто-то мог бы сделать это дешевле. Мы следим за ситуацией, экономической в том числе, в динамике. То, что было, – это уже неважно. То, что  будет, – нам важно сегодня и важно будущее.

Синдеева: Я вот сидела и думала после вопроса Аркадия, а что мы будем делать, обратимся ли мы к Путину. И я поняла, что я себе ни разу не задала вопрос, а что если действительно вот наступит момент, когда мы понимаем, что невозможно пробить эту стену, что никто нас не включает – чтобы они не говорили и приводили разные аргументы. Закрыть канал? Нет. Я думаю, что в этой ситуации я, конечно, обращусь, потому что я  точно буду до последнего бороться за этот канал, за этот бизнес, за это детище и за возможность работать независимым каналом. Для меня это был тяжелый вопрос.

Винокуров: осталось узнать, как это делают. Наверное, найдем способ.