Послание президента. Смотрим и обсуждаем

Зыгарь: Прежде, чем мы начнем обсуждать то, что мы видели, я хотел бы для начала сделать официальное заявление в качестве главного редактора телеканала ДОЖДЬ. Я категорически не согласен с президентом России Дмитрием Медведевым, предложившим создать общественное телевидение в России на основе одного из федеральных каналов. Я глубоко убежден, что единственный способ создать сколь-нибудь эффективное, нормальное и заслуживающее доверия общественности общественное телевидение в России – это телеканал ДОЖДЬ. Только на базе телеканала ДОЖДЬ можно создать общественное телевидение.

Макеева: А почему ты в будущем времени говоришь?

Зыгарь: Некоторые наши зрители в Twitter`е пишут, что общественное телевидение – это и есть телеканал ДОЖДЬ. Как скромный человек, я не могу взять на всех нас такую ответственность, как бы назвать нас общественным телевидением. Ну, по крайней мере, я знаю, что такие амбиции у нас есть и мы готовы предоставить себя в качестве площадки обществу. Более того, наверное, государство не должно создавать общественное телевидение – это должно сделать общество.

Гришанков: Вы знаете, в чем нюанс? Может появиться новый телеканал, который будет развиваться еще более стремительно, чем вы и тогда будет конкуренция.

Зыгарь: Это прекрасно.

Гришанков: И только так должно создаваться.

Макеева: Конкуренция – это вообще хорошо.

Зыгарь: Просто когда президент говорит, что нужно на государственные деньги из государственных каналов делать новое общественное телевидение, возникает вопрос…

Макеева: А что же до этого делали?

Гришанков: Общественное телевидение, главные вопрос, который мы задаем – как формируется сетка вещания и какие приоритеты. Если в Совет директоров введут независимых директоров, сделают набор таких общепризнанных…

Зыгарь: Ну, простите, в Совете директоров Первого канала вы знаете, кто заседает. Глава Совета директоров Анатолий Торкунов (ректор МГИМО). Кто входит: Михаил Пиотровский (глава Эрмитажа), много-много, Леонид Рошаль – уважаемые сплошь люди. Нет ни одного подонка и мерзавца.

Макеева: Надо Первый канал обратно переименовать в ОРТ.

Зыгарь: Произойдет назад в будущее. Мы отматываем, минимум, пять лет и возвращаемся, судя по предложению президента, нам нужно вернуться в 2005 год, примерно, вернуть одномандатные округа, вернуть прямые выборы губернаторов и переименовать обратно Первый канал в ОРТ.

Гришанков: Вы знаете, не бывает развития по прямой линии никогда и нигде. Поэтому, конечно, с одной стороны, увидели, что получили, наверное, не самый лучший результат. Я считаю, что нет ничего плохого в том, что мы возвращаемся к ряду технологий, к ряду систем, которые показывали свою эффективность.

Макеева: Сам принцип не плох, абсолютно. Вопрос, по каким пунктам?

Гришанков: Не бывает линейности ни в чем. Поэтому сам по себе возврат, опять же говоря, к политической системе очевиден.

Зыгарь: А может, стоило тогда президенту признать ошибки и сказать: мы совершили ошибку шесть лет назад, произведя политическую реформу, нужно ее отменить? По сути, это же и происходит.

Гришанков: Не всегда и не все готовы публично говорить об ошибках, тем более, говоря о том, что было шесть лет назад. Вы знаете, я как одномандатник, когда шло голосование, у меня просто все разрывалось. Но если мы говорим о политической системе, ведь мы хотим, чтобы все партии были нормальными, чтобы руководители были сильными, чтобы партии работали в обществе и реально продвигали свою позицию. Но то, что мы на сегодняшний день имеем - мы имеем ряд партий, которые партии одного лидера и они активизируются только в период предвыборной кампании думской за полгода. Поэтому, автоматически те шаблоны, которые существуют в ряде стран, их нельзя переносить на нашу территорию. Я бы, наверное, даже больше бы предложил. Я бы вообще предложил перейти к той системе, которая существует в Штатах, когда партии выдвигают одномандатников…

Макеева: Ой, вот не надо сейчас Штаты упоминать. Ведь абсолютно не в тренде, вы же слышали Дмитрия Анатольевича.

Гришанков: Я просто говорю о политической системе. Выборы Конгресса, когда партии выдвигают и уже первой идет борьба конкретных лидеров, кто претендует на место конгрессмена, а второе – сколько набрала, сколько прошли, столько эта партия формирует конкретную фракцию. Вот этот вариант, наверное, был бы еще более прогрессивным, но это разговор о будущем.

Макеева: Максим, что скажешь, какие общие впечатления?

Кашулинский: В самом начале я, действительно, не ожидал, что Медведев сделает какие-то важные заявления, я даже не знал, что он будет подводить итоги, но, видимо, требовалось чем-то забить вот то время, которое было отведено под президентское послание. Кроме того, это, действительно, последние послание, поэтому президент подвели итоги, сделал ряд важных заявлений. Конечно, политические реформы, о чем он говорил – это то, что все будут обсуждать и то, что, наверное, нужно было сделать в начале его президентского срока.

Макеева: Наши зрители много пишут о том, что же происходило четыре года, почему же только сейчас какое-то начало?

Кашулинский: И другой вопрос – что случилось за последние месяцы, если президент нашей страны делает такие предложения? Может быть, даже не месяцы. Это действительно итоги выборов в Государственную думу, это итоги массовых митингов, которые прошли в Москве или что?

Зыгарь: В Twitter`е шутят, что это был не президент Медведев – это Алексей Навальный в костюме Медведева вышел и говорит.

Гришанков: Ну, в Twitter`е и Facebook`е много шутников.

Макеева: Нет, мы не поверили, что это был Навальный, конечно, шутят.

Зыгарь: Во многом слова Медведева были ответом на те лозунги, которые звучали, скажем, на Болотной площади.

Кашулинский: Навальный в знаменитом споре с Ярославом Кузьминовым, ректором Высшей школы экономики, выступал за другую форму организации госзакупок, нежели сейчас предложил президент.

Гришанков: Я могу сказать, что многие вещи, которые произносились, произносил не Навальный, а другие люди. Что вы делаете некоего идола? То есть, о многих вещах говорили и политики, и лидеры партий. Поэтому давайте говорить, так сказать, о реале. То есть, то, что назрела, совершенно назрела корректировка политической системы – это правда. Это признание президентом. Если вы обратили внимание, он уже не первый раз выступает и говорит о том, что надо слушать то, что говорят люди и то, что было на Болотной, просто надо к этому прислушиваться, нужно корректироваться. Это плохо или хорошо? Я считаю, что это просто здорово. Вопрос в том, как сама по себе система дальше начнет реагировать. Ведь у нас же не так, что президент сказал, пальцем щелкнул – ничего подобного. Практика показывает, что пока доходит до исполнения, все начинают смотреть, а что же будет дальше через четыре месяца. Поэтому, я расцениваю вот это послание как задачу в течение ближайших четырех месяцев принять законы, о которых сказал президент, и двигаться дальше. Само по себе послание, кто-то ждал, может быть, революций – их не могло быть. Дмитрий Анатольевич прекрасно понимает, то есть, он завершает свой срок президентства, и я допускаю вариант, что в мае-месяце, когда будет избран следующий президент России, в мае-месяце инаугурация, а июнь-месяц – новое послание. Это было бы просто совершенно очевидно, потому что новый президент, он может на какие-то вещи смотреть по-другому.

Макеева: А вы баллотировались в эту Думу?

Гришанков: Да, баллотировался.

Зыгарь: Просто Михаил шел не по пермскому списку, где он занял первое место в праймериз, а, по-моему, по московскому или по Московской области, где его заведомо поставили на непроходное место.

Макеева: А почему так получилось? Вам должны были альтернативную ответственную должность предложить.

Гришанков: Я могу сказать, что любое перемещение кандидата в списке, это означает и оценку его работы. Поэтому, я могу сказать, что у меня были достаточно серьезные оппоненты и кто-то прилагал какие-то усилия.

Макеева: Интриги?

Гришанков: Естественно. А как вы хотели? Вся политика - это, в том числе, определенный набор интриг. То есть, кто-то это делает публично, а кто-то это делает под ковром. Бог дает новые силы и направляет на новый путь.

Макеева: Так могла бы заканчиваться речь Дмитрия Анатольевича Медведева сегодня.

Гришанков: Я воспринимаю итог выборов для себя, конечно, негативно, потому что у меня были планы, и я считаю, что нужно продвигать еще ряд решений через Госдуму. Ну, будут продвигать мои коллеги, ничего страшного.

Зыгарь: У меня к вам несколько вопросов как к первому заместителю главы Комитета по безопасности в недавнем прошлом. Вот, например, много говорил про армию и про военную реформу президент. Например, сказал: «Начался переход к профессиональной армии и все больше людей служит по контракту». По-моему, вы меня поправьте, был свернут, в общем-то, переход к контрактной армии за последние четыре года и количество контрактников значительно уменьшилось?

Гришанков: Президент, говоря о контрактниках, говорил о будущем, о том, что будет сокращаться количество призывников. На самом деле, это логический ход. Сейчас кто бы как ни ругал, есть еще министр обороны Сердюков. Вы знаете, я считаю, что он запустил много, действительно, важных процессов. Сама по себе система, понятно, миллион человек, куча своих законов и она не сразу перестраивается, но многие вещи он начал правильно, хотя, конечно, военные никак не могу принять, что он не является военным человеком. То есть, есть и плюсы, и минусы в том, что делает Сердюков. То, что он начал бороться с коррупцией в Минобороны – это очевидно, это факт. То, что он начал бороться за то, чтобы предприятия оборонно-промышленного комплекса снижали цены и убирали все эти коррупционные издержки, которые у них там есть, чтобы они давали реальную цену, которая соответствует, на самом деле, качеству продукции, потому что наши отдельные образцы, скажем так, могут конкурировать по точности, но когда мы получаем цену продукции, она идет наравне с теми же западными образцами. Не хочу сейчас в это уходить, хочу сказать, что, несомненно, мы придем к контрактной армии.

Зыгарь: То есть, у нас при министре обороны Иванове был взят курс на увеличение числа контрактников. При министре обороне Сердюкове, если я не ошибаюсь, пришли к выводу, в том числе, в Министерстве обороны, что качество контрактников оставляет желать лучшего и денег нет и, в общем, профессиональная контрактная армия не получается. В итоге число контрактников стало сокращаться, а число призывников, соответственно, не сокращалось, а увеличивалось все это время. То есть, вот то, что сейчас объявил Медведев – это опять корректировка курса и возвращение к курсу Иванова.

Гришанков: Я думаю, что это, действительно, корректировка курса. У меня нет сейчас передо мной, как и у вас, последних выступлений Сердюкова, он начал уже говорить об этом. Ведь начали смотреть качество тех, кто служит. И когда сегодня призывник приходить на один год, если брать армию, он в течение 3-4 месяцев учиться и потом полгода всего служит. Поэтому подразумевается, что контрактники - это все-таки люди, которые будут служить не год, не два и не три, а люди будут выбирать это как свою работу. Поэтому, я думаю, мы все равно будем идти к контрактникам, хотя какая-то часть призыва все равно будет сохраняться.

Макеева: Мы вдруг обнаружили, что у нас продолжается какая-то трансляция не вполне понятная, выступление Медведева, вроде бы, которое уже закончилось.

Зыгарь: Извините, сейчас мы должны выяснить, что нам показывают.

Кашулинский: На бис?

Зыгарь: Это просто, видимо, повтор выступления президента и нам не нужно беспокоиться, что он решил продолжить и сказать еще что-то важное. Ложная тревога.

Гришанков: В противном случае, у вас просто бы Twitter бы взорвался, компьютер просто на мелкие части разлетелся бы, если бы после того, как все встали, сыграл гимн, и продолжилась бы речь. Я думаю, что это повтор.

Кашулинский: Есть еще в целом ощущение от этой речи, и от всех остальных речей, может быть, что непонятно, к кому обращается президент, непонятно, к кому вообще обращаются очень часто высшие руководители страны. Вот для кого он говорит: для граждан, только для людей, которые сидят в зале, которые понимают специфические термины и которые погружены в специфические проблемы? Дело даже не только в языке, дело в каких-то пояснениях.

Макеева: Дело, кстати, в языке тоже. Вот ты говорил о том, что произошло в последние месяцы, что заставило говорить Медведева о том или о сем…

Кашулинский: Объяснение причин. Допустим, подводит Медведев итоги и говорит, что вырос ВВП на 4%. Понятно, что здесь он выступает в роли такого хорошего человека, подготовившего презентацию: отобрал нужные цифры, поставил их и зачитал, но он не объясняет, за счет чего вырос этот ВВП, что произошло, почему. Он говорит о каких-то других изменениях. Взять тот же Евразийский союз - он не говорит о том, в чем его смысл. То есть, для чего мы этот Евразийский союз создаем, для чего мы туда входим. И так можно перечислять по многим пунктам. То есть, перечисляются какие-то факты, но не объясняется целеполагание, и не объясняются причины, по которым те или иные шаги сделаны.

Гришанков: Я считаю, что президент в своем послании не должен все детально разъяснять – он дает направления. И, наверное, задача тех политиков, которые занимаются реализацией, четко объяснять, какую пользу принесет Евразийский союз. Вы знаете, я могу привести пример. У меня очень хороший знакомый-россиянин, у него предприятие в Белоруссии и Казахстане. Так вот, после того, как ввели Таможенный союз, он говорит: «Миш, мне правда стало намного легче работать». Во-первых, больше денег остается, что это, во-первых, все упростило. Поэтому, наверное, тот бизнес, который работает на пространстве Евразийского союза, будущего Евразийского союза, он больше понимает. Для граждан это надо объяснять. Опять же, граждане, прежде всего, ощущают это на своей жизни: насколько дешевле товар, будет ли, образно говоря, поступать в Москву белорусская молочная продукция, которую мы периодически обсуждаем, поступит она или нет, когда начинаются очередные некие истории с батькой.

Кашулинский: Мне кажется, президент мог бы вполне сказать и об этом, иначе это становится формальной речью. Даже люди, сидящие в зале, сидят со скучающими лицами.

Макеева: Говорится ГЛОНАССе, а не вспоминаются спутники. Они уже нашлись?

Зыгарь: Говорится о цифровом телевидении и не говорится про спутник «Ямал».

Макеева: Говоря про Евразийский союз, вы упомянули Казахстан, но мы до сих пор не слышали позицию руководства по поводу событий в Казахстане. Это наш сосед, это наш партнер по Евразийскому союзу. Мы только что документы подписали. Медведев сам сказал: «Мы это создали». И у соседей происходит такое и это никак не комментируется вообще.

Гришанков: Ну, наверное, в ближайшее время какие-то комментарии будут, с учетом того, что должна быть, скажем так, вся информация. Ведь только буквально день-два назад появились кадры неофициальные, которые снимались с разных этажей.

Макеева: В общем-то, и Нурсултан Назарбаев приезжал, можно было бы ему какие-то вопросы задать, в принципе.

Гришанков: Наверное, можно. Наверняка вопросы задавались, с учетом того, что редко бывает, чтобы вводилось чрезвычайное положение, ситуация там непростая. Ну, наверное, президент Казахстана какую-то информацию давал. Почему не дана публичная оценка, это, наверное, вопрос к МИДу и вопрос к руководству. Конечно, когда начинаются массовые беспорядки, власть обязана наводить порядок, но когда появляются жертвы, вопрос в том, кто будет за жертвы отвечать. То есть, здесь нужно четко отвечать обществу, прежде всего, в Казахстане они должны ответить своему обществу и мы должны четко понимать, чтобы не было беспредела, а то периодически начинают критиковать другие страны, имеется в виду там, где уже режимы поменялись. Мы должны осознавать, что происходит вокруг нашей границы.

Зыгарь: Просто, может быть, мы имеем в виду, что необязательно выступать с какими-то скорым оценками, осуждать или кого-то критиковать, но, по крайней мере, делать вид, что ничего не происходит – это довольно странно. Это какой советский, может быть, стиль. Я не могу забыть официальное сообщение, два подряд, появившееся на сайте Кремля о том, что президент позвонил президенту Южной Кореи поздравить его с 70-летием, и Медведев отправил телеграмму Ким Чен Ыну с соболезнованиями по поводу смерти Ким Чен Ира с разницей в пять минут. И не упоминается, что они с Ли Мен Баком, президентом Южной Кореи, как-то затронули тему смерти Ким Чен Ира – нет, только с Днем рождения.

Гришанков: Вы знаете, он и не должен говорить публично о том, как они обсуждали…

Макеева: Ну, если они сообщают там про поздравительные телеграммы, то уж такую вещь можно было сообщить. Зачем обществу знать про поздравительные телеграммы и не знать про позицию по такому вопросу?

Гришанков: Поверьте, что в решении ряда внешнеполитических вопросов мы даже не всегда знаем, о чем говорят президенты, потому что есть вещи, которые не всегда публичны.

Зыгарь: Как правило, мы все-таки многое знаем.

Гришанков: То, что нам считают нужным сказать. То есть, когда это выносится на публичную плоскость, мы знаем, но есть огромное количество переговоров, которые ведутся, готовятся, ведется подготовительная работа, даются оценки, согласовываются, смотрятся позиции… Ну, неправильно каждый шаг…

Зыгарь: Мы не только из лент информагентств, славу богу, черпаем информацию.

Макеева: Вообще-то мы говорим о некоторой открытости, прозрачности и о том, каким президентом, вплоть до конца лета, казалось, стал Медведев, он о многих вещах говорил, а сейчас хоп – и все развернулось назад. Что я хотела сказать, что он очень похож сам на себя 4,5 года назад – очень много общих слов, формальной речи. Большие речи, правильные речи, он все очень хорошо говорит, но только очень обобщенно.

Зыгарь: На Красноярском форуме, до того, как стать президентом, он сказал свое сакраментальное: «свобода лучше, чем несвобода».

Гришанков: Вы знаете, это же тоже объяснимо, он даже сказал это в своем выступлении. Он понимает, что в марте-месяце выборы и, как вы обратили внимание, он очень аккуратно сказал о том, что «следующий руководитель страны». Вы знаете, я думаю, что в силу того, что ситуация развивается достаточно быстро, появляется очень много векторов в развитии общества, то на сегодняшний день однозначно никто не говорит. Не поверите, он, действительно, может быть, не стал какие-то совсем резкие заявительские вещи, он дал вектор, что он может сделать это время, пока он президент и предполагает, что должен делать будущий президент. Я считаю, что это нормально.

Кашулинский: Вот он несколько раз упомянул, что нас ждут «непростые времена». Как вы предполагаете, что он имел в виду?

Гришанков: Я считаю, что именно этот тезис требует дополнительного объяснения и он, наверное, в ближайшее время появится. Очевидно, что в условиях, когда в Европе сильнейший экономический кризис, мы пока смотрим на него издалека, то есть, наша финансовая система позволяет балансировать, держаться и я думаю, что разговор о глобальной депрессии, которая начинается с мировой экономики, это как некое предположение. Это надо развивать, надо говорить о тех рисках, которые есть в российской экономике, как мы от этого застрахованы. Вот об этом, я считаю, может быть, что-то следовало сказать дополнительно, но уверен, что сейчас пойдут разъяснения не только экспертов, но и официальная позиция и Белого дома, и Кремля будет. Потому что вопрос о глобальной депрессии – это, на самом деле, очень серьезный вопрос. Большие знания – большие проблемы. И когда президент понимает, когда он говорит такие вещи, это ведь может задать тренд развития инвестиционного климата в России, то есть, нужны четкие объяснения.

Кашулинский: Мне показалось, дело не только в глобальном экономическом кризисе и в ситуации на европейских рынках или на американском рынке, в Японии. Дело в том, что Медведев сделал ряд очень важных заявлений, связанных с переменой политической системы. Это, наверное, такой закон: если ты закручиваешь гайки, то все идет по нарастающей, по увеличению контроля, но если начинаешь раскручивать гайки, то контроль за процессами держать все сложнее и сложнее. Может быть, он это тоже имел в виду?

Гришанков: Если говорить теоретически, наверное, это так. Но я не вижу никаких вот еще… То есть, я записывал это все специально, что он предложил по политической системе. Выборы губернаторов. Скажу откровенно, мне пока не совсем понятно. Мы, насколько я понимаю, не вернемся в чистом виде…

Зыгарь: Да, на прошлой неделе премьер-министр сказал, что через президентский фильтр.

Кашулинский: Еще, кажется, на пресс-конференции в мае или вокруг нее Медведев сказал, что, как минимум, 100 лет.

Зыгарь: Специально нашел – это было в 2009 году. Два года назад президент, выступая на Валдае, говорил, что в ближайшие 100 лет выборов губернаторов не будет.

Кашулинский: Как быстро меняются…

Макеева: Год за полвека. Тяжела жизнь.

Гришанков: У нас, действительно, в России все быстрее, надо признать. Но мне пока непонятно: в том тезисе, который озвучивал Владимир Владимирович, насколько я понимаю, партии выдвигают и потом из того списка, который выдвигают партии, люди будут голосовать, да? А президентский фильтр - это отсечение, образно говоря, определенной группы лиц с криминальным прошлым, потому что такие факты тоже имеют место.

Макеева: Вот тут я не знаю, я не припоминают такого. Просто отсечение. Президент имеет право отсечь не только криминальных…

Зыгарь: Это будет вписано, что президент может отсечь, по какому?..

Гришанков: Это обязательно будет прописано. Это же не просто так, что Иван Иванович не понравился…

Кашулинский: В конце концов, будет общественное телевидение, которое скажет, что Иван Иванович имеет криминальное прошлое.

Макеева: Или, например, «в связи с вызовами времени, в связи с тем, что нас ждут непростые времена, часть кандидатов была отсечена» и все.

Гришанков: Вы знаете, говоря о реформе политической системы, мы не можем не затронуть еще одну вещь, о которой много говорилось в последнее время – это децентрализация. По сути своей – это радикальное изменение системы взаимоотношений центра и регионов. И вот это, наверное, как вы говорили, где-то перекрутили… То есть, закручивали все: деньги все идут сюда и регионы практически не заинтересованы были в развитии. Если сейчас действительно будут качественные изменения в распределении налогов – это будет очень серьезный стимул для всех. По крайней мере, могу сказать, что в рамках общественного комитета сторонников Медведева, я вхожу туда, эта тема отдельно звучала, проводились отдельные мероприятия. Я думаю, Михаил Абызов, который был у вас, должен был об этом рассказывать. То есть, это действительно задача, которая стоит на ближайшие год-полтора-два. Потому что по-другому никак. Вы знаете, выстраиваемая вертикаль привела к тому, что линия стала волнистой, то есть, не прямой, а волнистой. Для муниципалитетов, нагружая их ответственностью, заставляя их, практически все вышестоящие стоят с дубиной, а внизу люди, честно скажу, не знают, что делать, потому что денег нет, люди спрашивают и, скажем так, отношение граждан к власти начинается именно оттуда. С одной стороны, это банальная вещь, но это правда. Поэтому, если это будет реализовано действительно так, как говорится – это будут очень важные изменения в экономике и в политике.

Зыгарь: Важный вопрос, «если будет реализовано так, как говорится». Четыре месяца осталось у президента…

Кашулинский: Из них две недели выпадают, я думаю.

Зыгарь: Да. Из них, в общем, выпадают и две недели, и перед выборами…

Макеева: Это, конечно, шутка, что две недели выпадают.

Гришанков: Вы знаете, это требование времени.

Зыгарь: Вы сами говорили про то, что он изложил, за четыре месяца ему предстоит ввести…

Гришанков: По крайней мере, он это подразумевает, что на четыре месяца и как задача для будущих руководителей.

Зыгарь: Не поздновато ли? Многие вещи, которые он сегодня предложил, ждали от него все последние четыре года.

Гришанков: Я сейчас не берусь обсуждать, кто что ждал. Каждый, сидящий здесь, ждал чего-то своего. Я, допустим, не склонен считать, что те четыре года, скажем так, были или только в плюсе или только в минусе. Было все. Было колоссальное количество плюсов. Один из примеров – это изменение Уголовного кодекса. То есть, надо признавать вещи, которые происходили и, действительно, позитивные. Но, возвращаясь к вашему вопросу…

Макеева: Законы-то все вообще прекрасные, хорошие, очень многие, вопрос в том, как они исполняются и как суды реагируют на распоряжение президента.

Гришанков: Об этом тоже много говорится, но даже новость о том, что члены семьи Рощина и сотрудники, главный бухгалтер вышли, а Рощин еще не вышел… То есть, по крайней мере, его брат больной, его освободили, а по Рощину, как всегда, следствие сейчас будет придумывать. Но с учетом того, что тема публичная, я думаю, что все-таки они вынуждены будут исполнять закон, а не искать какие-то дополнительные зацепки. Это – итог принятых законов, инициированных президентом. И таких историй, на самом деле, немало. Вот мы говорим в части того, четыре месяца – это много или мало? На самом деле – много. Если говорить о законах, то законы по изменению политической системы могут быть приняты достаточно оперативно. Если же говорить о децентрализации, то по этому была работа комиссии, которую возглавлял Козак. Скажу откровенно, я не знаю итогов работы комиссии, они, естественно, должны были просчитать по…

Кашулинский: То есть, децентрализация – это не импровизация какая-то последних дней?

Гришанков: Нет, конечно. Это идея, которая прорабатывалась, а сейчас она просто вывелась в публичную плоскость, что это надо принимать законодательно. То есть, была комиссия Козака по децентрализации.

Зыгарь: По поводу контроля за расходами служащих. Как вы оцениваете предложение президента о том, что специальный закон, который бы запрещал приватизацию госсобственности компаниями, которые…

Гришанков: Не приватизацию. Он сказал «контракты».

Кашулинский: Я видел, вы улыбнулись.

Гришанков: Я улыбнулся, потому что я это предлагал шесть лет назад. Я занимался этой темой достаточно долго, и это одно из очень качественных решений было. Я предлагал, но оно не прошло.

Зыгарь: А можно это реально прописать так, чтобы это работало?

Гришанков: Элементарно.

Зыгарь: Потому что формулировка «близкие родственники сотрудников соответствующих органов власти»… А если будут, не соответствующих органов власти?

Гришанков: Если на каких-то конкурсах, торгах принимают участие компании, где учредители родственники, то это будет запрет на участие этих компаний. Вы знаете, сейчас система становится более прозрачной и есть немало примеров, когда тот, кто проиграл торги, начинают поднимать достаточно большую волну и говорить о том, что происходило реально. С этим начинают разбираться. Если мы поставим законодательное ограничение, кто-то может попытаться их обходить созданием чистых компаний, но практика показывает, история семьи Батуриных показывает, что сегодня родственники, а завтра делят имущество и никто между собой не может разобраться. Это будет уже сложнее делать. И тем более, когда будут в качестве, допустим, одного из требований для участия в контрактах каких-либо в федеральной контрактной системе – опыт работы, наличие одного, второго или третьего, имеется в виду оборудования, специалистов для выполнения. Потому что есть немало примеров, когда компания, в которой два стола, три стула, выигрывает подряды на многомиллиардные дорожно-строительные работы, а потом все это передает. Поэтому, эта система может быть выстроена и она, на самом деле, может быть достаточно эффективной.

Макеева: Зрители наши пишут, что был бы сильный ход, если бы была объявлена замена Чурова. Тут разные варианты предлагаются. В частности, единый кандидат от оппозиции. Вчера активно обсуждали эту тему, что Борис Грызлов может стать главой ЦИК.

Гришанков: Вы знаете, я сразу хочу сказать, Чурова просто демонизировали. А кто скажет, что следующий руководитель будет лучше? По сути своей, мировая практика показывает, без разницы, какое направление работы, все молятся, как бы нам поменять руководителя, следующий приходит, а кто сказал, что он лучше? Поэтому здесь вопрос не в Чурове, вопрос в системе.

Макеева: Тогда выборы президента можно отменить, в принципе.

Зыгарь: Кто сказал, что следующий будет более лучше?

Гришанков: Вот говоря о Центризбиркоме, если уж там народ в Twitter`е отписывается, реформа Центризбиркома, увеличение количества, образно говоря, представителей от политических партий – очень важное решение. А возможность замены – тоже, потому что кто-то может встроиться в какую-то вертикаль, кто-то нет. Поэтому увеличение количества независимых людей – это хороший ход.

Зыгарь: Мы слышим, что на соседних этажах «Красного Октября» уже начинается празднество…

Макеева: В Мармеладный цех бывшей шоколадной фабрики «Красный Октябрь» пришла репетировать какая-то рок-группа.

Зыгарь: Видимо, люди воодушевлены посланием президента.

Гришанков: Как хочется порадоваться так же, как и они.

Зыгарь: Как вы считаете, в какой момент президент был более искренен и обращался, скажем, к нам, к зрителям телеканала ДОЖДЬ? В самом начале своего послания, когда он сказал, что «мы не дадим провокаторам втянуть страну в авантюру» или в конце, когда он говорил, что «нужно уважать общественное мнение и не навязывать решение сверху»? Мне кажется, что начало и конец были как два полюса.

Кашулинский: Мне тоже показалось, что во всей речи Медведева были вкрапления, либо написанные разными людьми, либо добавлены самим Медведевым к тому, что было написано. Были даже какие-то немного противоречивые вещи. В начале президент говорил, что мы побороли фактически безработицу, а в конце он перешел на такой грустный тон и говорит, как многим людям, молодежи, не удается пробиться куда-то и найти себе рабочее место. И вот эта последняя часть, вот ближе к концу, мне показалось, она такая довольно искренняя и в ней чувствовалось… Он, конечно, не признал никаких своих ошибок, но как-то к этому хотя бы немного приблизился.

Гришанков: Я соглашусь, хотя я считаю, что послание… Правильно, оно же готовится помощниками, экспертами. Даже то утверждение, что «мы не дадим двинуть нас к провокациям», вы знаете, я считаю, что это правильное утверждение. То есть, надо противостоять провокациям, безусловно, мы же это понимаем. Вопрос только в том, где было больше эмоциональной окраски. Я думаю, когда он повторил о том, что «надо прислушиваться к обществу», 100% - это личностная позиция. Я не буду скрывать, я был в Горках-9 в прошлую субботу, где президент встречался с активом «Единой России» и, несмотря на то, что отдельные однопартийцы с какими-то лозунгами выступали, он очень четко вернул всех на землю: «Не надо всех мазать одной краской и люди, которые вышли на Болотную площадь – это люди, которые имеют свою гражданскую позицию». Я считаю, что эмоционально президент провел очень качественно и в конце он еще раз сказал свою личную оценку.

Зыгарь: Ходили слухи, что нынешнее послание начали писать еще летом, и традиционно президент обращается к Федеральному собранию в начале ноября, и он должен был выступить в начале ноября, но 24 сентября внесло коррективы и после этого уже фактически подготовленное послание пришлось переписывать. Вам кажется это убедительным?

Макеева: Вообще это странно: скоро новый год и если это сильно сократить, сжать сегодняшнее выступление Дмитрия Медведева, то похоже будет на новогоднее выступление президента под елкой. То есть, мы добились того, того, успех, есть непростые моменты, непростые времена, но, друзья, я всем желаю и так далее. В принципе, все вполне. Там кое-что сжать и получится.

Зыгарь: Как вы считаете, имело место переписывание?

Гришанков: Вы знаете, имело место изменение сроков. Сам формат по себе никак не изменился, а то, что сроки изменились, ну, это просто…

Макеева: С чем как раз связано?

Гришанков: Это 100% связано с думской кампанией. По сути своей, есть некий дисбаланс: ведь раньше послание было весной, если брать историю посланий, а тут получается, что часть думы уходит…

Зыгарь: При Медведеве они были только в ноябре.

Гришанков: С его появлением они изменились. А это же впервые – послание перед думскими выборами. Я думаю, что сейчас просто и помощники, и эксперты начинали оценивать: послание кому, тем, кто будет избран, не будет, а те, кто избирется, как они к этому будут относиться. Технологически правильно, что послание перед новым составом в Госдуме. Это для меня очевидный факт.